Функции памяти (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Мы собираемся вместе, когда хотим развлечься или что-то празднуем, или, наоборот, нужно сделать что-то большое или решить важную общую задачу. Сейчас такой надобности нет. Но если хочешь, мы можем познакомиться поближе с теми харрами, которых прислали старшие. Или с теми тремя уршами, — без особого воодушевления предложил мужчина.

— Я совершенно точно этого не хочу, и именно это озадачивает. Не хочу не только жить рядом с ними, что вполне закономерно, но и вообще — знакомиться, общаться. Понимаешь, я вдруг осознала, что поменялась не только внешне. Больше того, внешние изменения стали скорее закономерным итогом, а началось всё гораздо раньше. Просто протекало всё это очень медленно и незаметно, наверное, потому, что Земля далеко от Индры. Это объяснимо, логично, понятно, но сознавать это — странно…

— Но ведь стало не хуже?

— Нет, конечно. Это не тот вопрос, где можно мерить хуже-лучше. Но — по-другому. Надо привыкнуть.

— Хорошо тебя понимаю, — улыбнулся рыжий.

— А, ну да, — немного смутилась я. — Но у тебя изменение картины мира проходит без внешних проявлений, не считая увеличившегося словарного запаса. Хотя по факту тебе, наверное, действительно труднее, потому что меня поставили перед фактом, а тебе самому приходится нащупывать путь. Извини, я не собиралась жаловаться, просто…

— Просто иди лучше сюда, — рассмеялся он и привлёк к себе для поцелуя.

И ведь не поспоришь, так действительно гораздо лучше!

Ещё через пару дней, когда я окончательно смирилась и с этим изменением собственного восприятия, прилетели остальные земляне. Их корабль тоже проигнорировал космодром, и, хотя внешне он кардинально отличался от предыдущего, явно имел то же происхождение. Потому и долетел так быстро, потому и храм на него отреагировал почти так же, пусть и с меньшим градусом тревоги, посчитав менее опасным.

После знакомства с новоприбывшими… урши впору было скучать о недавней размеренности и тишине, которые сразу же с их прибытием и закончились. Во многом благодаря начальнику этой странной, за считаные часы сколоченной группы.

Звали его Дмитровым Евгением Исааковичем, и был это человек редкого ума, обладающий к тому же пугающим запасом энергии. Невысокий, плотный, жилистый, он перемещался исключительно рысцой, говорил быстро, порой проглатывая окончания слов, и решал вопросы, даже не успев их до конца сформулировать.

Группа с ним прибыла сравнительно небольшая, но всё-таки — не трое человек, как у местных. Первым делом выжав из меня и профессора всю возможную информацию, он быстро назначил добровольцев, которые должны были составить компанию Митчелу в общении с храмом, а всем остальным нашёл другие дела. И уже на второй день у группы имелся конкретный план исследований, стояли основные и второстепенные задачи, и работа закипела.

Кроме самого комплекса и его памяти, интерес для исследователей представляла и я. К счастью, не такой большой, они ограничились всесторонним сканированием. Убедились в полном соответствии коренным аборигенам, сцедили пару пробирок крови для сравнения с прежним геномом и отпустили. Да оно и понятно, какой прок расспрашивать далёкий от генетики объект эксперимента, если у них есть согласный делиться знаниями первоисточник?

Моё робкое предложение заняться организацией поисков родины древних харров Дмитров встретил своим всегдашним энтузиазмом. Охотно делегировал эту задачу, отметил в собственном плане и ускакал руководить кем-то ещё.

Потрясающий человек. Во всех смыслах.

Привезённые им специалисты среди прочего сумели договориться с храмовым искином, чтобы тот не портил оборудование, так что у нас появилась устойчивая линия связи. Оттягивать дольше я посчитала уже откровенной трусостью, запустила шимку и почти сразу поймала входящий вызов от мамы.

Не знаю, какими словами и методами успокаивал её отец, но реакция на мою новую физиономию оказалась… неожиданной.

— Действительно, почти не изменилась! — облегчённо улыбнулась педагог консерватории Елена Александровеа Иванова, внимательно разглядывая мутировавшую дочь. — Папа был прав.

— Ты вот это серьёзно сейчас? — опешила я.

