Кен Като - Звездные самураи
Эллис наклонился вперед, улыбка на его лице стала еще шире.
— О'кей, тогда перейдем к делу. Мне совершенно ясно, что вы и Ю Сюйень боретесь за право получить здесь всю полноту власти. Ю Сюйень — большой начальник на Сацуме и поэтому теоретически, как только ваши войска высадились на планету они попали под его командование и распоряжаться Каноей предстоит ему.
Гу Цун напрягся.
— Повторяю. Я обладаю здесь фактической властью. Пока мои корабли на орбите вокруг Осуми они делают меня Чен Хуаном!
— О'кей, если вам угодно продолжать разыгрывать из себя бога войны, милости прошу, — заметил Эллис, стряхивая с сигары пепел. — Только ради меня можете не стараться. Мы с вами оба прекрасно знаем, что на самом деле вы хотите получить свою справедливую долю добычи. Но Ю Сюйень не хочет, чтобы вы ее получили, верно? Он не хочет чтобы вы имели возможность продать Каноя-Сити обратно американцам, а хочет смести ее с лица земли, или на худой конец сохранить его каньским городом, потому что именно в этом лежит его власть, в сохранении Сацумы вне конкуренции, верно?
Гу Цун бросил быстрый взгляд на Хавкена, который после упоминания о выкупе выпрямился и сидел с настороженным видом.
От порыва ветра болтающийся ставень хлопнул по открытому окну. Это послужило для Эллиса чем-то вроде знамения — а Гу Цуну символизм этого удара тоже был ясен.
Не нужно обладать талантом, чтобы понять что это означает, подумал Эллис. Связь между флюктуациями Индекса и аномалиями погоды на планете была установлена еще два века назад. Звезды с большими массами имели тенденцию стабилизировать нексусы, что объясняло почему основные заселенные системы имели светила более массивные чем земное солнце, но даже масса такой звезды как Звезда Пласкетта не могли преодолеть хаотических резонансных пиков взаимовлияния нескольких близлежащих нексусов. Нексус-бури имели тенденцию совпадать с электрическими бурями на пригодных для жизни планетах, и крупные жидкостно-механические возмущения в атмосферах газовых гигантов. Так в результате первой же нексусной детонации в системе Древней Земли Красное Пятно на Юпитере будто сошло с ума.
— Юго-западные бури, — сказал Эллис. — Нексусы в любой момент могут придти в состояние нестабильности. Тогда в каком положении вы окажетесь? Ваш «белый Тигр» выскочит с другой стороны Тет-Два-Девять в виде кусочков? Вы же знаете, что от Коридора Хонсю до плоскости Триста Тридцатого градуса тянутся плохие системы и для корабля с такой большой массой как ваш дороги между Цзи-Цзу и Ки-Коанем просто нет. Именно поэтому эскадра коммодора Вейля и не вернулась сюда. Он знает, что Индекс запрет вас здесь как жуков в банке и можно не торопиться. Слушайте, почему бы нам прямо сейчас обо всем не договориться и тогда вы сможете убраться отсюда целыми и невредимыми, сохранив и корабли и людей. И я думаю, что в глубине души ваш инстинкт подсказывает вам то же самое.
Гу Цун был хитер как лис. Когда он взглянул на Эллиса лицо его оставалось непроницаемым.
— Возможно что очень скоро я покину Каноя-Сити. И скорее всего покину ее, увозя, все, что здесь есть ценного. Так почему же я должен обсуждать с вами какой-то выкуп? — Он поднял глаза к потолку, чтобы подчеркнуть весомость своего довода. — Каноя-Сити и все что в нем есть и так принадлежит мне.
— Нет. — Ловушка с треском захлопнулась и Эллис откинулся на спинку стула. — Потому что я могу вручить вам дополнительные десять траншей ауриума — десять траншей ауриума, которых вам без меня ни за что не получить — если вы согласитесь убраться отсюда до конца месяца.
У Хавкена от удивления отвалилась нижняя челюсть, но он тут же закрыл рот.
Эллис ни на миг не отводил взгляда от адмирала. Момент был решающим и он заметил, как на лице Гу Цуна начинает проступать жадность. — Но при этом я хотел бы поставить перед вам два твердых условия, адмирал.
— Да?
— Оба они относятся к тому, что вы могли бы назвать вопросами личного характера, которые как я надеюсь у вас хватит совести уважить.
— Что именно?
— Первое — это чтобы в день отлета вы вернули мне мой корабль, а второе — это чтобы вы и ваши люди немедленно освободили дом мистера Хавкена.
29
На резиденцией префекта Мияконодзе постепенно угасала Дзета Южной Короны — раскаленный диск постепенно теряющийся в высоких облаках. Госпожа Исако сидела со своими служанками на матах-татами среди шелковых подушек и китайских парчовых покрывал. Рядом с ней сидел расстроенный Хидеки Синго.
