Drew Karpyshyn - Mass Effect: Возмездие
Грейсон выдавил из себя вежливый смешок. Кали чувствовала, что он на пределе.
— Что-то случилось?
— Нет, — быстро ответил он, покачав головой. — Все в порядке. Только что вернулся с работы. Я всегда после нее немного вымотанный.
— Что за работа?
— Работа, которая позволяет мне сводить концы с концами.
Повисла неловкая пауза, пока Кали обдумывала, стоит ли пытаться вытянуть из него больше информации. В конце концов, она решила оставить эту тему.
— Я как раз думала о Джиллиан, когда ты позвонил.
Волна противоречивых эмоций пробежала по лицу Грейсона при упоминании о дочери: тоска, сожаление и радость, быстро сменяя друг друга, отразились на его лице.
— Я думаю о ней постоянно, — мягко сказал он. — Есть какие-нибудь новости? От кварианцев? Или от Хендела?
— Прости, нет.
Помолчав, Грейсон мрачно произнес:
— Так лучше.
Кали почувствовала, что этим он пытается убедить скорее себя, а не ее.
— Ты можешь посетить академию в любое время, — напомнила она ему. — Я внесла тебя в список своих личных гостей.
О связи Грейсона с «Цербером» не знал никто в академии, кроме Хендела и Кали, а она знала, что это уже давно в прошлом. Остальной персонал знал, что он был просто отцом их бывшей ученицы… и крупным спонсором проекта.
— Я знаю, как сильно ты скучаешь по Джиллиан, — настаивала она. — Может быть, если ты приедешь сюда, поговоришь с другими учениками и увидишь, какого прогресса мы достигли, тебе станет легче.
— Это слишком опасно, — ответил Грейсон, отказываясь даже обдумать предложение. — Для меня и для тебя.
— Хотела бы я, чтобы ты позволил мне помочь, — сказала она. — Ты не обязан справляться со всем в одиночку, ты же знаешь.
— Хотел бы я, чтобы так все и было. До свидания, Кали. Приятно было увидеть тебя.
И на этих словах звонок внезапно прервался.
Кали выключила видеоэкран и попыталась вернуться к работе, понимая, что дело безнадежное.
Грейсон не был ей по-настоящему другом. За плечами у него лежало темное прошлое, и она была уверена, что он совершал вещи, которые повергли бы ее в ужас. Но их связывали чувства к Джиллиан и тот неприятный опыт, который они пережили вместе, спасаясь от «Цербера».
Она знала, что он пытается изменить свою жизнь. Она свято верила, что он по-своему ищет искупления грехов. К сожалению, она ничего не могла сделать, кроме как надеяться, что однажды он найдет его.
Глава 3
Грейсон еще несколько минут после разговора с Кали сидел перед выключенным терминалом, его мысли занимали размышления о дочери.
Сейчас она была в безопасности, и это давало ему некоторое успокоение. Но он не мог просто так выкинуть из головы все те ужасы, которые делал с ней «Цербер». Все то, что он помогал им делать с ней.
Знакомое чувство вины захлестнуло его, за ним последовало неизбежное презрение к самому себе. Он был не в состоянии изменить прошлое — думать об этом значило попусту терять время. Он считал себя практичным человеком, и ему требовалось быть сосредоточенным на настоящем, если он хотел остаться в живых.
К сожалению, доводы рассудка имели мало власти над вопросами сердца, и — как и часто бывало после разговоров с Кали — он почувствовал, как по его щекам струятся горячие слезы.
Он поклялся, что ради Джиллиан станет другим человеком. И хотя он и вправду ушел от «Цербера», была ли какая-то разница в том, чем он занимался теперь? Он был наемником на службе у безжалостных криминальных лидеров на самой смертельно опасной станции в галактике. Разве убийство за деньги становилось менее аморальным делом, если жертва, возможно, совершила что-то, что заслуживало смерти?
Какая-то часть его разума утверждала, что ответ был «да». Те кошмары, которые мучили его, пока он работал на Призрака, прошли — не определенном уровне он, должно быть, принял то, чем занимался теперь. С другой стороны, бывали времена, когда он ощущал себя разделенным, будто бы в нем жили два человека. Он знал, к чему он стремился, кем хотел стать, но часть его — слабенький голосок где-то в основании черепа — не давал ему забыть, кем он когда-то был.
«Ты не можешь изменить своей сути, — встрял голосок, как по команде. — Ты убийца. Жестокий человек. И однажды ты умрешь жестокой, насильственной смертью, и без тебя галактика станет чуточку лучше».