— Конечно. Непривычно, пожалуй, но это довольно мило, — рассеянно подтвердила та.

— Что ты такое и куда ты дело мою мать?! — возмутилась я. — У меня хвост и лапы, и всё, что ты можешь сказать: «Это довольно мило»?!

Она в ответ звонко рассмеялась.

— Тата, после папиной секретности и отсутствия связи с тобой на протяжении двух недель, в которые твой автоответчик пытался убедить меня, что всё хорошо, эти косметические изменения — сущие пустяки!

— Почему автоответчик-то? — смутилась я.

— Потому что на том курорте, куда ты якобы полетела, со связью всё прекрасно и не было нужды слать нелепые открытки, — мама слегка нахмурилась. — Милая, ну почему ты нам ничего не сказала? Неужели думала, что мы не попытаемся помочь?!

— Прости, мам. Я не хотела вас беспокоить и совсем не подумала, что так получится еще хуже. Отец определился, когда вы сможете прилететь? — предпочла перескочить на менее щекотливую тему.

— Не в этой жизни, — она скорбно вздохнула, выразительно выгнув брови. — Он едва прилетел, как его сразу вызвали в штаб. Так что небеса разверзлись и поглотили нашего папу как минимум на ближайший месяц, у них очередные большие тактические учения. А одна я так далеко точно не рискну.

— И не надо! Когда-то же он освободится, — поспешила заверить её. — Ну или с моим новым политическим статусом получится что-то утрясти, и я смогу прилететь на Землю. Хотя… кого я обманываю. Вряд ли меня туда пустят, ИСБ на подлёте пристрелит, чтобы государственные тайны не выдавала, — проворчала недовольно.

— Да ну её, эту ИСБ. Расскажи хоть, как ты там? Я папе доверяю, но всё же это совсем не то. Лучше было бы тебя, конечно, обнять, но это — вряд ли скоро.

— Лучше, — согласно вздохнула я. — А как… Странно очень, никак не привыкну. Но неплохо. И… про Нира ведь отец тоже рассказал, да?

— Тот огромный кот, похожий на очеловеченного Кекса? — улыбнулась мама. — Рассказал, разумеется. У меня сложилось впечатление, что твой жених очень понравился папе, он удивительно… уважительно о нём говорил, так что я почти спокойна. Хотя весьма заинтригована, хотелось бы взглянуть на этого необычного юношу самостоятельно.

— Нир не может не понравиться, — уверенно отмахнулась я. — Он правда замечательный! Единственный недостаток — живёт далеко, а так мне даже его хвост уже вполне нравится. Да и мой тоже начинает…

— Ну что поделать, судьба у нас такая, это семейное! — опять засмеялась она. — Находить мужчин подальше и самоотверженно следовать за ними.

— Правильно, а то им слишком хорошо живётся на свободе! — весело фыркнула в ответ.

— Разумеется! Мне искренне любопытно, хоть кто-нибудь из вас найдёт себе мужчину оседлой профессии на Земле? Почему-то совсем не верится, — рассеянно улыбнулась мама. — Ладно, раз уж не стесняешься и готова делиться радостью, расскажи что-нибудь об этом своём рыжем. У тебя так глаза сияют, когда ты его упоминаешь, любо-дорого поглядеть! Хоть издалека полюбуюсь на счастье дочери.

Я, конечно, постаралась её не разочаровать. Рассказывать ужасы и выдавать секреты не стала, но поделилась некоторыми дорожными приключениями и тем, как трепетно рыжий харр обо мне заботился. Таскал на плечах, кормил, массаж делал — в общем, правду и ничего, кроме правды.

Мама умилялась и улыбалась, а я… любовалась и тоже умилялась. Всё же она у нас хорошая и очень красивая, нам с сёстрами было в кого пойти.

Светло-рыжие, солнечные волосы немного темнее моих, глубокие зелёные глаза, гармоничные черты лица — они с отцом похожи типажом и великолепно смотрятся вместе, особенно на каком-нибудь приёме, как будто кто-то специально подбирал. Мама особенно красива в жизни, в движении — грациозная, статная, что называется, аристократичная, хотя среди известной родни никакие дворяне у нас не наследили. Рядом с могучим контр-адмиралом Ивановым контраст получается изумительный.