— С женщинами всегда так, сын мой, — сказала госпожа Исако, которой было очень жаль сына. А про себя она подумала: женщинам трудно, но мужчинам еще труднее. Беспокойные, земные, честолюбивые мужчины, которые никогда не взрослеют, всегда неблагодарны, никогда не перестающие перечислять многочисленные благословения Будды — не останавливающиеся до тех пор, пока эти благословения не опадают подобно лепесткам хризантем, которые набухают, расцветают, а затем опадают в садах императора.
Бирманская кошка зевнула и потянулась перед тем как изящно скользнуть с высоко задранным хвостом в высокой траве. Простирающиеся вокруг них сады были чрезвычайно обширны и тщательно ухожены. Их формальные участки прорезали посыпанные гравием дорожки и заросли мха и темными прудами, впитывающими опаловое свечение неба. В павильоне было тенисто и прохладно. Этот уголок уединения скрывали узловатые ветви деревьев, ветви которых направляли и формировали целые поколения садовников. Здесь были только Синго, его мать и две ее самые доверенные служанки.
— Сын мой, что так печалит тебя? Ну-ка придвигайся ближе и положи голову мне на колени.
Он взглянул на нее.
— Это из-за Ясуко-сан, мама. Мне нужен твой совет.
Она взяла его голову в руки и сразу почувствовала невероятное напряжение в шее и плечах и стала успокаивать его так, как всегда успокаивала его.
— Сколько раз я тебе говорила, что твой брак был чисто политическим, Синго-сан? Этот брак устроил твой отец и был его собственной идеей. Я бы никогда на это не согласилась. Он знает, что ты человек во всех отношениях гораздо более способный чем Садамаса-сан. Ты лучше владеешь мечом. Лучше играешь в го. Лучше разбираешься в стратегии. Ты лучший предводитель. И именно поэтому Садамаса-сан так завидует тебе. Твой отец назвал Садамаса-сана своим наследником не потому что он перворожденный, а потому, что отец боится тебя.
Его лицо исказилось и она погладила его по голове.
Да, подумала она, твой брак с Ясуко-сан был больше чем просто браком по политическому расчету, но разве я еще два года назад не говорила тебе, что делать?
— Неужели ты думаешь, что отец и вправду боится меня?
Она тут же ответила, ласково, но твердо:
— А как ты думаешь, почему Рюдзи-сама послал за амигдалой тебя, а не Садамаса-сана? Он сказал тебе, что только тебе может доверить столь ответственное дипломатическое поручение. И ты поверил ему, сынок. Ты поверил ему! — Она усмехнулась. — Это была ложная гордость. Ты можешь быть кем угодно, только не дипломатом. Нет, Рюдзи-сама просто хотел убрать тебя из Мияконодзё.
Он непонимающе смотрел на нее, явно не желая слушать, но она настойчиво продолжала:
— И как ты думаешь, зачем вместе с тобой в космическое путешествие была послана Ясуко-сан?
— Потому что она знает американский.
— Сын мой, как же эта женщина умеет вводить тебя в заблуждение.
Он устроился на подушках поудобнее. Уютная мягкость материнских колен успокаивала, но в душе его пылали безжалостные страсти, которые не давали ему успокоиться. И вот теперь слова матери как будто отперли какую-то темницу его души и ужасы до сих пор запертые в ней вдруг вырвались на волю. Его не волновало то, что каждое воспоминание о Ясуко-сан которое он подбрасывал в пылающий в душе костер только делало пламя еще выше: блестящие черные как вороново крыло волосы, наполовину прикрытые алым полураскрытым веером. Алый цвет, цвет праздников, счастливых времен. О, безупречное золото ее кожи, ее тонкие черты, как будто изваянные богами, ее губы, ее совершенные глаза… и этот чужеземец, глядящий на нее, впитывающий ее взглядом.
Госпожа Исако величественно переменила позу.
— У тебя две совершенно очаровательные наложницы и я воспользовалась возможностью перекупить контракт…
Он перебил ее.
— Красивых женщин множество, но красота Ясуко-сан принадлежит ей одной. Она проявляется при каждом ее движении. Что же это за сила? Неприужденная грация. Насмешливое самообладание. Спокойное высокомерие. Весь ее вид сводит меня с ума! Я страстно хочу обладать ею, но она всегда избегает меня. Она не хочет меня. И никогда не хотела.
В один прекрасный день я закрою ей глаза навсегда. Те самые глаза. Всегда такие холодные и настороженные. Она не хочет меня. И это мучает меня, потому что мне хочется быть для нее желанным.
