Кен Като - Гнев небес
Согласно донесениям разведки, потребуется усиленный эскорт для соблюдения этикета и отпугивания корейских пиратов, курсирующих в пограничной зоне. Говорят, эскорт уже собирается на Сеуле. Теперь Муцухито устранил последнее препятствие, мешающее ему использовать Декрет Центральной Власти для оправдания давно задуманного вторжения в Американо.
Сектор Американо находился в очень сложной ситуации. Война могла начаться со дня на день, и флот уже был приведен в боевую готовность. Кассабиан доносил, что Уэстерленд нашел прибежище в бухте Хонсю, среди кучки политических ссыльных, обращавшихся к Муцухито с предложением немедленно начать войну. Пример его друга, заговорщика Уотерса, мог охладить пыл Ямато, а мог наоборот, еще больше воспламенить. Алиса выслушала доклад Лаббэка о расследовании дела Уотерса и подписала приказ о смертном приговоре. Этот документ все еще лежал у нее на столе.
«Почему мне всегда так трудно гасить свечу человеческой жизни? — спрашивала она себя. — Не имеет значения, чья это жизнь, и что этот человек совершил. Мне всегда недостает ненависти, чтобы испытывать удовольствие, подписывая смертный приговор. Да, я не такая „железная“, как мой отец. Если его и мучила совесть, то он никогда не показывал этого. Но он был несгибаемым, Оттоман Кэн…»
Алиса прислушалась к своим чувствам. Она не любила подписывать приказы, обрекающие людей на казнь, даже в том случае, когда защищать их было противозаконно. Для очистки совести Алиса решила смягчить наказание Бовери, отправив его в ссылку. Затем она задумалась о судьбе Люсии. «Конрой советует мне расправиться с ней, уничтожив ее законным способом. Но зачем?
Это может только обострить ситуацию. Представляю, сколько грязи выльют на мою голову монахи с Центральной Земли! Да, Люсия пыталась лишить меня власти, но я бы делала на ее месте то же самое. Теперь она моя пленница, и я стою перед выбором. Я отняла у нее свободу, но я не хочу отбирать у нее жизнь!
А Хальтон… О, Господи! Тщеславный, самонадеянный, глупый Хальтон! Неумелый игрок. Вечно он впутывается в чужие интриги. Но он во всем сознался, и за это я заменю смертную казнь на ссылку. Ничего… Американо преодолеет трудности, и я останусь Президентом. Но я никогда не смогу забыть, что власть поддерживают с помощью обмана. Что толку от моих стараний, если все кругом пронизано коррупцией? Меня окружают только жестокие и честолюбивые люди, вряд ли они задумываются о добре и зле…»
Она вспомнила о самом мрачном периоде своей жизни. Хмурое утро шестнадцать лет назад, во времена правления Люсии. Тогда комиссия Конгресса приказала доставить ее из Филадельфии в Линкольн. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы подняться по бесконечным ступеням Капитолия с гордо поднятой головой. Ее обвинили в государственной измене и подготовке антиправительственного заговора вместе с Эли Вьятт. Она обвинялась также в проведении демонстрации протеста против договора о разоружении, который Люсия подписала тогда с Муцухито.
Суд потребовал смертной казни. Целый год Алиса находилась под арестом в Линкольне. Еще четыре года ее содержали в одиночном заключении на островах Роде, пока суд рассматривал ее дело. Все это время над нею был занесен самурайский меч, тень которого витала над всем сектором Американо. Но Люсия проявила выдержку и благородство, и Алиса никогда не забывала об этом. Заседания суда бесконечно затягивались, а иногда и переносились по просьбе самой Люсии. Конечно, дочь Стрэтфорда Хенри пролила много невинной крови, но она избавила свою непримиримую политическую соперницу от смертной казни, когда та полностью находилась в ее власти… Нет, Алиса этого не забудет!
«Когда Люсия лишилась власти в результате вооруженного восстания в тот роковой для нее ноябрьский день, я наконец возвратилась из ссылки на Либерти. Народ объявил меня Президентом, и я заняла ее место. Люди встретили меня с цветами и провозгласили Алису Кэн своей заступницей, как будто в моем имени была какая-то опьяняющая магия. Они прокляли Люсию за неумелое управление сектором и установление дружеских отношений с Ямато.
Мне знаком ужас перед смертным приговором. Я слишком хорошо знаю чувства осужденного, чтобы с легкостью подписывать этот документ. Я поступлю с Люсией так же, как она поступила в свое время со мной. Ни она, ни ее глупый брат не будут казнены. И неважно, какую угрозу это может представлять для моей жизни по убеждению Лаббэка или кого бы там ни было…»
Она выпрямилась, глубоко вздохнула и убрала ладонь со лба. Снизу послышались звуки гитары. Восемнадцатилетний Травис Хьюмэн, часовой из морских пехотинцев, осторожно перебирал струны. Он недавно сменился с поста и, казалось, даже не подозревал, что его может услышать Президент.
