Диана Галлахер - Темный пришелец

— Есть… гм… — Стоша кашлянул, чтобы скрыть волнение. — Есть… гм… все признаки того, что планета пережила серьезные изменения в недавнем прошлом. Не могу сказать, повлияли ли эти изменения на… гм… развитие разума в прошлом или настоящем, пока я не буду располагать необходимой информацией.

— В прошлом? — удивился Тагл, настаивая на дальнейших объяснениях.

Острая боль пронзила голову Стоши. Он вздрогнул, потом нахмурился; ход его мыслей терялся в сгущающемся тумане. Но смущение и растерянность быстро прошли. Он моргнул.

— Конкретнее, Стоша.

Геолог стойко выдержал вопрошающий взгляд Тагла.

— Чай-те 2 имеет заметную по экватору выпуклость с одной стороны, это результат периодических гравитационных процессов. Период ее обращения по орбите слишком большой, и потому она всегда повернута к третьей планете одним полушарием. Постоянное притяжение Чай-те З на протяжении биллионов лет может быть единственным объяснением подобной выпуклости.

— А это значит… — Дар эм оте, прежде чем нажать на терминале комбинацию цифр, уставился на секунду в пространство.

— Что-то важное? — спросил Тагл.

Дар пожал плечами и занялся своими вычислениями.

Снедаемый любопытством и весь в напряжении, Стоша в воцарившемся молчании изучал лица своих коллег. Тагл сохранял спокойствие, но физиономии остальных перекосились от беспокойства. В воздухе повис запах ожидания. Сани сидела с закрытыми глазами. Внимание Риты было приковано к монитору. Другие смотрели то на Тагла, то на Дара, то на Стошу.

— Интересно, — обронил Дар. Физик, не отрывая взгляда от терминала, подергал себя за длинные тонкие волоски, растущие на подбородке.

— Что? — торопил его Тагл.

— Если теория Стоши верна, то у планеты вращение вокруг собственной оси должно занимать больше времени, чем вращение вокруг других планет.

— Это совпадает с моими выводами, — сказал Стоша.

Тагл выглядел озадаченным:

— Тогда как ты объясняешь ее нынешний шестичасовой период вращения?

Стоша пробежал пальцами по клавишам перед ним. На открытом пространстве посредине овального стола возникла голограмма поверхности планеты.

— Когда изображение развернется, вы увидите большой круг в экваториальной зоне между маленьким приподнятым континентом и цепью вулканов.

— Кратер?

Стоша улыбнулся второму биологу Сиве эс гур:

— Да, но не типичный. Смотрите.

Изображение кратера увеличилось, показывая отверстие не с ровными, а с рваными краями и зазубринами.

Стоша начал объяснять:

— Вот результат столкновения крупного космического тела с планетой, которое произошло таким образом, что значительно возросла скорость ее вращения вокруг собственной оси. В этой системе есть группа астероидов, которые по своим орбитам движутся мимо внутренних планет.

— Прекрасно, — проговорил Тагл, — но я не вижу связи между ударом астероида и существованием разумных созданий.

— Еще минуту, пожалуйста.

Тагл кивнул, но Стоша чувствовал, что терпение штагна-джия кончалось. Он тщательно подбирал слова, зная, что информация имела историческое значение для принятия решения о запуске с Хасу-дин звездолета колонизаторов. Стоша также осознавал, что теория, которую он собирался представить окружающим, могла показаться притянутой за уши и совершенно неуместной. Тем не менее, сформулировав гипотезы на основе своих знаний и наблюдений, он был обязан познакомить с ними Тагла.

— Вероятно, толчок можно считать естественным природным явлением. Хотя… — Стоша сделал паузу для пущего эффекта, привлекая к себе всеобщее внимание, но больше всего, чтобы заинтересовать самого Тагла. Когда он снова заговорил, он смотрел только на штагна-джия: — Шансы того, что астероид таких размеров вырвался с орбиты под воздействием гравитационного поля Чай-те 2 и врезался прямо в ее поверхность, очень невелики. Гравитационные силы, сдерживающие цепь астероидов, оставались неизменными в течение долгого времени.

Задумчивая складка пролегла на гладком черном бархатном лбу Тагла, однако он не вымолвил ни слова. Стоша, расценив молчание штагна-джия как знак того, что Тагл всерьез задумался над его рассуждениями, пустился в дальнейшие объяснения:

— К тому же шанс случайного столкновения астероида внутреннего крута со второй планетой, причем именно такой силы, чтобы увеличить скорость вращения до величины, создающей благоприятные условия для развития жизни, один к нескольким биллионам. Это по скромным подсчетам.

Тагл колебался, потирая шею, потом повернулся к физику:

— Согласен, Дар?

