Наталья Игнатова - Бастард фон Нарбэ
— В общем, да. Еще сто лет простоит. Ты это к чему?
Лукас глянул исподлобья:
— Спасибо. Дэвид, ему бы попить и умыться. Есть тут поблизости вода?
Вода здесь, со всей этой копотью, жаром, пеплом, лха знает чем еще, расходовалась моментально. Фляги опустели еще к середине штурма.
— Там, за дверцей, — часть стены со скрежетом отъехала в сторону, открыв взорам скудно обставленную спальню. — Справа, по плану, водопровод. Душевая у него там или что, не знаю. Воду пить можно, чистая.
Эти трое в воде, конечно, не нуждались. Даже Дэвид.
Где-то в недрах цитадели, штурмовики заканчивали зачистку.
Четверть часа ожидания были не лучшими в жизни Марта. Даже хуже, чем готовность номер два, которая может длиться часами. Сражаться самому гораздо легче, чем сидеть в безопасном месте, пока недавние соратники продолжают бой.
Спасибо, хоть Дэвид время от времени говорил, что где происходит.
Но все когда-то заканчивается. Отец Климент, вымотанный, весь в грязи и копоти, ввалился к ним в сопровождении отца Алексия и отца Энеро — еще одного церцетарийского спецназовца.
— Здесь, что ли, командный пункт? Докладываю, живая сила противника полностью уничтожена. Хотя, — отец Климент понизил голос, — не особо-то она живая. Парни опознали среди местных — своих, которые точно в мертвых числились. Не мои парни, — он тяжело осел на пододвинутое Лукасом, относительно целое кресло, — Инагисовские. Спасибо, отец Лукас. А попить нет, случайно?
Андре сунул ему в руки позаимствованный в ванной кувшин с водой. Март догадался принести стакан.
Скоро в цитадель явятся сенешали, начнут делить трофеи, рядиться, кто из баронов кому сколько должен, выяснять, кто сильнее пострадал. А пока есть время допросить Чедаша, найти нужные документы, и убираться отсюда. Бароны и сенешали — это забота Андре.
— Допросить и убить, — напомнил Лукас. — Дэвид, ты готов?
— Угу. По мозгам он, если что, получит.
— Март, ты еще можешь использовать иллюзии?
— Прикрыть нас от него смогу. Больше — ничего.
Устал. Очень.
— Начали? — хмуро спросил Дэвид.
— Начали.
Стимулятор из кибераптечки еще и подействовать не успел, а мебель в комнате, и так-то покореженную, смяло, будто вырезанную из картона. Загудели, стены. Разбежалась по ним новая сеть трещин. Рухнул кусок потолка.
Чедаш не видел их.
— Слушай меня, барон, — голос Лукаса, нечеловечески спокойный, перекрыл грохот разрушений, — мне нужна технология производства гомункулов, последние разработки, данные о моделях, еще не поставленных на поток. Все это хранится здесь, в цитадели. Скажи мне, где, и я не убью тебя.
Он отпрыгнул в сторону, пропустив мимо себя то, что было столом. Конструкция врезалась в стену, окончательно превратившись в бесформенную груду металла и пластика.
Чедаш вновь потерял сознание.
— Ему надоест, — пообещал Дэвид.
Стимулятор действовал.
Барон пришел в себя. По комнате пронесся смерч, тучи пепла и золы взметнулись в воздух, грозя задушить. С потолка обрушились потоки пены, снова прижимая дрянь к полу.
Это сделал Дэвид или Чедаш?
Лукас продолжал говорить. И если закрыть глаза, если только слушать, казалось, будто вокруг не светопреставление с участием мебели и сгоревших человеческих останков, а покой хорошо оборудованной допросной.
— …скажи мне, где бохардат, и я не убью тебя.
Март сказал бы.
— Провались в Эхес Ур! — пожелал Чедаш.
Что-то непохоже было, чтоб он шел на контакт. Но Лукас улыбнулся. И Андре — тоже.
— Готов, — произнес Андре одними губами.
— Дэвид?
— Понял.
Чедаш вскрикнул и потерял сознание.
Стимулятор действовал.
Барон пришел в себя. И заговорил.
— Эта штука все время была здесь? — Андре огляделся. — Я один чувствую себя идиотом?
Да уж. Найти здесь что-то сейчас… Особенно такую маленькую вещь, как бохардат.
— Утешься тем, что не мы это сделали, — посоветовал Дэвид. — Где оно было? В столе? А стол у нас… хм…
— Столом у нас чуть Лукаса не убило. Значит оно тут. — Андре решительно отправился к конструкции, пять минут назад пролетевшей от стены к стене со скоростью спортивной машины.
— Скорда, — мягко окликнул Лукас.
— Мм?
— Не надо.
— Да ну?
— Бохардат найдет отец Климент.
— Правда?
— Это ведь не то, что ты должен делать.
— Откуда тебе знать, Бастард?
