Михаил Костин - Земля – Паладос
Дарзини безбоязненно повернулся к Габриелю спиной и зашагал вглубь прямого и длинного, как кишка, коридора. Священник-следователь поспешил следом.
Идти пришлось совсем недалеко. Дарзини остановился возле одной из ближайших дверей, нажал кнопку на стене и отступил в сторону.
— Прошу, — приглашающе взмахнул лапой ящер. — Это ваши апартаменты. Временные.
Габриель прошел в комнату. «Апартаменты» оказались небольшими, шага четыре в длину и шагов пять в ширину. Мебели не было вовсе, а на противоположной входу стене виднелось окно с толстым стеклом. За окном столпились пяток ящериц в балахонах и с интересом разглядывали нежданного гостя.
Следователь обернулся и вздрогнул. Дверь за его спиной была закрыта, ни ручки, ни чего-то похожего изнутри не обнаружилось. Священник шагнул обратно, лелея надежду, что сработает какой-то фотоэлемент, но дверь не открылась ни при приближении, ни на прикосновение. Его заперли.
Из огня да в полымя, метнулось в голове. Габриель забарабанил по створке ладонью, потом кулаком, сильнее. Дверь не поддалась, никто не ответил.
— Что за шутки? Откройте! — крикнул он.
В ту же секунду ожил динамик, и из-под потолка донесся шипящий, как у всех ящериц, голос:
— Спокойнее, человек, спокойнее. Ты ведь пришел для участия в обряде.
— Нет, я пришел не за этим. Я…
— Ты пришел для участия в обряде, — тоном, не терпящим возражений, сообщил голос.
Габриель подошел к окну и посмотрел на одинаковые ящерообразные рожи. Которая из них с ним разговаривает?
— Я священник Церкви, — глядя на губы рептилий, произнес Габриель. — Я не имею права участвовать в жреческих обрядах. И вы не смеете меня заставить. Это противоречит конвенции Гессена.
— Не противоречит. Этот обряд станет для тебя последним, — пообещал голос. Священник отметил, что из пятерых дарзини с ним говорит тот, что стоит в центре. — Смерть избавит тебя от обязательств и конвенций. И нас тоже.
— Чья смерть? — не понял следователь.
— Твоя. У нас есть традиция. Человеческий священник приносится в жертву нашему небесному отцу и владыке. Обряд проводят пятеро. Один из них съедает печень жертвы, другой — почки, третий — мозг. Мне достанется сердце, потому попрошу не нервничать, я не хочу, чтобы в меня вместе со съеденным сердцем перешли твои страхи.
— Церковь вам этого не простит, — зло пообещал священник-следователь.
— Церковь не узнает, — не согласился дарзини. — А если и узнает, сделает вид, что не знала. Так было уже много раз.
Последняя фраза резанула по ушам какой-то дикой невозможной ложью.
— Что? — растерянно проговорил следователь.
Ответа не последовало. Динамик отключился. Пятеро отошли от стекла и занялись своими делами.
Габриель присел на пол. Церковь сделает вид, что не узнает. Что это значит? Что происходит с ним? Что такое все эти люди и инопланетяне говорят о Церкви? Что им известно, чего не знает он? Или это просто ложь, зависть. Но зачем? К чему подобные оговорки в беседе с тем, кто все равно скоро умрет? Ведь никто не собирается его переубеждать, агитировать перейти в свою веру. Дарзини, если верить жрецам-ящерам, собрались разделать его и сожрать по частям, как какое-то мясомолочное животное, выращенное на убой. Черный капитан, хоть и спорил с ним, но своих убеждений не навязывал. А Призрак…
Призрак, безусловно, мог наплести в предсмертной агонии чего угодно, лишь бы его отпустили, но пират и этот дарзини со своими странными оговорками…
Габриель устало провел ладонью по лицу. Еще недавно все было просто и понятно. Были догматы Церкви, непоколебимая вера и уверенность в своей правоте. Был непобедимый священник-следователь брат Габриель. А теперь… Вопросы, мысли, недомолвки, непонимание.
— Что происходит? — произнес Габриель вслух.
Никто не ответил.
Космоотсек оказался целым, более того, внутри обнаружился странного вида космолет. Небольшой, более всего походивший на диск, он сверкал серебристыми боками. Время, кажется, совсем ему не повредило. Вечные, что ли, конструкции строили эти арибалы?
Ру-пор заметно оживился. Он давно уже ковылял самостоятельно, тут же, при виде космолета, кинулся к нему чуть ли не вприпрыжку.
Тарелка стояла на опорах. К ней можно было подойти снизу. И вход, как оказалось, тоже находился там. Во всяком случае, когда Ру-пор заскочил под махину космолета, дно опустилось, и от пола космоотсека в чрево корабля побежала бегущая дорожка.
