Голос металла - Илья Александрович Шумей
Голстейн зашагал вдоль обочины, высматривая в траве место, где его разведчики свернули к лесу, и вскоре обнаружил участок с недавно примятой травой. Он перепрыгнул через придорожную канаву и нырнул под сень деревьев.
По молодости он и вправду побывал в немалом количестве разведывательных рейдов, и еще не успел растерять старые навыки следопыта. Поэтому ему не составляло большого труда идти по следам, оставленным двумя взрослыми мужчинами и двумя подростками. Он даже не замедлял шага, прямо на ходу подмечая то ободранный с камня мох, то свежий излом на ветке, то растоптанный гриб. Уже заметно стемнело, но разыскиваемая им четверка совершенно не заботилась о том, чтобы затруднить кому-либо свое преследование, так что генералу даже не требовалось задействовать прихваченный фонарь.
Судя по всему, в эту часть леса практически никто не заглядывал, во всяком случае Голстейну пока не попадалось каких-либо признаков того, что здесь регулярно бывали люди. Хотя время от времени ему попадались следы, оставленные кем-то еще, проходившим здесь несколько раз, но все они были не старше одной недели. По всей видимости, их оставил тот самый подмастерье кузнеца, Вальхем, которого они разыскивали. Причем некоторые особо глубокие отпечатки его ботинок указывали на то, что он нес с собой в лес весьма изрядный груз. Похоже, что тот вечно ковыряющийся в ухе недотепа не соврал, и Вальхем действительно решил организовать себе в гуще леса нечто вроде тайного укрытия. Или нет?
Почему он развил столь кипучую деятельность лишь недавно? С чего вдруг его осенила мысль о собственной мастерской, которую необходимо организовать вот прямо сейчас, немедленно? Или же речь идет о чем-то другом, а разговоры о мастерской – не более, чем прикрытие? Быть может несколько дней назад мальчишка нашел здесь в лесу нечто крайне любопытное, что заставляло его снова и снова сюда возвращаться? Но что именно он тогда таскал в лес? И зачем?
Всего несколько подмеченных на мху следов – и общая картина, выстроенная в голове Голстейна, начала стремительно меняться, обретая угрожающие черты. И внезапное исчезновение его добровольных разведчиков вписывалось в нее пугающе гармонично. Он изначально предполагал, что они могли напороться на заложенную кем-то мину, но простой подмастерье не смог бы смастерить такой мощный заряд самостоятельно. Тут явно не обошлось без чьей-то помощи. Да и с чего вдруг простому мальчугану могла внезапно прийти в голову мысль о бомбах?
Собранные воедино новые факты вместо внесения ясности только еще сильней запутывали ситуацию и усиливали чувство тревоги. Здесь, в лесу, явно происходило нечто странное. Инстинкты бывалого вояки буквально вопили о том, что дело обстоит крайне серьезно, и действовать следует с максимальной осторожностью.
Ноздрей Голстейна коснулся запах дыма, и он остановился, чтобы принюхаться.
Горящее дерево, тлеющая ткань, горелая плоть, но, одновременно, ни малейшего намека на пороховую гарь. Очень странный набор, совершенно не похожий на последствия взрыва обычной мины. Да и огня впереди между деревьев никакого не наблюдалось. Ох, не к добру все это!
Генерал запустил руку под мундир и выхватил столь полюбившийся нож из закрепленных на поясе ножен. Пригнувшись и стараясь держаться позади кустов, он крадучись двинулся вперед, готовый в любую секунду отразить возможное нападение.
Вскоре перед ним показалась широкая прогалина, и запах гари стал существенно сильней. Он был на месте.
Тем не менее, Голстейн не спешил выходить на открытое пространство, несколько минут стоя неподвижно и внимательно вслушиваясь в звуки ночного леса. Редкий щебет птиц свидетельствовал о том, что поблизости не происходит ничего необычного или пугающего, но он все равно медлил. Осторожность никогда не бывает излишней.
Убедившись в отсутствии каких-либо очевидных угроз, генерал решился пройти чуть дальше. Он переступил через поваленное дерево, опершись на ближайший пень, и озадаченно замер. Его рука легла на идеально ровный и гладкий срез, каковой было бы невозможно сделать при помощи обычной пилы.
Устав от тщетных сомнений и пустого гадания, Голстейн распахнул шторку на фонаре…
Он прошел долгий боевой путь, начав с простого сержанта и дослужившись до генерала Имперской Армии, повидал на своем веку немало битв, немало смерти и трупов, но открывшаяся его взгляду картина сумела потрясти даже такого бывалого вояку.
Все выглядело так, словно кто-то взмахнул гигантской косой, в одно движение срезав изрядный участок леса вместе с соснами, некоторым из которых исполнился уже не один десяток лет. Голстейн присел, взглянув вдоль среза ближайшего пня, чтобы убедиться, что все остальные находятся с ним в одной плоскости. Сам же пень щеголял абсолютно ровной поверхностью, слегка потемневшей, как будто от окатившего ее огня.
Покосившись на нож, что он все еще сжимал в руке, Голстейн хмыкнул и убрал его обратно на пояс. Случись ему столкнуться с тем, кто сотворил все это, от такого крохотного лезвия все равно было бы немного проку.
Он осмотрел образовавшуюся просеку, обратив внимание, что вниз по склону она становилась заметно шире, а значит то, что ее создало, находилось в противоположной стороне. Голстейн обернулся, но тусклый луч фонаря светил лишь на несколько метров, не позволяя разглядеть то, что находилось дальше. Генерал двинулся вперед, перешагивая через валяющиеся стволы и обходя точно такие же идеально ровные пеньки и топорщащиеся жесткие метелки, оставшиеся от аккуратно состриженных кустов.
Вскоре он вышел на более-менее чистую полянку, где к разбросанным веткам прибавились еще и человеческие останки, на которых кое-где все еще тлела одежда. Голстейн даже не стал наклоняться и рассматривать их более подробно, поскольку это все равно ничего бы ему не дало. Взгляд зацепился только за встретившийся по пути полицейский жетон Кхольси, край которого отсекло с той же легкостью, как и вековые сосны. Его небольшой скаутский отряд со всей очевидностью погиб в полном составе, и оставалось лишь довольствоваться мыслью, что их смерть была быстрой.
Луч фонаря выхватил из темноты вздымающийся вверх склон, вспоротый свежей осыпью, и генерал снова застыл, осмысливая увиденное.
Однажды его войскам, штурмовавшим вражескую крепость, пришлось заложить под стену изрядный заряд пороха, чтобы проделать в ней проход. Образовавшаяся брешь получилась настолько широкой, что кавалерия на полном скаку свободно влетала через него прямо в крепостной двор. И сейчас Голстейн наблюдал очень похожую картину, с той лишь разницей, что пролом кто-то сделал прямо в склоне каменистой гряды. Причем, если бы речь шла о взрыве, то вывороченный грунт должен был непременно засыпать все вокруг, подобно кирпичам из разнесенной стены, что тогда едва не сыпались на головы его солдатам. Но
