Наталья Бульба - Космический маршал. Недетские игры
Рано или поздно, но нечто подобное должно было произойти. Все, на что надеялся Лазовски, что к тому времени он сумеет избавить свою сотрудницу от преклонения перед своей персоной, которую сам же и взрастил на свою голову. Сначала та вроде должна была уберечь ее от него, а теперь… А теперь он уже и не рад был, хоть и понимал, что иначе быть не могло.
Он должен был справиться с собой. Признать наконец, что прошлое, которого уже не изменить, больше не довлеет над ним.
Не сказать, что справился, но жить захотелось. Не так, как это было последние десять лет, по-другому.
Мысль получилась шокирующей. Вячик, сволочь, предусмотрел и это. Как он сказал однажды: «Тебе надо посмотреть ему в глаза».
Имел в виду и страх, забившийся в такую глубь души, что и не подобраться, и… Исхантеля, который стал его олицетворением.
Про Элизабет, похоже, он тоже не забыл. Сколько все это могло тянуться…
– Разберемся, – бросил Шаевский, разорвав затянувшуюся паузу. И уже обращаясь к Роверу, добавил: – Есть – готовность! – ответив и за себя, и за парней, занявших места в десантном отделении.
Все трое – знакомы только по позывным. На всех тактические десантные БАЗы – тяжелая экзоброня, так что за щитками шлемов лица не разберешь. Представляйся, не представляйся – бесполезно.
На них с Лазовски костюмы помягче. «Вязкие». Их не брал даже волновик, но без усиления. Потому и шли под прикрытием, что к штурмовому варианту так быстро не привыкнуть, нужна сноровка.
У тех – была, у них… другие задачи.
Не дожидаясь окончания фразы, Лазовски на максимальной нагрузке антигравитационной установки поднял катер в воздух. Перекинул режимы двигателей, бросив машину вперед, резко заложил предельный вираж, выводя на курс.
Из двух вариантов: обойти город по периметру или рвануть через центр, выбрал второй. Опаснее, но… ближе.
Виктор, он сидел в кресле второго пилота, сглотнул и сухо поинтересовался:
– Где тебя учили так пилотировать?
Компенсаторы отсвечивали оранжевым. Если начать с этого, то чем заканчивать?!
Ровер озвученный Шаевским вопрос проигнорировал. Впрочем, Виктор и сам мог ответить. Сначала видел подобное в исполнении Шторма, потом – Элизабет. Теперь появился повод увеличить цепочку еще на одно звено.
Но сейчас этот вывод если и имел значение, то лишь как некая убежденность: раз Лазовски и его бывший командир обучались летному мастерству в одном месте, беспокоиться о том, доберутся или нет, не стоило. Не только доберутся, но и сделают это настолько быстро, насколько это возможно.
Единственная забота – не обмочить белье, но с этим уж Виктор справится.
Когда оказались над Анеме, не сбросив скорости и под прикрытием искажающих полей ушли в нижний эшелон. Могло показаться, что теряли драгоценные минуты – по верхам вроде как быстрее, но как раз там и подстерегала опасность. Катера службы порядка расстреливали с высоток.
Что было обиднее всего – свои же и расстреливали. Те, с кем еще недавно ходили по одним улицам, встречались в парках, кафешках, забегаловках… Сегодня они играли на другой стороне.
Впрочем, они ли это были… Вопрос даже не риторический, да и не вопрос, а лишь иллюстрация к звериной природе человека. Кровь как спусковой крючок и оружие как символ безнаказанности.
Виктор об этом не думал, мысли возникали сами и терзали не меньше, чем понимание, что они могут не успеть. Сделать все, чтобы этого не произошло, но… он знал, что иногда и этого было слишком мало.
Лазовски технику не жалел, выжимал максимум, который та могла дать. Людей – тоже. На что Шаевский привык к эквилибристике – сам был способен показать весьма неплохой класс, но тут организм пасовал перед нагрузками, требуя прекратить развлечение.
Предлагать Роверу поберечь их бренные тела Виктор даже не подумал. Окажись сам на месте пилота, без сомнений повторил бы трюки, выделываемые маршалом. Может, не с такой виртуозностью, но с не меньшим остервенением.
– Сектор три – бой.
– Принял, – коротко бросил Ровер невидимому Ромшезу и, нисколько не беспокоясь об удобствах пассажиров, положил катер на горизонтальный стабилизатор, проскальзывая в опасную зону между четырьмя небоскребами, составлявшими единую композицию. – Правый борт! По готовности!
– Самоубийца, – выдохнул Виктор, когда получилось дышать.