Признание своей собственной неисправимой натуры странным образом приносило успокоение. Оно подтверждало правильность его решения отпустить Джиллиан с Хенделом и кварианцами — пусть уж лучше она будет как можно дальше от своего чудовища отца. Так ему было легче дистанционироваться от своего собственного прошлого, легче делать то, что он должен был сделать, чтобы пережить настоящее.
Он смахнул со щек слезы и встал из-за стола. Лизелль ждала его в «Загробной жизни», но он пока не был готов вернуться в клуб. И еще ему нужно было спрятать пакеты с красным песком, лежавшие у него в прихожей.
«Может быть, маленькая щепотка песка — это как раз то, что тебе нужно, чтобы прийти в себя».
Грейсон изо всех сил старался игнорировать голосок. Он не принимал уже три года. Его тело больше не требовало искусственной эйфории красного песка.
«Но ведь дело было вовсе не в физической потребности, так ведь? Песок унимал боль. Делал жизнь терпимой».
Он перестал принимать ради Джиллиан. Она не заслуживала иметь отца-наркомана.
«Джиллиан здесь больше нет. Так чего ради ты стараешься? Ради Лизелль? Арии? Им плевать, если ты накачаешься, по крайней мере, пока это не будет мешать работе».
В течение последних девяти лет, что он провел с «Цербером», он принимал регулярно. За все это время он ни разу не позволил своему пристрастию помешать выполнению задания. Но сейчас все было по-другому. Он больше не был агентом под прикрытием, использующим собственную дочь для того, чтобы внедриться в закрытую программу тренировки биотиков. Теперь он стал человеком в бегах и должен был оставаться начеку. Любая секунда любого дня могла стать для него последней.
«"Цербер" найдет тебя. Это неизбежно. Так почему бы не наслаждаться жизнью, пока можешь? Десять килограммов красного песка. Всего одна маленькая щепотка. Никто этого даже не заметит. Никто ни о чем не узнает».
Грейсон отодвинул стул от терминала экстранета и медленно поднялся. Он прошел через спальню, по коридору, через кухню и гостиную и подошел к пакетам с красным песком, сложенным у двери. Он подобрал все пять пакетов, неуклюже устроив их на руках, и отнес их все в спальню. Опустившись на колени, он один за другим забросил их под кровать. Не очень-то хороший тайник, но все же лучше, чем оставлять наркотики на виду.
Покончив с этим, он встал на ноги и отправился в ванную. Глядя на себя в зеркало, он заметил маленькое розовое пятнышко на груди своего боевого жилета. Он вспомнил, что один из пакетов был поврежден во время боя.
«Чертовы батарианцы не могли даже заклеить его как следует».
Смахивая остатки, он почувствовал, как мелкие гранулы трутся о его ладонь. Большая их часть свалилась в раковину, но несколько прилипли к коже.
Он поднес руку к лицу, держа ее достаточно близко, чтобы рассмотреть каждую маленькую крупинку песка, цепляющуюся за его ладонь. Долгое мгновение он смотрел на них, затем тряхнул головой и сунул руки в раковину. От движения сработали датчики в кране, и поток теплой воды унес его искушение с собой в канализацию.
Пять минут спустя он переоделся в гражданскую одежду и вышел за дверь. Шагая легкой, размеренной походкой, он подошел к клубу примерно через двадцать минут.
Как и обычно, перед входом толпилась масса народа, жаждущего попасть внутрь. Люди, азари, турианцы, кроганы, батарианцы, волусы, элкоры: «Загробная жизнь» могла удовлетворить потребности представителей каждой расы. Но у Арии были жесткие правила насчет количества посетителей, и те, кто сейчас выражал громкие протесты снаружи, должны были ждать, пока кто-нибудь из находящихся внутри не уйдет — или не будет вынесен, — прежде чем охранники у входа разрешат им войти.
Очередь растягивалась по всей длине крупного здания и заканчивалась где-то за его углом в конце квартала. Пройдет еще не один час до того, как стоящие в хвосте смогут пройти внутрь. К счастью для Грейсона, друзья Арии не обязаны были стоять в очереди.
Вышибала-кроган, стоящий у дверей, узнал его и кивком разрешил пройти. Грейсон миновал небольшой коридор, ведущий от входа в фойе на первом этаже, где пара едва одетых азари стояли за стойкой в раздевалке.
Азари были не единственными в этой комнате. Двое массивных, тяжеловооруженных кроганов в броне стояли по обеим сторонам запертых дверей, за которыми таились все плотские наслаждения.
Находясь снаружи здания, музыка из клуба слышалась очень приглушенно и слабо — ее едва можно было различить на фоне уличного шума. Здесь, однако, посетителей отделяла от океана звука лишь единственная стена. Грейсон чувствовал, как ритм музыки изнутри отдается в его зубах — низкий, тяжелый и быстрый.
