Виталий Абанов - Элита Империи
— Охренеть! Какая силища! Слушай, а ты думал о том, чтобы остаться здесь на постоянную работу?
— Вот еще… никогда не любил чертово море. Его здесь слишком много. — ответил второй, опуская оружие стволом вниз: — Похоже здесь порядок.
— И чем тебе не нравиться море, а? — сказал первый, опершись на перила.
— В детстве как-то раз едва не утонул. С тех пор ненавижу эту чертову уйму соленой воды. — они вышли, непринужденно болтая.
Лейтенант Сонтр, стоящий за дверью с взведенный иглером перевел дух. Им стоило только открыть дверь и… и они бы сдохли, с неожиданной злостью подумал он, сдохли от удара пяти тысяч микроскопических игл, выброшенных из иглера последней конструкции. Одна обойма — всего два выстрела, но каких! Все превращается в решето. Сонтр спрятал иглер и вернулся к своему занятию. Ему надо было найти провод. И конечно же провод нашелся сразу же.
— И намылю же я тебе шею, Стив Монахью… — выдохнул Сонтр, обнаружив, что электронщик все-таки обозначил провод, но таким незаметным и крохотным кольцом из полиэстра, что его фактически не было видно.
— Сэр, гости удаляются…
— Ну, туда им и дорога. — сказал Сонтр, прикрепляя черный прибор к проводу: — Туда им и дорога. — он закрыл дверцу шкафчика и ловко запечатал пломбой с надписью "техническое обслуживание пройдено. Норма" и недавней датой. Подумав припорошил печать пылью, собранной тут же, полюбовался и на дело своих рук и удалился весьма довольный собой. Разве что не посвистывал. Гости против хозяев? Счет сравнялся — один-один.
— Сэр, это линия сборки семь! У нас здесь проблемы! — прокричал в коммуникатор маленький человечек в военной форме Белейского Таганата. Форма сидела на нем мешковато, выдавая гражданского человека, до сей поры не имевшего никаких дел с армией. Да, если честно говорить, Тори Блейн и дальше бы не имел никаких дел с армией, если бы не принудительная вербовка всех мало-мальски стоящих киберинженеров. Тори привезли на эту планету, как и всех остальных и поставили на линию по сборке нейропроцессоров. Времени на то, чтобы разобраться в работе линии и оборудования не дали, постоянно кричали и торопили, а один раз солдат его даже ударил — когда он спросил, нельзя ли положить еще добавки на ужине. В общем и целом Тори очень скучал по дому. Но никто не собирался его туда отпускать и потому он решил вести себя примерно. И больше не высовываться, как тогда, на ужине. Просто хорошо делать свое дело и все. А все остальное, его, Тори Блейна не касается. Просто делать свое дело.
— Что там у тебя за проблемы? — вспыхнул экран коммуникатора. На экране появился тот самый солдат, что ударил Тори прошлым вечером.
— Э, мне нужны инструменты, стяжки сорок на двадцать и плазматрон… — сказал Тори, чувствуя, как его ноги начинают каменеть: — Магистраль… то есть мы уже закрепили, но это недолговечно, максимум на четыре месяца…
— Ты, что совсем охренел, твою мать?! — раздалось из коммуникатора: — Да нам здесь только три месяца продержаться-то и надо! Если продержимся — потом все наше будет, вот тогда и поставим. А сейчас, что у тебя занятий других нет, чмо гражданское?!
— Э, есть, конечно же есть…
— То-то же… если еще раз твое нытье услышу… — пригрозил солдат и отключился. Тори передохнул и выключил коммуникатор. Ему нужно было два комплекта стяжек и плазменный сварочный аппарат, потому что временное крепление, поставленное на магистраль было ненадежно. Но хозяин — барин. Как хотят, так пусть и будет. Через два с половиной часа работы Тори Блейн нашел маленькую черную коробочку в переплетении проводов шкафа управления. По-хорошему надо было вызвать специалистов и проверить здесь все на предмет диверсии. Но после предыдущего разговора по коммуникатору Тори расхотелось беседовать с кем-либо из начальства. Воровато оглянувшись он спрятал коробочку, прочно висящую на проводе, вглубь шкафа. Кто его знает, подумал он, может это просто какой-нибудь нужный механизм, предохранитель там или еще что… имперцы понапридумывали всякой хрени, он же не обязан знать все и вся… И Тори Блейн продолжил свою работу. А черная коробочка Стива Монахью — свою. Она ничем не привлекала внимания и даже не излучала никакой энергии, вот потому-то инженер и не обратил на нее особого внимания. Она работала только тогда, когда под излучателем проходили нанокристаллические трубки. Всего лишь искажала приемный сигнал. Чуть-чуть. На долю ампера. "Не было гвоздя — подкова пропала." Но этого было достаточно, для того, чтобы на выходе трубка фонила. Тоже чуть-чуть. Но достаточно для того, чтобы не работать. "Не было подковы — лошадь захромала". Эта трубка должна была излучать не в самом нейропроцессоре, о, нет. Она всего лишь выводила на экран состояния данные. Одни и те же каждый раз. Потому что она была повреждена. "Лошадь захромала — командир убит". Получается, что нейрокомпьютер сам по себе был исправен и любая проверка его состояния на заводе показывала его исправность, но как только его ставили на истребитель и техники начинали выводить на режимную мощность — он перегорал. Потому что если ты подключаешь что-либо к сети и видишь индикатор на десяти процентах, то начинаешь увеличивать мощность, верно? До тех пор, пока не выведешь до ста процентов. А на самом деле это индикатор неисправен и ты попросту пережигаешь прибор. "Конница разбита, армия бежит." Почему сломалось? Потому что пилоты с техниками дураки. Не умеют новую технику осваивать. Конечно долго это не продлиться, но в общей суматохе можно было выиграть недельку-другую. А то и на месяц. Таков был план Стива Монахью. "Враг вступает в крепость, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя".
