Николай Раков - Человек без прошлого
— Какое тебе дело до других людей? До их пороков, до их мучений и смерти. Чем ты можешь помочь многодетной матери, сегодня не накормившей своих детей, живущей хотя бы в соседнем городе или на соседней улице? Зачем тебе знать и думать о них? Думай о себе, о своем благополучии. Путь, на который ты вновь хочешь стать, это дорога лишений, тяжелого труда. Он не будет даже заметен, не принесет благодарности, а может принести смерть.
— Мне кажется, святой отец, что с этого пути я и не сходил. Сейчас я просто прошу вернуть мое прошлое, и, каким бы оно ни было, я увижу освещенную им дорогу в будущее. Вы правы, если взять на себя ежеминутную боль миллиардов, не выдержит никакое сердце. Каждый живет в своем мире, ограниченный кругом его общения, интересов, обстановки. Я хочу и стремлюсь сделать так, чтобы мой мир стал немного лучше. Уверен, что есть миры Михаилов, Джонов, Жаков и что они в свою очередь так же, как и я, хотят сделать свои миры более добрыми и счастливыми. Мы сделаем, сколько сможем и успеем. А вы, святой отец, и вам подобные, вырастите новых Джонов и Михаилов. Если бы вы сами думали по-другому, то мир захлестнули бы хаос и тьма.
— Но способы, которыми ты перестраиваешь свой мир, согласись, порой слишком жестоки. Ты берешь на себя функции судьи и палача, подменяешь собой творца.
— Не будете же вы отрицать, святой отец, что каждый человек по-своему творец. В том числе и творец своего счастья. Я пытаюсь тоже творить, может быть, не столько для себя, сколько для других. Вы говорите, что мои методы жестоки. Судья и палач. Но те и другие работают и не мучаются угрызениями совести, когда невиновные идут на рудники или электрический стул. Вы ответите, что они будут наказаны. Я тоже согласен нести наказание, но не раскаюсь в том, что сделал. Нельзя мольбой смягчить палача, как нельзя добрым словом остановить войну. На каждую болезнь есть только свой способ лечения. Боюсь, что и вы, святой отец, грешны, и не всегда ваша проповедь говорит о смирении. А как же тот нищий, бросившийся под машину, чтобы дать возможность мне появиться у вас? Или я ошибаюсь?
Домаго ничего не ответил на последнее заявление десантника, только его губы тронула легкая улыбка.
— Не останавливай идущего, — произнес он.
Очертания его фигуры вдруг начали расплываться в глазах Альбрайта, свет в комнате начал тускнеть. Десантник усилием воли попытался сфокусировать взгляд, но его уже окружала тьма, а тело летело в бездонную пропасть, при этом он не ощущал страха. Его всего переполняло чувство радости и восторга.
Очнулся Альбрайт в запущенном сквере сидящим на жесткой скамье. Рядом с закрытыми глазами и в надвинутом на голову капюшоне сидел монах в знакомой серой куртке. Не подавая вида, что очнулся, Дин снова закрыл глаза и с радостью окунулся в воспоминания. Беззаботное детство, смех на лужайке и нежные материнские руки сменялись в его видениях жесткими приказами сержантов и дымящимися развалинами городов. Это было его прошлое, счастливое и жестокое, несправедливое и доброе, но его. Он вспомнил Любу, и душу заполнила волна нежности. Теперь он знал, что, как и почему должен делать. Он был в пути. Не надо останавливать идущего.
— Ну и куда мы теперь? — прозвучал негромкий голос сидящего рядом монаха.
— Не торопи идущего, — переиначил фразу Домаго Дин и, несколько секунд помолчав, добавил: — Думаю, нам надо навестить Бориса-мусорщика и найти челнок, на котором ты улетел с корабля, когда спасал наши шкуры. Думаю, капитан Куница не будет против, если мы его об этом попросим. Да, кстати, скажи, сколько я пробыл у Домаги?
— Ты был у него ровно сутки.
— А мне показалось, что мы говорили всего несколько минут. Как я могу отблагодарить его?
— Добрые дела не требуют благодарности. Домаго сам просил передать тебе спасибо за то, что ты есть. Он так и сказал: я спокоен за его мир.
— А как же ты? Посланник должен остаться?
— Я это ты. Домаго знает об этом. Посланник не бывает бывшим. Он послан творить добро, а оно в любом мире одно.
— Тогда по машинам, — радостно произнес Альбрайт, обнимая щуплую фигуру ден Сарона за плечи. — Командуй, как тут добраться в космопорт.
— Пойдем, наш ждет транспорт.
Они вышли из сквера и пошли по разбитому тротуару старой тихой улицы. Вскоре по дороге их догнал огромный грязный мусоровоз.
— Транспорт подан, — сообщил монах, кивая на медленно двигающуюся рядом машину.
Прекрасное настроение Дина сегодня не могла испортить даже поездка в чреве вонючего мусоровоза, но он, скорчив презрительную гримасу, заявил:
— Чтобы я ехал на этой вонючей куче? Что, у вас там не нашлось более приличной машины?
— Я сказал Домаге, что мы едем к мусорщику, вот он и выделил соответствующую. В следующий раз, когда поедем на ассамблею Федерального собрания, будет другая, — проговорил ден Сарон, быстро взбегая по лесенке на крышу бункера.
Альбрайту ничего не оставалось делать, как либо дожидаться, когда его пригласят на ассамблею, либо последовать примеру монаха, что он и не замедлил сделать.
На территорию посадочного поля космопорта они попали без приключений и таможенного досмотра. До челнока «Мглы» пришлось проехаться под грудой пассажирского багажа, после того как монах перекинулся двумя фразами с грузчиками сортировочного зала.
В форме работников стартовой команды они спокойно подошли к знакомому челноку, у которого стоял охранник. Дюжий детина даже не повернул головы, когда напарники ступили на трап.
— Он что, слепой? — поинтересовался у ден Сарона Дин, поднимаясь по ступеням.
— Он нас просто не видел, — спокойно ответил старик.
— Это что, проделки твоего Домаги?
— Нашего друга Домаги, — поправил десантника монах. — Теперь и ты это можешь делать.
— Что делать? Невидимкой проходить мимо охраны?
— Да.
— И как это делать?
— Попробуй, узнаешь.
— Дела твои неведомы, великий космос, — пробурчал себе под нос Альбрайт, перешагивая комингс челнока.
Команда с невозмутимым спокойствием приняла неожиданное появление на борту пассажиров и немедля запросила разрешение на старт. Люки челнока были закрыты, трап втянут, и через час путешественники пожимали руку капитана Куницы на мостике «Мглы».
Куница пригласил их в капитанскую каюту. Дин, не вдаваясь в подробности их поездки, без обиняков спросил капитана, сможет ли он доставить их к Протасу, а если еще точнее, то к Борису-мусорщику.
На вопрос капитана, что они хотят узнать у Бориса, Дин пояснил, что для полного восстановления памяти ему надо побывать в том самом месте, где он ее потерял.
Капитан пожал плечами. «Мгла» снялась с орбиты Нимы и взяла курс в строну Протоса.
Глава пятая
В которой опять стреляют, освобождают заложников и находят миллионы.
Когда на экране «Мглы» появилась станция Бориса-мусорщика, штурман звездолета доложил Кунице:
— Капитан, мы на подходе, но мне кажется, у Бориса опять гости. Сигнал идет с легким возмущением. Ставлю свою голову против щелчка, там стреляют из легких лазеров.
— Заходи с нижней полусферы. Прикроемся полем мусора. Им сейчас не до нас, может, и удастся подойти тихо, — отдал команду пилоту Куница. И тут же скомандовал по громкой связи: — Экипажу занять места по расписанию. Боевая тревога.
«Мгла» не стала увеличивать скорость. Совершив маневр, пошла ниже горизонта станции, прикрываясь магнитным полем, созданным дрейфующими слева от нее металлическими обломками, растянувшимися на несколько десятков квадратных километров.
Вскоре прояснилась и картина боя. Секторальный каботажник, которым часто пользовались контрабандисты, вел самый настоящий бой с полицейским катером. Причем каботажник нападал, не давая катеру уйти. Последний, обладая хорошей маневренностью, ускользал от прицельных ударов боевого лазера, но не мог разорвать дистанцию с более сильным противником. На дальней дистанции тот единственным попаданием мог уничтожить патруль. Оба судна получили уже легкие повреждения корпуса, но ни один из бойцов не собирался сдаваться.
— Готовность абордажной команды — пять минут. Боевая башня. Если промажете, лишу доли приза, — прогремело по боевой трансляции. — По лазерной башне, огонь по готовности. Потом сразу по центральному посту малой мощностью. Попортите лишнее — спрошу.
— Готовы, капитан. Не впервой, — ответил задорный молодой голос.
— Первый?
— Готов, капитан.
— Пошли, хлопцы.
Мгла выскочила из-за дрейфующего мусора, как пробка из бутылки шампанского. Первый же удар корабельного лазера был точен и прожег башню каботажника.
Неожиданное нападение застало контрабандистов врасплох. Не успел их капитан отреагировать на первый удар, как по рубке управления пришелся следующий, меньшей мощности. Корабельной защиты не хватило погасить энергию, и корабль потерял управление.
