Вонда Макинтайр - Первое приключение
– А что же у вас есть? Анархия?
– У меня есть я. Я живу жизнью, которую выбираю.
– Я не понимаю, как у вас это устроено… я не понимаю вашей организации. Кто направляет мир-корабль? Кто создал его, и для чего, и где они? Кто решает, что с ним будет дальше? Кто поместил вас в этот мир? Есть ли там другие разумные существа?
– Слишком многие из ваших представлений не имеют аналогий с миром-кораблем. Мы отличаемся от вас. Все крылатые люди – другие, – не такие, как те, которые на «Энтерпрайзе». Те, кто создал мир-корабль – умерли, все их поколения, многие поколения. И надеюсь, что те, кто должен решить судьбу мира-корабля, еще не родились.
Джим расстроено выдохнул. Чем больше вопросов он задавал Алому,
тем меньше он знал. Инстинктивно он верил тому, что ему говорили, но привычка требовала уточнять эту правду, узнавать, вся ли это правда. Ни лидеров, ни строителей, ни разгадки размеров и структуры мира-корабля: ему было сложно примириться и остановиться на этом.
Ладно, философские проблемы вроде правды пусть подождут.
– Если бы вы попросили других людей с мира-корабля поискать «Дионис», я был бы вам очень признателен.
Просвечивающая внешняя оболочка мира-корабля при приближении к нему обратилась в линзовую поверхность плотно упакованных сфер. Яхта коснулась посадочного ответвления. Хорды свернулись, складывая парус. Свободные отростки обвились вокруг ответвления. Шлюпка опустилась еще ниже, останавливаясь, и замерла возле поверхности мира-корабля.
Он вытянул мембрану яхты из переднего отверстия. Оно в точности соответствовало другому такому же отверстию, прикрытому соответствующим жемчужным диском, и ведущим в обширную сферу-ячейку, которая являлась частью оболочки мира-корабля. Серебристая паутинная структура, что держала сферы вместе, также закрыла соединение между яхтой и миром-кораблем, удерживая воздух внутри.
Он толкнул вторую мембрану и вошел внутрь стены мира-корабля.
Его приветствовало знакомое серое свечение. Хотя что-то его по-прежнему смущало и не устраивало: комфортным представлялось более темное, красноватое освещение.
В сфере, к которой он пристал, ничего не было, кроме крупного строителя, который полз по потолку, медленно оставляя за собой след затвердевающей жемчужной массы, – полз в поисках новой сферы, в которой можно будет поселиться. Он понадеялся, что строитель не заползет в яхту. Он может просочиться туда через переднее отверстие и превратить яхту в свое обиталище. Если он там поселится, он добавит два-три слоя жемчужной субстанции на ее внутреннюю поверхность, утолщая последнюю, пока не вылезет оттуда в поисках бoльшего жилища.
Если же сфера яхты обрастет достаточным количеством слоев, чтобы стать непрозрачной, яхта станет хуже, – для тех целей, для которых она служит. Лететь в ней, не имея возможности видеть, – возможно, но нецелесообразно. Радость хождения в космосе – в ловле фотонного ветра и восхищении звездами.
Он опустил мембрану яхты. Возможно, строитель решит, что внутри живет другой из его рода, и уползет дальше в поисках гостеприимного пространства, которое вместит его крупное инертное тело.
Он направился внутрь, пробираясь через слои взаимопроникающих сфер. Как обычно, пути, ведущие через стену, изменились. Крупный взрослый строитель, пролагая себе путь через сферы и выдавливая новые, с тонкой еще оболочкой, менял некоторые пути, а иные закрывал полностью. Молодой строитель среднего размера мог вселиться в незанятую сферу и временно перегородить дорогу; или же маленький строитель мог оставит после себя внутренние дополнительные слои, уменьшавшие постепенно размер помещения до того, что пройти уже было нельзя. В конце концов каждая сфера зарастала полностью, оставляя только узкий лаз от одного основного отверстия к другому, так, что даже самый маленький строитель не мог больше жить внутри нее. Тогда ткачи извлекут цельную сферу из стены, и, когда Вселенная сдвинется относительно мира-корабля, она повлечет за собой огромные отсоединенные жемчужины, будто река, увлекающая пузыри пены к морю.
Свет стал ярче, проникая даже через толстые стенки полупрозрачных сфер. Он достиг грани стены, внутреннего пространства мира-корабля.
