Импровизация в тональности форс-мажор (СИ) - Мадоши Варвара
— Во имя бездны! Могла бы отправить в деревню до востребования… — улыбнулась тетя Марина.
— Она пишет, что не рискнула, там большая посылка. Сейчас принесу.
И Димка побежал вниз, оставив Дарью на несколько неловких минут с Мариной Сергеевной наедине. Впрочем, красивый закат выручил обеих: можно просто смотреть на него, потягивать вино и молчать.
А вскоре и Димка вернулся.
Посылка была и в самом деле большая, хотя не тяжелая. Плоская такая прямоугольная коробка с длинной стороной чуть больше полуметра.
— Ого! — воскликнула тетя Марина весело и удивленно. — Что это такое?
— В письме написано, что картина. Заказала ее для тебя старому другу в честь юбилея. Говорит, ты поймешь.
Тетя Марина нахмурилась, но тут же начала рвать серую оберточную бумагу.
Дарья еле удержалась, чтобы не подвинуться ближе. Ее все время снедало любопытство, что же там, на этой картине, изображено. Но, конечно, нечего было и думать, чтобы ее вскрыть.
Наконец последние клочки бумаги опали и…
И ничего. Дарье со своего места все равно не было видно.
«Потом посмотришь, — сказала она себе. — Сиди!»
И тут увидела невероятное: веки и губы Марины Сергеевны вдруг задрожали, по щеке потянулась слезинка. Ни хрена себе! Дарья даже не предполагала, что эта железная леди умеет плакать!
Что же там…
— Теть Марин? — обеспокоенно спросил Димка.
— Ничего, — ответила женщина. — Ничего. Просто… Люда знает меня лучше, чем я сама.
Она сунула картину Димке и ушла с террасы.
Димка молча развернул картину к Дарье, зная, что она умирает от любопытства.
Но… ничего особенного там не было. Никаких странных секретов тети Марины, на которые Дарья, признаться, в глубине души рассчитывала. На заднем плане знакомый садик, разбитый вокруг дома, увитая виноградом беседка — Дарья сама частенько спасалась в ней от жары. Все это нарисовано в слегка сюрреалистичной манере… а нет, не в сюрреалистичной, а как будто у импрессионистов? Нет, и так нельзя сказать… Да лучше никак не говорить, тем более, что Дарья очень плохо разбиралась в живописи. Главное — очень красиво.
На картине поздний вечер или даже ночь: чуть розовеет полоса неба на самом верху, остальной сад затапливает темнота, подсвеченная искорками светлячков. По мощеной дорожке, пересекающей сад, шагает к дому высокий светловолосый мужчина с размытым пятном вместо лица. Светлячки запутались у него в волосах, сидят на плечах, обрамляют золотым ореолом.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Димка.
— Я думаю… — медленно проговорила Дарья, — что твоя тетя кого-то ждет. И ее подруга считает, что ждет она напрасно, но сочувствует ей.
Димка окинул картину скептическим взглядом.
— Да ну, — сказал он. — Тетя Марина крутит роман с деканом истфака, я его видел. На этого типа ничуть не похож. Тут лица нет, конечно, но…
— Ну, может, я ошибаюсь, — легко согласилась Дарья.
Но в этот момент тетя Марина почему-то перестала ей так активно не нравиться.
