Джон Лав - Вера
Повисла пауза. Обломком Ее корпуса от безмолвия откололся кусок и начал умирать так же, как и вся тишина вокруг.
Часть восьмая
1
Они добрались до крайней точки орбиты, освободились из гравитационного поля Гора 4 и вошли в Пропасть, а чуть позже увидели на экране, как Она, переломанная, ползет впереди. Два огромных кратера в левом борту, посередине и около кормы, все еще пульсировали неназываемым цветом, словно химический пожар в заброшенном здании. От них по всему корпусу змеились темные линии спиральных муаровых узоров.
Экран дал увеличение. Пластины обшивки, размером с ноготь большого пальца, имели форму бриллиантов и были сплетены субмикроскопическими волосками, которые их одновременно соединяли и разделяли. Черные струящиеся линии резали эти путы и (судя по более ранним снимкам) распространялись, подобно кожной инфекция. Чем дальше от пробоин, тем светлее они становились, постепенно сливаясь с серебром Ее корпуса.
Если не считать кратеров и темных завитков, Она не изменилась. Ни света, ни движения в шлюзах, иллюминаторах и апертурах, усеивавших тело «Веры». Сканеры не регистрировали каких-либо эмиссий, кроме следа от поврежденного главного двигателя.
— Это корабль, как мы, — сказала Кир.
— Не как мы, — возразил Смитсон.
— Субструктуры, — перечислила Кир. — Иллюминаторы. Шлюзы. Двигатели. Даже пластины корпуса.
— Не как у нас, — повторил Смитсон.
— Однажды что-то там было, — протянула Каанг. — Не думаю, что оно еще осталось.
Фурд взглянул на нее с любопытством.
— Язык тела, командир. Обычно его легко можно понять.
— Кир, пожалуйста, запустите корпускулярные лучи.
— Я думала, вы хотели дать Ей ближний бой, коммандер.
— С этим покончено. Просто уничтожим Ее.
Лучи пронзили пространство. Отражатели «Веры» развернулись и сдержали напор.
— Кажется… — начала Кир.
— Еще залп, — приказал Фурд. — И еще.
Силовые поля снова отразили удар. Но больше Она никак не реагировала.
— Вы были правы, — сказал он Кир. — Действительно, кажется.
— Так мы приблизимся?
— Да… Каанг, подходите медленно, пожалуйста. К Ее левому борту.
Фонтаном забили струи из маневровых двигателей «Чарльза Мэнсона», и корабль заложил вираж на левый борт; их и Ее. Они все еще находились довольно далеко от «Веры», летя по траектории над Ней. Левый борт выбрали из-за кратеров.
По правому борту «Веры» фонтаном забили струи маневровых двигателей, и Она заложила вираж на левый — Ее и их. Поле боя походило на циферблат часов, где Она находилась в центре, а «аутсайдер» — на краю. Ей достаточно было сдвинуться лишь на часть дистанции, пройденной противником, чтобы не подпускать того к пробоинам. Но в остальном «Вера» не реагировала. Без единого проблеска света Она молчала на всех волнах, продолжая ковылять впереди.
Кир сказала:
— Кажется, Она не хочет, чтобы мы шли по левому борту.
— Каанг, еще раз, — велел Фурд.
Струи Ее двигателей опять забили в ответ на их маневр.
— Еще раз, — приказал Фурд.
И еще раз.
— Ладно. Каанг, приближайтесь к ней справа.
Забили струи маневровых двигателей по левому борту «аутсайдера», и они медленно стали подходить к «Вере». Та по-прежнему молчала.
Корабль перестал тасовать изображения и увеличивать их под разными ракурсами; «аутсайдер» приближался, и Она сама по себе заняла весь экран. Казалось, что-то ушло из Нее, оставив лишь пустую оболочку. Исчезло ощущение сгустившегося света, а линии корпуса больше не терялись в бесконечности.
«Чарльз Мэнсон» сбросил скорость и теперь летел всего на пару процентов быстрее «Веры». Их приближение было настолько постепенным, что Фурд даже удивился, когда Тахл перестал докладывать сферические координаты и его сменила Каанг, которая вела отсчет вполне реального расстояния, оставшегося до противника.
— Пятнадцать тысяч футов. Никакой реакции.
Корпус «Веры» во многом походил на «Чарльз Мэнсон», но по всей длине Ее изящного дельтовидного тела бежал надфюзеляжный гребень, от острого кончика носа до плоской, широкой кормы с соплами двигателей, по которому проходила граница между Ее поврежденной и нетронутой частями. Она не дала им разглядеть пробоины в левом борту, но даже уцелевший правый теперь почему-то казался меньше. В нем больше не чувствовалось и половины прежнего совершенства или бесконечности, если такое было математически возможно. Он походил на половину сократившегося целого.
