Провинциал. Книга 3 - Игорь Лопарев
Да и Пронька, хоть он уже и заматерел, но он всё равно один, а часто требуется информация из нескольких точек одновременно, вот над этим тоже надо работать…
И только я эту схему активировал, чтобы сделать несколько тестовых прогонов, как ко мне, буквально, ворвался Серёга, чем то весьма и весьма возбуждённый…
— Привет, у тебя всё нормально? — первым делом поинтересовался я, уж очень у друга и соратника моего вид был растрёпанный.
— Нормально всё! — провозгласил он.
Правда, не смотря на его уверенный тон, некоторые сомнения у меня, всё-таки, остались. Уж очень он сейчас напоминал мне бешеного профессора из древней голопостановки о путешественниках во времени.
— Ну, если нормально, то рассказывай, — тут я подумал, что Карнаухов, в общем-то, сравнительно безобидный парень, и опасаться, вроде как и нечего.
— Мне необходим для экспериментов один из тех имплантов, что ты добыл с чудовищ Хаоса, — не терпящим возражений тоном сказал он, — любой.
Мало того, он ещё и руку требовательно так протянул ко мне, мол, давай уже.
Я хмыкнул, и решил, что лучше сразу удовлетворить его просьбу, чем долго выяснять, а зачем это ему вдруг понадобилось. Потом же он, всё равно, мне всё расскажет.
Я потянулся к коробке, где лежали импланты, не задействованные в качестве генераторов индивидуальных полей отчуждения, и, выбрав один, протянул Серёге.
Тот сразу выхватил эту штуку у меня из рук, неразборчиво буркнул что-то типа «спс» и двинулся на выход.
— А ты помнишь, что сейчас надо будет портал ставить? — поинтересовался я на всякий случай.
Серёга, натура увлекающаяся, мог и забыть. В любом случае, напомнить лишний раз — вреда не будет.
— Помню, — он с улыбкой обернулся ко мне, и добавил, — не боись, всё будет тип-топ…
— Ну и славненько, — сказал я ему вслед, и тут обратил внимание на то, что в правом верхнем углу моего поля зрения тревожно пульсирует небольшое мохнатое красное пятнышко…
Это второй параллельный поток сознания, тот, что отвечает за выбор вариантов действий, сигналил о том, что произошёл сбой.
Само появления сбоя в алгоритме работы новой схемы меня не удивило, так как всё ещё очень сыро и требует доводки.
Но и не обрадовало, так как предстоящую миссию хотелось бы, всё-таки, исполнить без накладок. Уж очень её результат для всех для нас важен.
Но, деваться некуда, надо выяснить, что там не так, и внести необходимые коррективы.
В логи я пока забираться не стал, а решил ознакомиться с информационным потоком, при обработке которого и произошёл этот самый сбой.
И я погрузился в просмотр записи.
В кадре появился тот самый Дратвин, который руководил боевыми действиями. Судя по окружающему его интерьеру он находился у себя в кабинете.
И тут пошёл аудио поток.
Дратвин разговаривал с кем то по громкой связи, и голос его собеседника с самого начала показался мне очень знакомым.
Это был голос Петра Сергеевича Овечкина, того, кто представляет интересы фонда «Недра» на этой планете.
И, соответственно, именно он и выступает источником всех неприятностей, постигших мой род за последнее время…
— Доброе утро, Аполлинарий Александрович! — донёсся бодрый голос Овечкина, который, похоже, с утра был весел и позитивен.
— Приветствую вас, Пётр Сергеевич, — поздоровался с собеседником Дратвин.
Эмоциональная окраска голоса военного была близка к нейтральной, но вот если бы Овечкин мог наблюдать его унылую физиономию, то сразу понял бы, что дела идут далеко не так гладко, как хотелось бы.
— Чем порадуете? — Дратвин ожидал подобного вопроса, а потому тяжелёхонько вздохнул, и начал радовать работодателя.
Но получалось у него это откровенно плохо, ибо излагаемая информация о текущих потерях, сбоях и отсутствии явных признаков прогресса вряд ли могла обрадовать господина Овечкина.
— Скажите мне, ну вот зачем вы, убедившись, что что на землях, ранее принадлежавших моему бестолковому, а потому ныне покойному младшему партнёру, нет вражеских подразделений, держите там серьёзные силы? — было видно, что Овечкин сдерживает себя и старается сильно не давить на собеседника.
— Меньшими силами я не смогу контролировать эту территорию, — обосновал свои действия Дратвин.
— А зачем вам её контролировать? — удивился Овечкин, — она же даже с землями Антонова никак не соприкасается…
— Ну, он уже как то умудрился пробраться туда один раз, — возразил Аполлинарий, — последствия чего мы сейчас и пытаемся разгрести.
— Сейчас это уже не так важно, — Овечкин продолжал убеждать руководителя операции в том, что не стоит так распылять ресурсы, — сейчас первоочередная задача, это раздавить Антонова. Вы же полностью блокировали его поместье?
— Да, поместье Антоновых мы обложили со всех сторон, — подтвердил Дратвин предположение начальника, — по земле мышь не проскочит, да и по воздуху тоже никто не сможет уйти, достанем.
— Ну, видите? — голос Овечкина, прям таки сочился превосходством.
Действительно, возразить было нечего. Но у Аполлинария Александровича всё равно оставалось совершенно иррациональное опасение.
Он опасался того, что даже надёжно блокировав Антонова в его укреплённом поместье, он полностью не устраняет вероятность внезапной атаки этого скользкого типа на свои тылы.
— Всё равно, я опасаюсь того, что он может нанести удар по усадьбе господина Бояндина, в котором и находится штаб наших сил.
— Ну, обезопасить свой штаб от такого удара, если вы, всё-таки, считаете его вероятным — тут Пётр Сергеевич не стал себя сдерживать, и добавил в голос изрядную долю издёвки, — вы можете без всякого труда.
— Как? — Дратвин искренне не понимал, к чему его подводит Овечкин.
— Всё очень просто, вы снимаете войска с троекотовских земель и усиливаете ими войска на основном направлении, — сейчас голос Овечкина был мягким, словно он пытался убедить в чём-то неразумного ребенка, и Дратвина это, конечно, коробило, — а свой штаб переносите поближе к пунктам временной дислокации подразделений, блокирующих укрепрайон противника.
— А как тогда быть с поместьем Бояндина? — Дратвин был несколько удивлён таким пренебрежительным отношением к безопасности номинального противника Антоновых, — его то я с собой перетащить не смогу…
И дальше он услышал слова, которые, с одной стороны, всё ему объяснили, а с другой стороны, заронили в его душу фундаментальные сомнения в Овечкине, как в добросовестном партнёре.
—
