Дуглас Адамс - Всего хорошего, и спасибо за рыбу!
— Н-нет.
— «Медицинский словарь» Блэка.
— Хороший подарок.
— Конечно. Тысячи болезней, и все в алфавитном порядке.
— Вы говорите, ее зовут Фенни?
— Да. Я сказал ей: «Выбирай любую. Их все можно вылечить. Выписать нужные лекарства и вылечить». Так нет же, у нее что-то особенное. Чтобы усложнить всем жизнь. Она и в школе была такая.
— Да?
— Да, такая. Пристрастилась играть в хоккей и сломала кость, о которой никто никогда не слышал.
— Понимаю, как это действует на нервы, — неуверенно произнес Артур.
Он был весьма разочарован, узнав, что девушку зовут Фенни. Нелепое, унылое имя. Так могла назвать себя страхолюдная незамужняя тетушка, которой стало невмоготу носить имя Фенелла.
— Разумеется, я ей сочувствовал, — продолжал Рассел, — но это и впрямь начало действовать мне на нервы. Чуть ли не год хромала.
Он сбавил скорость.
— Вот ваш перекресток, да?
— Нет, нет, — сказал Артур, — до моего еще восемь километров. Если вам нетрудно.
— Ладно, — ответил Рассел после краткой паузы, долженствующей выразить, что ему очень даже трудно, и снова нажал на газ.
На самом деле это был перекресток Артура, но он не мог уйти, не узнав побольше об этой девушке, которая, даже не просыпаясь, завладела его душой. Он выйдет на следующем перекрестке или дальше.
Они подъехали к поселку, где когда-то жил Артур; он боялся даже представить себе, что его там ждет. За окном, будто ночные призраки, мелькали знакомые черты ландшафта. Глядеть на них было нестерпимо жутко — то была особая жуть, какую могут нагнать на тебя лишь совершенно обычные предметы, если видишь их там, где им быть никак не надлежит, и при непривычном освещении.
Насколько Артур мог судить, его межзвездные странствия, считая по земной временной шкале, длились лет восемь — да и то, как сочтешь время у чужих солнц, на вращающихся совсем в ином темпе незнакомых планетах? Но сколько времени утекло здесь, было ему невдомек. Да и какие события тут могли произойти, его измученный мозг не мог постичь. Потому что этой планеты, его дома, просто не должно было быть на свете.
Восемь лет назад после полудня в четверг эту планету уничтожили, стерли в порошок огромные желтые вогонские корабли. Средь бела дня, пока народ спешил на обед, зависли они в небе, словно закон тяготения был всего лишь местным обычаем, а его нарушение — чем-то вроде парковки в неположенном месте.
— Глюки, — сказал Рассел.
— Что? — спросил Артур, отвлекшись от своих размышлений.
— