Галина Гончарова - Сердце крейсера
— Корабль — огонь!!!
Сначала — яростным залпом, тратя все, что осталось, вкладывая свое тело там, где не хватало снарядов.
А затем — повинуясь последней команде капитана:
— Корабль — взрыв!
Это было мощнее самой страшной планетарной бомбы.
Взрывом разнесло корабль Авроры, флагман Интаро Висена — и еще несколько десятков кораблей, которым не повезло оказаться поблизости.
И такие же взрывы, только менее мощные, раздались рядом.
Ровно шесть.
Они уничтожили не так много. И эскадра могла двигаться дальше. Но лишенные командования нопашцы растерялись.
Требовалось время на реорганизацию, перекличку, назначение нового командующего…
Но этого времени им не дали.
Из гиперпространства выходила эскадра Русины.
Рико был вне себя от гнева и боли. И так же стискивал рядом зубы Эрасмиус.
Они пришли. Но слишком поздно. Если бы на час раньше…
Если бы!
«Стремительный» подал сигнал — и спустя минуту выслал шлюпку. Но Рико было не до того. Он командовал боем.
И растерянные, лишенные командования остатки эскадры Висена, той самой «Непобедимой армады», разлетались в разные стороны.
Впрочем, уйти им не давали. Догоняли и просто давили. Никакой пощады врагам.
Кто с мечом к нам пришел…
В плен взяли немногих. Очень немногих. Уйти не смог никто.
Эрасмиус не занимался ничем. Он крепко сжал браслет на своем запястье и звал.
Спасательные капсулы с пилотами — слишком ценный ресурс, чтобы им разбрасываться.
Рико добивал врага.
Эрасмиус звал.
И, повинуясь своему создателю, выходили из гиперпространства спасательные капсулы. Одна за другой.
Первый.
Второй…
Девятнадцатый…
Рико вытер слезы.
— Они погибли, как герои, — шепнул кто-то рядом.
— Вечная память, — отозвался Рико. Он как раз отдал последние приказания и теперь просто наблюдал за ходом боя. Сам бы вмешался, но адмиралу не по чину за каждым рейдером гоняться. Без него додавят.
По рубке пронесся тяжелый вздох.
Мужчины вставали один за другим. Обнажали головы. Кое у кого по щекам текли слезы…
Всю торжественность момента нарушил ледяной голос Эрасмиуса Гризмера:
— Мне нужен корабль с большим трюмом — подобрать уцелевших.
Рико вскинулся, как от удара плетью:
— Уцелевших?!
Эрасмиус фыркнул. Неаристократично, но очень едко.
— Я не разбрасываюсь ценными ресурсами. После уничтожения кораблей пилоты — кто успел — катапультируются в спаскапсулах. Так что если вы еще хотите увидеть своих героев…
Рико удавил бы подонка за иронию… если бы не был ему так благодарен.
Они — живы.
Рядом кто-то всхлипнул.
И тут же Рико рявкнул, скрывая за командирским тоном дрожь в голосе:
— Живо!!! Освободить пятую посадочную палубу! Взять истребители на другие корабли!! Приготовиться к погрузке спаскапсул!!!
Живые.
Слава Роду!
Живые…
Среди спасательных капсул, погруженных на борт флагмана, одна выделялась своими размерами. В ней находились два человека, которые так и не разомкнули объятия. И белые волосы Авроры обвивали Романа подобно водорослям.
Разъединить их не было никакой возможности.
— Ты сможешь их вытащить?
Эрасмиус посмотрел в глаза Рико и впервые в жизни не смог брезгливо пожать плечами. Столько надежды было в голосе адмирала, в его взгляде… судьба ведь не отберет у него этих детей? Один раз он уже с ними попрощался, второго не будет, правда же?
Правда?
— Я постараюсь.
Эрасмиус не был уверен в успехе. Вытаскивать предстояло двоих. А учитывая, что у Романа началась перестройка организма, Аврора воспринимает его как часть себя, а капсула считает их единым целым… впереди просматривалась каторжная работа.
Но ученый готов был пахать день и ночь.
Все ради знания.
Или все-таки он привязался к своим творениям?
Эрасмиус не смог ответить на этот вопрос даже себе. И это означало самое худшее.
Черный доктор стал человеком.
Эпилог
Мальчик и девочка стоят в лаборатории перед громадным регенератором, в котором, крепко сцепившись, плавают два тела.
Дети держатся за руки, глаза заплаканы, потом девочка не выдерживает и утыкается в плечо брату.
— Не получается?
На плечи детей ложатся теплые ладони. Дети поворачиваются. И синие глаза встречаются с черными.