— Прошу, — пригласил Ру-пор.
— Это ты как открыл? — полюбопытствовал Исаак. — Или у тебя тоже хитрая система, про которую долго говорить?
Ру-пор взошел на пандус, бегущая дорожка понесла его вверх. Арибал обернулся.
— Никаких хитростей, — поделился он со ступившим на ленту траволатора Исааком. — Просто это корабль общего пользования. Идентификатор на входе реагирует на запах любого арибала, у которого есть соответствующий доступ. У меня он есть. Эй, синий парень, ты решил там остаться?
Спут, колебавшийся у входа, переборол боязнь и, вспрыгнув на пандус, поспешил догнать попутчиков.
Траволатор поднял наверх, внес их в просторную круглую залу. По периметру помещения расположились пульты, рядом свободно болтались незакрепленные кресла. Стены зияли черным провалом, словно между нижней и верхней частью диска была прорезь.
Ру-пор подождал, пока спут сойдет с пандуса, и, подбежав к пульту, сделал едва уловимое движение. Пандус поднялся, место, где только что был вход, сделалось монолитным. Исаак полюбовался чудным полом, огляделся и пораженно присвистнул.
— А это что? — ткнул он пальцем в тянущуюся над пультами по периметру залы черную, словно выключенный экран, прорезь.
— Окно, — отозвался Ру-пор и снова выдал какой-то пасс конечностью.
Чернота просветлела, и сквозь «окно» стало видно космоотсек подземного арибальского комплекса.
Ру-пор запрыгнул на кресло. Сидение и спинка мгновенно видоизменились, становясь удобными для арибала.
— Садитесь, — поторопил он. — И можем лететь.
— А оно полетит? — усомнился Исаак. — Времени же прошло вон сколько.
— Время для техники нового поколения — понятие относительное. Корабль спроектирован с функцией саморемонта.
— А как же топливо?
— Двигатель использует энергию космоса. Садитесь уже.
Неплохо, подумал Исаак, присаживаясь рядом с арибалом. Что-то неуловимо сместилось, и только тогда он ощутил, насколько это на самом деле «неплохо». Все знакомые ему до того анатомические кресла не шли ни в какое сравнение с этим чудом.
— А куда мы летим? — спросил Исаак, глядя, как Антрацит забирается в кресло. — За сокровищами?
— Какие сокровища? — вспыхнул Ру-пор. — У тебя проблемы, парень? О чем ты? Объясни толком.
— Сокровища арибалов или пиратов. Не важно, — горячо заверил Исаак и, глядя на непонимающую собачью морду, добавил: — Ну артефакты, драгметаллы, камни или какие-то другие универсальные средства обмена.
— Казна нашего космического города, — догадался Ру-пор. — Это, должно быть, неплохой куш.
Исаак радостно выдохнул.
— Ну наконец-то и у тебя мозги включились. Так что?
— Ничего, — отозвался Ру-пор. — Мне бы найти своих, хоть кого-нибудь.
— Нет ничего проще, — радостно заверил Исаак. — У брата Джона была очаровательная собака. Она, правда, все время молчит, но это скорее достоинство, чем недостаток. Может, она потомок твоих арибалов?
Ру-пор вздыбил шерсть и показал зубы.
— Мне нужны арибалы, — рыкнул он. — Для этого нужна информация. Тебе надо найти информацию касаемо казны города. Значит, летим туда, где есть информация и где нас до нее допустят. Скажи, синий парень, ты, кажется, в теме, а Икс-87–98–34 еще существует?
— Существует, — кивнул спут. — Правда, сейчас она населена роботами. Икс-ботами.
— Там и при мне жили икс-боты, — кивнул Ру-пор.
— Я думал, что у икс-ботов нет своих планет, — вклинился Исаак.
— Еще как есть, — уверенно заявил Ру-пор. — Хотя болваны они редкостные, но информаторий у них прекрасный. По сбору и хранению информации икс-боты всегда были спецами. Хоть даже ничего в этой информации и не смыслят. Решено, летим на Икс-87–98–34.
Еще пара пассов, и сверху над тарелкой, если верить дисплею, открылась шлюзовая камера. Над ней голубело ясное семегейское небо.
— Удачно, — сообщил Ру-пор, подняв торчком острые уши.
— В чем удача? — не понял Исаак.
— Шлюз свободен. Его не засыпало грунтом.
— А если б засыпало?
— Вместо неба ты бы сейчас увидел груду падающих на макушку камней, брат Браун, — поежившись, сообщил догадливый спут.
Тарелка оторвалась от пола, опоры втянулись куда-то внутрь. Космолет поднялся вертикально вверх, завис, словно собираясь с силами, и с мощным ускорением рванул в сторону.
