Сергей Кусков - Золотая планета. Пасынок судьбы
Дракон не собирался щадить его, останавливаться на полумере. Все или ничего — это его драконий девиз.
Нет, не так. Это мой девиз, ведь дракон — лишь часть меня, дикая и необузданная. Это мое кредо по жизни: беловолосая девочка Бэль раскусила его, объяснив мне самому, кто я есть.
Я пришел не драться, не ставить на место, а убивать. Он прочел это в моих глазах, и на его лице отразились отчаяние, паника и бессилие. Он смел и горд, лишь когда толпой окружает кого-то слабого: тогда можно и поглумиться, дескать, какое ничтожество! Избивая слабого чувствуешь превосходство, самоутверждение, это так, но это пустое утверждение. Ты не вкладываешь в победу ничего — ничего и получаешь. Этот тип, оказавшись на месте загнанного зверя, чувствуя неотвратимость возмездия, превратился в скулящее дерьмо, способное только выть, потому, что он и есть дерьмо, и понял это.
Выигрывает не тот, кто сильнее, а тот, кто готов отдать за победу все. Именно поэтому я сильнее всей банды Толстого — они пустые, ненастоящие, не готовые рисковать. И я верю, даже не верю, а знаю — победа за мной.
А свою смерть этот урод запомнит до конца жизни. Почти уверен, в следующий раз он поостережется трогать тех, кто дает отпор.
Мне не хватило всего лишь чуть-чуть, совсем немного времени. Он уже не хрипел и не трепыхался, когда охрана, наконец, соизволила почтить столовую своим присутствием. Дракон всесилен в рукопашной, но, к сожалению, против шокера у него защиты нет.
* * *— Кажется, мы договаривались, что я больше не увижу тебя в своем кабинете?
Витковский вошел злющий и сразу взял быка за рога.
— Я не виноват, сеньор директор. — Я меланхолично пожал плечами. — У меня не было намерения увидеться с вами. Я прекрасно себя чувствую и так.
Он плюхнулся напротив и скривился от отвращения.
— Ты за два дня отправил на больничный троих учащихся моей школы! И после этого смеешь утверждать это?
— Именно, сеньор директор. Сеньор Рубини споткнулся и упал, вся моя вина заключается в том, что я стоял рядом. Сегодня же я стал объектом целенаправленной агрессии, это может подтвердить несколько сот человек. Сеньор Рамос напал первый, и сделал это в не терпящей двоякого толкования форме.
— Ты спровоцировал его, Шимановский! — заорал директор. — Это видели несколько сот человек! А теперь смеешь утверждать, что стал объектом агрессии?
— Да, сеньор директор. Я не специально это сделал, произошло недоразумение. И я пытался извиниться, вы можете просмотреть записи и убедиться в этом.
— Ты спровоцировал его! — повторился он и зашипел, наклонившись. В этот момент он был больше похож на змею, не хватало только раздвоенного языка. — Специально, чтобы я его отчислил! Так?
— Никак нет. — Я невинно замахал головой. — За несколько минут до этого сеньор Рамос поступил точно также, целенаправленно, облил меня, пытаясь вызвать на конфликт.
— Не переводи стрелку, Шимановский! Я смотрел записи, он сделал это случайно, в отличие от тебя, подонка, ведущего охоту на моих учеников! У тебя ничего не выйдет, понятно? Я не отчислю Рамоса!
Мне захотелось рассмеяться. В принципе, этого стоило ожидать. Глупо было надеяться на справедливость ЗДЕСЬ.
— То есть, когда провоцируют меня, а потом избивают, это нормально, это не охота. Но если это делаю я — то это нарушение порядка и устава!
— Если тебе не нравится наша школа, ты можешь в любой момент забрать документы и идти в другую!
Витковский откинулся на спинку кресла и потянулся, сложив руки в замок. — И я настоятельно рекомендую тебе это сделать. Крайне настоятельно!
Вот так, прямо в лоб, без предисловий. Главные слова. После них начнутся боевые действия со стороны администрации, а ее не стоит недооценивать Интересно, он что думает, я испугаюсь и сложу лапки кверху?
— Объясните мне логику, дон Витковский. В вашей школе, за которую вы отвечаете, банда подростков терроризирует целый класс учащихся, социальный класс. Вы же, вместо того, чтобы навести порядок и защитить их, для чего собственно и поставлены, помогаете бандитам, прикрывая их террор и вышвыривая неугодных. Почему так?
Зачем я это спрашиваю, ведь и так все понятно? Не знаю. Наверное, чтобы посмотреть ему в глаза. Раньше ведь у меня не было такой возможности. Никаких практических действий или раскаяния с его стороны я не ждал — глупо это.