— Нет.
— Дедушка, они живы?
Эрасмиус гладит девочку по волосам.
— Они живы, Маргоша. И даже слышат вас. Но они ушли.
— Ушли?
— Они очень далеко. Они дрались, им было очень больно, потом они умирали — они замкнулись друг в друге. Если они нас и слышат, то очень плохо. Как если бы вы кричали им с другого конца планеты.
Девочка вытирает слезы:
— Я помню. Я их помню, дедушка Рас.
Миша кивает головой:
— И я помню.
Они не лгут. Эти дети — прирожденные пилоты. Идеальные симбионты живых кораблей. И их память хранит все, начиная с первого крика. Надо было только извлечь воспоминания. И дети помнят светлые волосы матери и ее ласковый голос. Песенку про крейсер «Аврора», которую она им пела когда-то. Помнят теплые глаза отца и его последний поцелуй перед тем, как их переправили на катер.
Отправили на Русину, спасая им жизнь.
И ушли в бой.
— Неужели мы ничего не можем сделать?
— Только звать, малыш…
— Но ведь они нас не слышат.
— А если это потому, что мы маленькие?
— Или потому, что нас — мало?
Дети обмениваются понимающими взглядами.
Они явно что-то задумали. Но Эрасмиус не собирается им мешать. С его точки зрения — и Роману и Авроре давно пора выйти из комы. Перестройка завершена — и, судя по тестам, вполне успешно. Теперь у Русины будет уже четыре пилота. Если, конечно, Роман и Аврора вообще смогут расставаться, даже ненадолго.
Иногда Эрасмиус пытался просчитать степень эмоциональной привязанности, которую надо иметь для такого симбиоза, но заходил в тупик.
Были, были в жизни ученого явления, которые он принимал как данность.
Такие, как Люси, его маленькая сестренка. И Мишка с Маргошкой. Его внуки, не иначе. Для которых он тоже растил живые крейсера. Вот уже десять лет растил.
Десять лет назад состоялась битва с «Непобедимой армадой». Она закончилась полным разгромом армии НОПАШ.
Куда им состязаться с брестским героем… о, легок на помине.
— Опять ревете?
И как всегда скрывает нежность за грубостью.
Дети хлопают глазенками. И Маргошка храбро улыбается.
— Дядя Рик, а где тетя Тома и Мисико?
— Ждут на улице. Я решил не тащить мелочь через дезинфектор. А вы забыли, что у вас скоро занятия по тактике эскадренного боя?
Дети качают головами. Бросают последний взгляд на капсулу и выходят. Вслед за ними, обменявшись рукопожатием с ученым, выходит и Рико.
Эрасмиус остается один.
Кладет руки на стекло регенератора. Задумчиво смотрит на свои творения.
Свои ли?
Да, он собирал воедино гены. Но душу вкладывал не он. Не он воспитывал. И не он заставлял Аврору идти на самопожертвование.
Он не ожидал тогда от своего творения такой силы чувств. И до сих пор иногда вспоминает горящие гневом черные глаза, ледяное дуло плазмера у виска…
Что же он создал?
Или — не он? Может быть, так и было задумано? А он — просто инструмент Творца.
Интересно, что придумали дети?
Проснется ли Аврора? Роман?
Он растил корабли и для них.
На этой захолустной планетке Эрасмиус неожиданно обрел дом. Уютный и спокойный. Здесь ему давали работать, тем более что он почти не проводил опыты на людях, а для «почти» хватало убийц. А еще здесь была его семья.
Люси он видел только по межзвездной связи. А рядом с ним были Мишка и Маргошка, которых он постоянно наблюдал — мало ли что.
И Калерия с Алексом, ставшие любящими бабкой и дедом. Ну и заодно — отцом и матерью. Лера не так давно родила крепенького мальчика, которого назвала Риком.
И Рико с Тамарой, которые родили уже четверых детей. Совсем недавно у них родилась младшая долгожданная девочка, названная Мисико. Сначала хотели назвать ее Авророй, но потом Рико решил, что будет путаница. Когда Аврора выйдет из комы…
Он крепко верил в выздоровление героев.
Нельзя сказать, что ученого сразу приняли и полюбили, нет. Но дети любили его совершенно искренне. А он почему-то любил их.
И за это ему прощалось многое.
Но что же они придумали?
В этот день была парализована работа на всех планетах Русины. Остановились заводы. Замерли фабрики. Не взлетали корабли.
Не происходило ничего.
Сегодня День памяти. И на площади с самого раннего утра собираются люди. На площадях. На каждой из площадей планеты, где есть голоэкран.
