Борис Долинго - Точка-джи-эл
– Сейчас в космосе нет кораблей с космонавтами, – уверенно сказал дядя Игорь. – Это просто метеорит.
– Да, конечно, – подхватила мама, – просто метеорит.
– Именно метеорит! – заверил дядя Игорь. – И не очень большой, кстати.
– А ты загадала желание? – не унималась мама.
– Загадала, – вздохнула Светка. – Хочу, чтобы все люди жили вечно!
Мама посмотрела на дядю Игоря и улыбнулась, ловя блеск его глаз в темноте.
А от упавшей звезды на небе не осталось и следа…
Игра втёмную
Когда Виталий Селивахин шёл по улице, к нему пристала голосистая дама средне-неопределённых лёт.
– Мужчина! – бодро вещала она, выставляя перед собой грудь и планшетку с листами бумаги. – Пожалуйста, примите, участие в соцопросе!
– Некогда мне! – буркнул Селивахин, закладывая вираж в обход.
Настроение у него было паршивое, и отвечать ни на какие вопросы не хотелось, даже выставленная, и не маленькая, грудь не интересовала. Да и не любил Виталий заполнять анкеты – ещё во времена оные, когда работал на «почтовом ящике», поперёк горла становились эти анкеты.
– Да ну, мужчина! – не унималась дама. – Всего пять минут потратите! А у нас всем участвующим в опросе – подарки!
Он ловко нырнула свободной рукой в толстую сумку на ремне и вытащила маленький пистолетик.
– Глядите, какая зажигалка! Нравится, а?
Помощница социологов надавила на спусковой крючок: на дульном срезе, как в сопле реактивного двигателя, загудело пламя. Дама интригующе прищурилась, и Селивахин подумал: будь она лет на двадцать пять моложе, сошла за подругу Джеймса Бонда, вот эдак, с пистолетиком.
Он заколебался: зажигалка выглядела симпатично, ему бы пригодилась.
– А чего за опрос-то? – поинтересовался Виталий, останавливаясь.
– Мы выясняем общий настрой людей, определяем желание перемен в жизни. Между прочим, наш опрос может помочь вам найти новую хорошую работу.
– Э-э, – поскучнел Селивахин, – знаю я эту помощь в поиске работы! Денег вам выложи…
Тётка махнула рукой, в которой держала зажигалку:
– Нет-нет, у нас всё по-честному! Никто с вас денег просить не станет. Заполните анкету, пол у чите подарок, а потом вам, возможно, позвонят и предложат работу. Бесплатно!
Селивахин сдался, и, криво ухмыляясь, взял планшетку и ручку: в получение работы он не верил, но зажигалку клёвую поиметь – и то!
Вопросов оказалось с десяток, и все по делу: в основном типа «Удовлетворены ли Вы своим социальным статусом?», «Хотите ли Вы зарабатывать много денег?» и т. д., и т. п. В конце следовало указать фамилию, имя, отчество и номер телефона. Виталий Селивахин, периодически облизывая губы, заполнил анкету, после чего дама зачем-то щёлкнула его на цифровую мыльницу и выдала вожделенную зажигалку.
Расставшись с активисткой социологического движения, Виталий забыл про обещание работы. Вспомнил через неделю, когда ему позвонили.
Мужской голос пояснил, что звонит по поводу заполненной анкеты: Селивахину предлагают работу. О характере занятий звонивший отказался говорить, обещая всё объяснить при встрече.
– Только учтите, – грубовато проворчал Селивахин, – если это всякая хрень типа многоуровневого маркетинга или станете с меня деньги просить за регистрацию, то где сядете, там и слезете. Я на подобную ерунду не покупаюсь!
В трубке хрипловато засмеялись, словно покашляли, и Виталия заверили, что ничего подобного опасаться не нужно.
– Где вам удобнее? – спросил мужчина. – Я полагаю, лучше где-то в ресторане, в кафе?
Селивахин подумал – в ресторане для него дороговато – и назвал пивнушку, где частенько тянул дешёвое пиво.
Примерно в назначенное время какой-то не слишком представительный мужчина в мешковато сидящем плаще подошёл к столику-стойке, где Селивахин притулился с парой пива и тарелкой костлявой селёдки, обильно посыпанной кольцами репчатого лука.
В руке мужчина тоже держал кружку. Он поставил её на столик, попереминался с ноги на ногу, пару раз взглянул по сторонам, озираясь. Виталий отступил на шаг влево и отодвинул тарелку с закуской.
– Не помешаю? – запоздало поинтересовался незнакомец деревянным, очищенным от эмоций голосом.
Селиванов промолчал и только повёл плечом, демонстрируя, что свободных столиков полно, но он, увы, не обладает правом собственности конкретно на этот.
Мужчина чуть приподнял кружку, глянул напиток на свет, проникающий сквозь мутноватую витрину пивной, и коснулся губами края сосуда, обозначая глоток.
– Селивахин, Виталий Николаевич? – спросил он.
– А, так это вы, что ли, по поводу работы? – неприветливо догадался Виталий.
Он ждал кого угодно, но не столь убогого типа: шляпа, надвинутая на лоб, что глаз не увидеть, и морщинистое с восковым отливом лицо незнакомца нисколько не располагали к общению.
– Меня зовут Владимир, – мужчина чуть склонил голову. – Виталий Николаевич, у меня к вам очень серьёзное предложение. По вашей анкете видно, что вы не удовлетворены своим социальным статусом, у вас плохое настроение. А я могу помочь вам стать богатым…
Селивахин хмыкнул, хлебнул пива и не торопясь прикурил от подаренной зажигалки.
Настроение у него, особенно последние годы, действительно было ни к чёрту. Хотя он и опустился окончательно, но имевшееся образование давало возможность вполне адекватно осознавать окружающую реальность. И, соответственно, своё место в ней, а, посему, исходя из данного анализа, признать: ничего значимого из себя он и раньше никогда и представлял, но ныне являл просто мелкое ничтожество.
В своё время, когда на номерном заводе под ударами перестройки дела пошли всё хуже и хуже, Селивахин долго не мог решиться бросить престижное когда-то производство. Закончилось тем, что жена Нина бросила его, сойдясь с преуспевающим кооператором, забрала дочку Людочку, да ещё и оттяпала половину двухкомнатной квартиры, полученную Виталием именно на этом закрытом предприятии аккурат накануне «эры Горбача».
После развала семьи Селивахин пару месяцев пил, но потом решил встать на ноги и тоже открыть своё дело – а чем он хуже каких-то уродов недорезанных? Пару лет хватался за разные авантюрки, кое-как скопил деньжонок, взял в аренду место на вещевом рынке, начал ездить за шмотками в Польшу и Турцию. Был период, когда дела шли если не хорошо, то сносно, но затем, как обухом, ударил дефолт, и Виталий попал на приличном долларовом займе, взятом в расчёте расширить торговлю.
Дефолт срезал Селивахина, как утку на взлёте заряд дроби из двух стволов – выкарабкаться он не смог. Оставшуюся после размена с женой комнату пришлось продать, чтобы сохранить голову и кое-как расплатиться с долгом. Правда, ему повезло: в городе жила младшая сестра покойного деда по матери, не имевшая родственников, она-то и прописала внучатного племянника к себе. Так что Селивахин не остался без крыши над головой, но делить однокомнатную квартиру с восьмидесятитрёхлетней старухой было не многим лучше, чем на киче чалиться, и Виталий приходил лишь ночевать, да и то не всегда.
Селивахин попытался устроиться на какую-нибудь работу – благо за годы предпринимательства немного поднаторел и в менеджменте, и в бухучёте, но не тут-то было! Как только потенциальные работодатели слышали про год рождения, никто не желал иметь с Виталием дело. Создавалось впечатление, что сейчас в ходу соискатели мест из детсада, но с кучей дипломов. А у Селивахина, несмотря на приличные навыки в торговле и базовое инженерное образование, не имелось ни сертификата МБА, ни свидетельства об окончании курсов по менеджменту – в общем, никаких бумаг, которые снова вдруг возымели вес. Но главным «минусом», конечно, выступал возраст.
Чтобы как-то зарабатывать на кусок хлеба и пиво, приходилось перебиваться работами мальчика на побегушках в торговых фирмах, где на мало-мальски приличных должностях торчали борзые сопляки и соплячки.
Это дико бесило, поэтому Селивахин нигде долго не задерживался. Так продолжалось давно, и вдруг Виталий осознал, что ещё лет десять – и ему светит только вшивая пенсия и выход «в тираж». Причём в полный.
Что предпринять, Селивахин не знал. Он серьёзно прикидывал, не заняться ли грабежами, но образование подсказывало, что в не юном возрасте начинать столь незнакомое дело банально поздно. Навыки квалифицированного вора и грабителя следует приобретать годам к восемнадцати, если не раньше, а получить ходку в зону на старости лет никак не улыбалось.
Оставалось влачить жалкое существование, отстаивая по десять часов в день при двух скользящих выходных в торговом павильоне «Электротовары» на оптовом рынке за оклад в двенадцать тысяч рублей плюс десять-пятнадцать процентов премиальных.
Откровенно говоря, он готов был повеситься. Но сначала хотелось грохнуть кого-нибудь из тех, подъезжавших к рынку на «лексусах» и «мерседесах». Вынуть из их глубоких карманов пачку денег, напиться в дорогом ресторане, а уж потом повеситься, потому как всё равно найдут.