— Чем бы это ни было, — Лукас не двигался, и Андре не двигался тоже, две статуи, прикованные друг к другу взглядами, — нужно оно вам или нет, решит Божественный Император. А принять решение ему может помочь только церковь. Скорда, ты знаешь, что я прав. Церковь не ошибается. Аристократы постоянно совершают ошибки.
— Наши святые отцы. — Андре растянул губы в улыбке. — Уж не знаю, чем вас таким кормят, что все вы, без исключения, честны, человеколюбивы и набожны. Я думаю, что когда Бог создавал людей, он, имел в виду таких ангелов, как ты, мой красивый. За одним маленьким уточнением: к голосу совести вы прислушиваетесь чаще, чем к голосу разума. Полагаю, это единственная причина, по которой вы не отправляетесь в Самаянгу сразу после рукоположения. Все-таки, Господь наделил нас разумом для того, чтоб мы им пользовались, а священники избегают мыслительной деятельности с такой настойчивостью, как будто считают её грехом. Так почему же именно вы вправе решать, а? Лукас?
— Ты все сказал?
— Знаешь, Март, — Андре сунул руки в карманы, и демонстративно отвернулся от останков стола, — лучше быть нелюдью, чем священником. Забирайте эту хрень, отец Климент. Я посмеюсь, когда церковь начнет делать из мертвецов собственных гомункулов.
Неловкая пауза. Стыдно. И… жаль его. Гордый, такой же гордый, как Лукас. Но — один, без Бога, без сил, без веры в то, что прав.
— Отец Климент, — Лукас взглядом указал на «стол».
— Во имя Божье, — уставно ответил диакон.
Не по себе было всем. Не только Марту. Но, наверное, всем по разным причинам.
Отец Климент и отец Энеро разбирали стол. Там стучало, брякало. Лукас косился на особо громкие звуки.
— Март, Чедаша убьешь ты.
— Во имя Божье.
Бохардат не пострадал. Защитный футляр оказался рассчитан на куда более серьезные повреждения.
— Разрешите взглянуть, отец Климент? — вежливо улыбнулся Дэвид.
Отец Климент глянул на Лукаса, тот молча кивнул.
Теперь пришла очередь Чедаша.
Барон, едва живой, лежал на полу. Стимулятор по-прежнему действовал, и Дэвид совсем недавно снова лишил Чедаша сознания.
Непонятно, как он это делает, но с Дэвидом вообще многое непонятно.
Закатившиеся глаза в алой сетке лопнувших сосудов. Лицо залито кровью из носа и рта. Почти не дышит. Убить такого — акт милосердия.
— Упокой, Господи, душу грешника, — сказал Март.
— Упокой, Господи, — эхом откликнулись диаконы.
Лукас молчал.
Март достал «Аргер». Первым выстрелом испепелил Чедашу голову. Вторым прожег грудную клетку.
Голова и сердце. Так оно надежнее.
Он даже отвернуться от тела не успел. Оно вспучилось, осело, расползлось… В тот же миг чьи-то руки сжали в стальной захват, вышвырнули из комнаты.
Андре? Лукас? Да кто ж их поймет? Март видел из коридора, как оба они, в один голос приказывая остальным отступать, полосовали шевелящийся пол из деструкторов, переведенных в режим лучевой стрельбы.
Что-то… черная, блестящая дорожка полилась к ногам. Насекомые? Какие-то здоровенные жуки.
Март не разбирался. Пальнул из «Аргера». Дотоптал ногами то, что уцелело.
Следующие две минуты все они — двое в комнате, остальные — снаружи, были заняты тем, что топтали, жгли, стряхивали с одежды и размазывали о грязные стены десятки жуков. Больших. Блестящих. В твердых, хрустящих панцирях.
Какое-то безумие. Воплотившийся кошмарный бред. Невозможная, разумом непостижимая мерзость.
А когда все закончилось, когда все, наконец, закончилось, и ничего больше черного, блестящего, многоногого не шевелилось, не подавало признаков жизни, Лукас перезарядил «Хисабу». Обвел взглядом Андре, Марта. Остановился на Дэвиде. И тихо, но с искренним любопытством спросил:
— Это и есть животные?
— Это насекомые, — нервно буркнул Дэвид. — Животные — симпатичные.
* * *— Я поведу, — сказал Март, когда вышли в ангар.
Лукас не возражал. Единственное, что ему было нужно, это чтобы все благополучно покинули цитадель. И он не отдавал приказа взлетать, пока ангар не покинула последняя машина со спецназовцами.
Логики в этом — никакой. Ведь не думает же он, на самом деле, что в прошлый раз священники погибли из-за того, что он первым вышел на поверхность? Конечно, не думает. Это Марта и беспокоило. Ресурс почти выработан, мыслей нет, остались противоречащие друг другу инстинкты. Один требует убраться с планеты как можно скорее, второй — проследить, чтобы все ушли живыми.