О скажи, видел ты Предрассветный луч зари? Мы его с тобою ждали В миг последний сумерек…
Алиса отошла в глубь комнаты, улыбнувшись незатейливой мелодии и мягкому голосу юноши. Подойдя к письменному столу, она внезапно почувствовала головокружение и оперлась на кресло. Ей казалось, что это скоро должно пройти, но головокружение не проходило. Она села в кресло и вдруг ощутила, как тяжесть целой планеты легла на ее плечи. Она закрыла глаза и в этот момент отчетливо представила Освоенный Космос и свое место в нем. Алиса вновь улыбнулась и прошептала вместе с поющим Трависом:
…Радость моя, нового дня Солнце встает…
«О глупый Хальтон! Вечно ты лезешь не в свое дело. Как обрадовались бы Отис и Конрой, увидев тебя в могиле. Но ты сознался, и я прощаю тебя». Она взяла ручку и подписала приказ об освобождении Хальтона Хенри из-под стражи.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Стой!
Кем бы они ни были, эти люди, один — в оранжевом одеянии, а другой — с носом из тусклого серебра, им нечего здесь делать, — юный морской пехотинец выглядел неприступным.
Оба — гуру и вонючий Тимо Фаррен — были ему известны. Фаррена часто видели в компании Кассабиана и в свите, сопровождавшей Президента. Его знали как математика и исследователя пси. Рамакришну же считали живым привидением, связанным со всеми видами сверхъестественного. Но даже они не могли попасть в Белый дом без особого разрешения, выданного Службой безопасности Президента. Тем более когда на посту стоял Травис Хьюмэн. Он не посмел бы нарушить приказ своего дяди Дэвена Зенца. После появления Декрета Центральной Власти охрана Белого дома удвоилась, а затем и утроилась.
Страхам государственного секретаря не было границ. Бесконечным проверкам подвергалось все, чего могла коснуться Президент: документы, оборудование, магнитофоны, синтетики…
Кухня инспектировалась по нескольку раз в день. Посуду, воду, вина, закуски, приготовленные блюда, овощи и фрукты осматривала специальная комиссия экспертов и подвергала тщательному химическому и радиологическому анализу.
Только пропуск Службы безопасности Президента позволял войти в Белый дом. Не имело значения, кому он был выдан — невинному младенцу или убеленному сединами старцу, — все без исключения проверялись на детекторе.
— В чем дело, разве вы не узнаете меня? — спросил Фаррен.
— Да, сэр.
— Тогда пропустите.
— Я не могу этого сделать, сэр.
Товарищи Хьюмэна по караулу выстроились у него за спиной, заслоняя вход. Они уставились на человека в оранжевых одеждах. Тот был босой, с длинной седой бородой, раздвоенной, как два огромных клыка. От него сильно пахло маслом пачули, а когда он шагнул вперед, им показалось, что какая-то зловещая сила сковала их движения. Отвратительный Фаррен закрякал рядом, протягивая пропуск увечной рукой.
— Взгляните! Даже личный пропуск секретаря Лаббэка не может с этим соперничать.
Часовой неохотно посмотрел на карточку, положил ее перед собой, а потом отдал обратно.
— Ну?
— Похоже на пропуск Службы безопасности, — проговорил он, запинаясь.
— Тогда разреши нам пройти.
— Мне приказано сегодня никого не пропускать без особого разрешения от…
Фаррен резко выпрямился, утреннее солнце блеснуло в стеклах его очков, ослепив охранника. Глаз ученого стало не видно.
— Как тебя зовут, мальчик?
Молодой охранник смутился. Он казался Фаррену мальчишкой, без сомнения, назначенным на этот пост благодаря семейным связям. Юнцы вроде этого оказывались часто туповатыми, ищущими только способ отличиться. А этот, судя по всему, был еще и труслив. В присутствии своих коллег он не решался приказать посетителям отойти от пропускного пункта.
— Президент сегодня отсутствует, — проговорил он с заметным затруднением.
— Я знаю. Она бы не доверила такому тупице охранять что-либо кроме пустой комнаты. Дай нам пройти, я сказал.
— Я не могу этого сделать, сэр, — чуть приободрился юноша.
— Как тебя зовут?
— Полагаю, сэр, что это не имеет никакого значения.
— Мальчик, ты сделаешь так, как говорит мой помощник, — раздался глубокий повелительный голос Рамакришны.