После пристального изучения терминала Дар вздохнул и ответил:

— Подобный толчок, как описал Стоша, по идее мог произойти, но все это звучит довольно неправдоподобно.

— Понятно. — Он кинул на Стошу уничижительный взгляд. Блестящие черные и серебряные пряди его волос, свисающие по обе стороны морды Тагла, слегка зашевелились, когда он раздраженно зарычал: — Но я так и не понял, при чем тут наличие разума в этом мире?

Опустив глаза и чувствуя, что теряет уверенность в себе, Стоша попытался еще раз объяснить, что он имел в виду:

— Хм… возможно, что… хм… астероид был умышленно направлен на планету с целью ее изменения. Увеличение числа оборотов не только создало бы удобный цикл смены дня и ночи, но и усилило бы динамо-эффект, необходимый для генерации магнитного поля. Именно это и было достигнуто благодаря мощной встряске, которой подверглась планета.

— Штагн-джий! — выдохнула медиатор Сани эс ог. — Я протестую. Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать чепуху венья-агна. — Грудь ее вздымалась и опускалась. Она с гневом взирала на Стошу. — Аналитики не должны страдать от безумств венья-агнов во время серьезных дискуссий. По крайней мере, еще можно верить, что Рита и Бьер будут держать себя в руках… как обычно. — Она посмотрела на Риту с нескрываемым презрением.

Стоша остолбенел, пораженный оскорбительными словами Сани.

Выждав паузу, чтобы вникнуть в то, что сказала Сани, Тагл в конце концов встал на защиту геолога:

— Стоша — не венья-агн.

Удивление проскользнуло в лице медиатора. Ее взор обратился на Бьера ти агн, бортового психолога. Его глаза предостерегающе сузились.

Стоша заметил его гримасу, но до него не дошел ее смысл. Его взволнованный ум цеплялся за ободряющую фразу штагна-джия.

— Речь идет не об умственных способностях Стоши, — продолжал Тагл. — Как ученый он обязан рассматривать все возможные логические варианты объяснений своих научных открытий. Когда мы решили населить Мердже, мы демонтировали второй спутник Чола и переправили куски льда на планету, чтобы пополнить ее запасы пресной воды. То, о чем говорил Стоша, мало чем отличается от нашего тогдашнего проекта.

Сани тут же взорвалась:

— Существует огромная разница между сбросом кубов льда и предположением, что какие-то инопланетяне в далеком прошлом ускорили период обращения планеты, стукнув ее астероидом.

Штагн оборвал ее:

— Оставим это до лучших времен.

Вздохнув с облегчением, Стоша поблагодарил судьбу за то, что не Сани верховодила на корабле. На планетах и космических установках в родной звездной системе Совет Медиаторов консультировался со штагнами по наиболее важным вопросам. Погружаясь в сон, аналитики давали им советы. Затем медиаторы обсуждали их и принимали окончательное решение. На борту звездолета последнее слово всегда было за штагном-джием.

Стоша вдруг очнулся ото сна, окрепший и посвежевший. Тошнота, напряжение и слабость, навалившиеся на него с момента приземления на Чай-те 2, прошли. Очень медленно он встал. Он не почувствовал ни головокружения, мешающего думать, ни каких-либо неприятных ощущений, превращавших его прежде в беспомощную кучу на земле. Облегченно вздохнув, геолог осторожно приблизился к зонду, чтобы удостовериться, что он работает.

Проверив его показания и мониторы, Стоша опять вспомнил объяснение Таглу его необычных теорий. Геолог должен был убедить себя так же твердо, как Тагл заверил Сани, что он прибег к научной логике в заключении о необходимых данных и что, самое главное, он относился к дю-агнам. Признать обратное — значит, предположить ужасное и невозможное, а именно то, что в детстве ему поставили ошибочный диагноз и что его молекулярный код был неправильно определен. Стоша содрогнулся от одной только мысли, что он мог оказаться венья-агном и узнать это так поздно. Быть исключенным из рядов дю-агнов, чье общество служило ему и утешением, и надежной опорой, станет для него невыносимым мучением, с которым трудно смириться, но, что еще хуже, он перестанет доверять своим собственным мыслям.

Хотя ему нечего волноваться о таких вещах. Стоша никогда не слыхал, чтобы чья-нибудь схема мышления была неверно вычислена. Общество придавало слишком большое значение принадлежности к дю-агнам или венья-агнам, чтобы подходить к диагнозу молекулярного кода легкомысленно. Дю-агн должен знать, что имеет дело с венья-агном, чтобы быть готовым обращать спутанные и частенько непостижимые результаты работы интуитивного мышления в четкие формулы, особенно в области науки.