Директор поерзал в кресле и усмехнулся.
— Пока что я вижу иную картину. Один выскочка, решивший, что ему все можно — довольно наглый выскочка — терроризирует группу учащихся моей школы, избивая, или делая так, чтобы тех исключили. И я не могу не отреагировать на это, посему предупреждаю тебя, последний раз предупреждаю — уймись. Больше разговаривать с тобой не буду.
— А как же те, кого терроризировала эта ваша «группа учащихся», и подставляла? — Я назвал ему имена исключенных с подачи Толстого парней, а также нескольких человек, ушедших добровольно. — Вы перевираете факты, сеньор директор, покрывая преступное сообщество.
— Шимановский, я тебе уже сказал: не нравится — уматывай. Это моя школа, и я устанавливаю здесь такие порядки, какие я хочу. И не надо мне угрожать сеньорой Сервантес!
— Корона платит за нас деньги…
— Корона не платит и половины стоимости вашего реального обучения! — перебил он. — А сами вы — грязное отребье, и вам не место в цивилизованном обществе! Если бы не эти дурацкие законы, я бы никого из вас на выстрел не подпустили к школе! Быдло должно учиться с быдлом! Ну что, доволен? Все услышал?
Я кивнул. Всё. Даже больше, чем всё. Итак, дело не в страхе, точнее не только в нем. Витковский — грязный мудак, презирающий тех, кто ниже его по социальной лестнице. «Быдло во власти».
— Сожалею, но не могу вышвырнуть тебя, как провокатора, — продолжил откровенничать директор. — И то только потому, что сеньор Рамос-старший не хочет огласки, не хочет привлекать к этому делу внимания. А без его согласия я не могу послать на экспертизу запись, в которой ты подстрекаешь его сына.
— Его сын первый подстрекал меня…
— Меня это не интересует, Шимановский. Ты остаешься в этой школе, но помни, больше предупреждений не будет. Один залет — и тогда я сам выдам тебе документы, с пометкой в личном деле о нарушении устава.
Он сделал паузу. Я молчал.
— Чем выше возьмешь, Шимановский, тем ниже падать, не забывай об этом. Все, свободен. Марш на занятия!
Я поднялся.
— До свидания, сеньор директор. Всего хорошего, сеньор директор…
— Не поясничай. И еще, забыл: школу должна посетить комиссия из департамента образования. Если ты хоть словом, хоть жестом, хоть еще чем спровоцируешь кого-нибудь, или выкинешь что-нибудь эдакое, берегись, Шимановский. Я сделаю так, что ты вылетишь из любой другой школы, куда бы не пошел после этой.
— Да, я верю вам, сеньор директор. Вы в достаточной степени козел, чтобы такое организовать.
— Пшел вон, придурок! — рявкнул тот, выходя из себя.
Я вышел. В приемной сидела секретарша, тупая смазливая блядь, которую мечтает отодрать вся школа. Но при том весьма высокомерная блядь! А дерет ее, естественно, Витковский, единолично. Она зыркнула на меня с таким презрением… Кукла, чья бы корова мычала!
Когда дверь захлопнулась, она встала и вошла в кабинет. Его хозяин сидел, обхватив голову руками, и напряженно думал. Она коснулась его плеч и начала нежно разминать их.
— Погоди, сейчас не до тебя.
— Тебе всегда не до меня. Расслабься, все хорошо!..
— Эта малолетняя сволочь все нервы вытрепала!.. — он грязно выругался. Женщина начала от плеч перебираться все дальше и дальше к груди, призывно лаская.
— Вышвырнул бы ты его, и дело с концом. Зачем держишь?
Хозяин кабинета накрыл ее руки своими, не давая развивать наступление.
— ДБ дважды присылал на него запросы, на личное дело. В том году, и в этом, с разницей в полгода.
— И что?
— Департамент не интересуется людьми просто так. Кто его знает, для чего он им?
— Брось…
Женщина томно выгнулась, все же развивая успех, и перекочевала начальнику на колени. Тот принялся гладить ее ноги, перебираясь все выше, с интересом изучая декольте.
— Если бы был один запрос… Но второй! Они наблюдают за ним, и если я его просто так исключу… Могут возникнуть проблемы.
— Мало ли для чего департамент за кем-то наблюдает? Может быть сотня причин!
— Но он…
— За ним кто-то стоит?
Мужчина поколебался, но отрицательно покачал головой.
— Нет.
— Тогда в чем дело? Департаменту плевать на всяких выскочек, поверь… — Она впилась ему в губы. — Возьми меня, прямо сейчас…
Мужчина с силой оторвался от нее.