Коронин рассматривала в высшей степени детализованные изображения, которые появились на ее коммуникационной панели. Они восхищали ее, поскольку чем дольше она воздерживалась от ответа, тем сложнее становились изображения. Сначала появилось изображение чужого существа, протягивающего вперед руки в жесте, который она поняла как мольбу. Затем он полетел в ее сторону. К нему присоединились другие летуны, выполняя замысловатый воздушный танец. Изображение преобразовалось в узор трехмерной графики, который, конечно, под силу было воспроизвести только высоко развитому искусственному разуму. Передачи это как будто усиливали контроль над ее коммуникационными возможностями. Она записала все. Когда она прокрутила запись назад, до того момента, когда летуны сменились изображением абстрактного узора, она начала спрашивать себя, а не произведена ли каждая сцена, которую она просмотрела, компьютерно, вместо того чтобы быть взятой из жизни. Возможно, что обитатели мира-корабля показали ей только то, что, как они думали, она хотела видеть.
В то же время, она отвела часть ее коммуникационного резерва на отслеживание того, что происходит возле «Энтерпрайза». Когда яхта возвращалась на мир-корабль, она хотела было перехватить ее, но передумала и позволила ей пристать к оболочке.
Ее сержант, страшно польщенный позволением присутствовать в командном отсеке, уставился на изображение.
– «Куундар может последовать за ним, – мы присоединим эластичный люк к сфере, – вот этой, – сенсоры показывают, что она полая и с тонкими стенками. Мы пробьем ее, последуем…
– Молчать.
Сержант повиновался.
– Мы нападем на виду у корабля Федерации? – сказала Коронин. – Дурак. К чему врываться туда захватчиками, если мы можем прибыть как гости? Они что там, вас не учат ничему, кроме применения грубой силы? Выколачивают из вас все мозги?
– Прости меня, Коронин.
– Я отвечу на передачу от них; я приму приглашение, которое они мне делают. Но и о мозгах забывать не будем. То, что мы все еще живы, может быть свидетельством мирных намерений чужаков. Но может и не быть. Будьте настороже.
– Да, Коронин.
– Возвращайтесь на свой пост. Приготовьтесь к ускорению.
Она подумала было о том, чтобы вывести «Куундар» из поля видения
звездолета Федерации и войти в мир-корабль тайком, но тут воспротивилась ее гордость. Если бы она стала скрываться, это все равно как если бы она признала, что у Федерации есть права на мир-корабль, которых она не имеет.
Представь, подумала она, – только представь себе, что это чудо – продукт упадочной цивилизации. Я не видела ни оружия, ни защиты. Только представить, что обитателей этого мира можно покорить. Если я заявлю права на это место, это даст мне могущество. Могущество может быть средством к отмщению. Могущество может быть даже лучше, чем отмщение.
Солнце-И-Тень маячил возле Сулу, глядя, как рулевой управляется с контролем.
Прямо как ребенок, – подумал Джим, – с новой игрушкой на Рождество.
– Алый, я считаю, что несу ответственность за кражу вашей яхты…
– Джеймс, я ничем не владею. У меня ничего нельзя украсть.
– Я рад, что вы так спокойно относитесь к инциденту. Но я все равно считаю, что несу ответственность.
– Это ваш выбор. Я не могу избавить вас от него.
– А можно мне поуправлять? – спросил Сонце-И-Тень Сулу.
– Нет, сэр, простите… для этого нужно долго учиться, это не так просто, как кажется.
– Да нет же, это просто. – Он протянул свою длинную руку поверх плеча Сулу и мигом раскрутил шаттл по всем осям.
Джим ахнул от неожиданности.
Кувыркание и верчение шаттла прекратилось и он снова выровнял
курс, будто и не отклонялся от него.
Сулу бросился к контролю. Но его вмешательства не требовалось. Сулу заметно побледнел. Солнце-И-Тень спокойно поглядел на него, моргнул, дотронулся края чувствительных усиков, и ничего не сказал.
– Алый! –сказал Джим. – Пожалуйста, попросите ваших друзей, чтобы ради их маленьких развлечений они не подвергали опасности моих людей!
После длительной паузы Алый ответил:
– Джеймс, почему вы кричите на меня за то, что произошло там, в то время как я здесь?
– А почему вы только с ней разговариваете? – заговорил в первый раз
на Стандарте Зеленый. – Вы действуете так, словно Касающийся Неба, и Солнце-И-Тень, и я не существуем, а есть только она. Мы тоже выучили ваш язык, – сказал он обиженно.
Джим в замешательстве перевел глаза с одного летуна на другого.
– Она? – сказал он. – Кто это – она?
– Я, на вашем языке, – «она», – сказал Алый. – А какое это имеет отношение к вопросу Зеленого?