Оставалось только ждать, когда отвалиться первая подкова.
— Докладывайте. — Торценни кивнул главному инженеру, грузному немолодому человеку по имени Майк Радовски. У Торценни болела голова и стягивало шею, так, словно он притянул ее к плечу резиновым жгутом. За окном здания городского Совета Вериоки, где Торценни разбил свою штаб-квартиру, давным-давно стемнело, но мощные прожектора превращали ночь в день. Воздух сотрясали корабли, садящиеся и взлетающие. В страшной спешке взад и вперед проносились армейские грузовые флаеры. Вдалеке, где-то на северо-востоке вспыхивали зарницы выстрелов и вверх поднимались нити лазерных лучей. От этого "чертова муравейника", как говорил ашар, у него зверски болела голова. Сдавило затылок и кололо в висках. Торценни знал средство против всех болезней — надо было только раскурить трубочку семуты и все как рукой снимет, но сейчас нужно было ясное мышление. И поэтому он терпел боль. Терпел этого Радовски. Терпел эту планету.
— Ашар, поточная линия по производству нейропроцессоров "Висла Ноль Четыре" в данный момент находится полностью под нашим контролем. Во всех ключевых узлах расставлены посты охраны, вдоль линии установлены автоматические лазерные турели типа "Страж", инженеры проверили и запустили производство. Уже изготовлено около сорока нейрокомпьютеров. Вся продукция немедленно отправляется на орбиту адмиралу. — сказал Радовски, потирая руки, выпачканные каким-то маслом. Он тоже не выглядел особо радостным. Скорее уставшим.
— Что-то слишком легко все… — проговорил Торценни себе под нос. Какая-то мысль сверлила ему голову, но чертовы виски опять схватило так, что он стиснул зубы.
— Продолжайте работу, инженер. О любых происшествиях — докладывать немедленно. — сказал он сквозь стиснутые зубы. Инженер вышел. Торценни вынул из кармана свою трубку и посмотрел сквозь нее на свет. Прозрачный цилиндр магазина был пуст. Торценни положил трубку на стол, мельком заметив что у него сильно дрожат пальцы, потянул из кармана портсигар с золотой инкрустацией, раскрыл его. Внутри портсигара, на зеленой замше, в маленьких кармашках, словно патроны в патронташе лежали маленькие ампулы с семутой. Оранжевые, темно-синие, коричневые и янтарные. Словно драгоценности. Торценни осторожно вынул янтарную и положил на стол, рядом с трубкой. Потом так же медленно и неторопливо закрыл портсигар и положил его в карман. Внутри все горело, организм жаждал, требовал, клянчил, но Торценни с каким-то садистским удовольствием тянул время, мучаясь и мучая.
— Хочешь дозу? — спросил он сам себя. Руки дрожали, когда открывали патронник трубки.
— Сейчас получишь. Но не ты здесь хозяин… не ты а я… — сказал он, взяв янтарный огонек ампулы и приготовившись вставить ее в патронник.
— Я могу и не сделать этого. — сказал он сам себе: — Могу. Что ты сказал? Скажи "пожалуйста", сукин ты сын. Иначе… — он снова задержал руку, не вставляя ампулу. Хлопнула дверь, он вздрогнул и ампула выпала из рук вниз, на брюки, на ковер, куда-то вниз, он едва успел уследить за ней взглядом.
— Ашар! — ворвавшийся в дверь Арвен застыл в дверях.