У Лазовски ушло меньше десяти секунд, чтобы поднять машину с нижнего уровня до крыши здания, на которой находилась огневая точка. Судя по всему, там стояла пара «Часовых», роботизированных турельных установок, несущих в том числе и плазменные блоки.
Две ракеты ушли одновременно. Десантники не сплоховали, те заткнулись, исчезнув в огненном пятне. Тоже вместе.
В чем-то Ровер был прав, у местной службы порядка не было таких игрушек, как десантно-штурмовой катер, но не высказаться Шаевский не смог.
– Кажется, мы торопились…
Лазовски швырнул машину в очередной вираж и только после этого равнодушно заявил:
– Срезали угол.
Посмотрев на карту города, Виктор был вынужден согласиться: действительно, срезали.
– Экстренная эвакуация!
Ровер в ответ что-то буркнул себе под нос.
От уточнения Шаевский воздержался. Способен был догадаться, что речь шла не о хорошей погоде.
Если Руми задействовал аварийный сигнал, то дело было не просто плохо – хуже некуда.
А тут еще взвизгнула система предупреждения, добавив так недостающего аккомпанемента. Высветилась сфера, красным вспыхнул сектор обнаруженной сканерами угрозы.
– Атака! Шесть часов! – раздалось по внутренней связи. Один из десантников.
Не зря свой хлеб кушали!
Машина рухнула, крутанулась, спиралью ушла вверх, опять упала вниз.
Виктор отрубил перчатки-вариаторы. Имея Ровера за штурвалом, стоило позаботиться о собственном психическом здоровье. Все остальное тот брал на себя.
Продолжить эти размышления ему не удалось, плюхнулись они на землю неожиданно, но, что радовало, мягко. Парковая зона между домами, Лазовски выбрал самую большую клумбу.
Шаевский вывалился из катера последним. Первыми оказались бойцы Марка – сорвались вниз, когда Ровер переключился на антигравы, затем Лазовски, чему Виктор не удивился – боковой щит, прикрывавший люк с его стороны, начал подниматься еще в воздухе.
Вечер был ранним, местное солнце еще не село, а вокруг стояла такая тишина, что даже давило на уши. За последние два дня он от нее отвык совершенно!
Сожалел зря. Откликаясь, неподалеку сначала зачавкал импульсник, затем засвистел парализатор. Тонко, пронзительно, без «слухачей» ухо и не восприняло бы, пропустило. Ему подпел второй, отозвался третий.
Выстрелы… Крики…
Полевой интерфейс раскрасил картинку, перейдя в активный режим. Защитное поле сработало раньше, отреагировав на спуск аппарели.
Цель!
Ребята Валанда оттеснили, это была их задача. Все трое в боевом режиме. Захочешь догнать, не получится. Да и стоять у них на пути не стоило: собьют и не заметят.
– Руми!
Ровер бросился в другую сторону, Шаевски задержался, оценивая ситуацию, выругался – Лазовски опять «срезал угол», кинулся за ним.
Опоздал всего на секунду, но успел заметить, как шеф Элизабет застыл, не добежав до лежащего на траве тела нескольких шагов.
Опустил голову, не опасаясь попасть под выстрел. То ли растерялся, то ли… В первое Шаевский не поверил, для второго не было достаточно фактов.
Зафиксировав, что десантники взяли зону под контроль, плюнул на подкинутую Ровером загадку, опустился на колено. Когда запускал диагност, уже знал, что не хватило им как раз тех нескольких секунд, ушедших на «обработку» небоскреба.
Медики могли многое, но не тогда, когда выстрел поставленного на максимум парализатора попадал прямо в сердце…
* * *Они изматывали не его – жрец выглядел столь же вызывающе элегантно, как в тот, первый раз, когда я его увидела в резиденции губернатора.
Они изматывали меня, доводили до состояния полного истощения, до той грани, за которой моя личность готова была исчезнуть, растворившись в единственном желании – не видеть, не слышать, не чувствовать.
Все что угодно за возможность расслабиться и уплыть в спасительное небытие.
Тонизаторы, которыми я щедро кормила собственное тело последние дни, этому только способствовали. Единственного специфического адаптогена оказалось слишком мало, чтобы организм не начал использовать собственные резервы.
Я была не совсем права, усталость чувствовалась и в Исхантеле. Когда он подошел ближе, а мои глаза привыкли к свету, я увидела это со всей очевидностью. Круги под глазами казались не просто темными, а практически черными. Заострившиеся скулы, опущенные уголки губ, посеревшая кожа.
И взгляд, в котором безжалостная острота была уже не столь очевидна.