— Двенадцать тысяч футов. Никакой реакции.
Темные линии обвивали корпус «Веры», не прерывал их даже надфюзеляжный гребень. Пробы ничего не дали. Узоры оплетали все Ее тело, окутывали иллюминаторы, шлюзы, сопла маневровых двигателей, жерла орудий. Она была темной и безмолвной, словно фасад покинутого здания. Что-то действительно ушло из Нее.
— Восемь тысяч футов. Никакой реакции.
Когда-то Фурд нашел на пляже раненую черепаху. Та бесстрастно ползла к воде. В небе парили крупные птицы, они только и ждали удобного случая выклевать ей глаза, вытащить внутренности, но черепаха хотела лишь одного: шаг за шагом добраться до моря. Так «Вера» ползла через Пропасть в сторону Шахры, став одновременно меньше и величественнее, чем раньше. Меньше, потому что превратилась в калеку и потеряла то, что оживляло Ее. Величественнее, потому что превратилась в калеку и потеряла то, что оживляло Ее, но по-прежнему шла вперед.
Фурд поймал себя на мысли, что они лишь раз видели Ее во всем совершенстве, когда Она отключила экран. Такой «Веру» больше никто не увидит.
— Шесть тысяч футов. Никакой реакции. Коммандер, мы для Нее словно не существуем.
Они уже находились на таком расстоянии, что при обычных обстоятельствах могли бы начать стыковку. «Вера» полностью заполняла экран мостика: как по горизонтали (всей длиной неповрежденного правого борта), так и по вертикали (беспрестанным покачиванием вверх-вниз от ранения). Ее поверхность чем-то напоминала «Чарльз Мэнсон», но назначение отдельных деталей трудно было даже представить. Теперь команда могла разглядеть Ее во всех подробностях. Правда, по четкости картинка не слишком отличалась от местных увеличений, которые раньше выдавал экран, но теперь «аутсайдер» находился к Ней ближе, чем когда бы то ни было, и такое соседство каким-то образом позволяло видеть все гораздо лучше.
— Четыре тысячи футов, коммандер, — доложила Каанг. — По-прежнему никакой реакции.
Фурд кинул взгляд на Кир.
— Чтобы исполнить ваш приказ, коммандер, нам нужно подобраться еще ближе.
— Каанг, подведите корабль к «Вере» на тысячу шестьсот двенадцать футов.
— Коммандер?
— Длина «аутсайдера» и размеры Ее пирамиды… Кир, так достаточно близко?
— То, что нужно, коммандер. Думаете, Она заметит?
— Расстояние? Да, но мне все равно. Этот символ для нас, а не для Нее.
— Тысяча шестьсот двенадцать футов, — доложила Каанг. — По-прежнему никакой реакции.
— Спасибо, Каанг. — Фурд повернулся к Кир. — Ну что?
— Как мы уже решили, сначала запустим притягивающие лучи, коммандер. А затем все остальное.
Такими лучами удерживали на месте подбитого противника, разрывая на части орудиями ближнего боя. Они походили на птичьи когти, вонзавшиеся в тело жертвы прежде, чем в дело вступят клювы.
— Согласен. Пожалуйста, начинайте атаку.
И тут Она ответила, да так, что свет залил их лица.
2
Она приняла решение. Проснулась и начала отчаянно и страстно бороться за свою жизнь.
На нормальных длинах волн притягивающие лучи были невидимы, так что экран их показывал ярко-красным цветом: толстые пурпурные линии, которые, скручиваясь, медленно приближались к цели. Когда Фурд отдал приказ, Кир, стремясь полностью обездвижить «Веру», запустила целый рой притягивателей, вырвавшийся из точек по всей длине «аутсайдера». Группами по пять лучей они неторопливо тянулись к Ней через тысячу шестьсот футов, летя классическим строем в форме руки. В каждой было по два ведущих и по три ведомых, они жирными багровыми пальцами, всей пятерней пытались схватить «Веру».
Лучи так и не добрались до цели. Та выпустила свои собственные, по одному на каждую притягивающую нить «аутсайдера»: они шли точно таким же строем, тоже светились красным, пока экран не отрегулировал данные, сменив их цвет на бледно-голубой, но так и не добрались до «Чарльза Мэнсона», потому что Она этого не хотела.
Команда, не веря своим глазам, наблюдала за тем, как на экране каждый из Ее лучей где-то посередине расстояния в тысячу шестьсот футов поражает их собственные. Два цвета смешались, кровоточа друг в друга. Как будто раненый боец внезапно собрался с силами и нанес точный и аккуратный удар, но не по противнику, а по его кулаку. Фурд выругался. Когда он решил, что раскрыл все Ее тайны, то обнаружил как минимум еще две: отчаяние и страсть. Оставалась еще поразительная точность, но о ней он и так знал.
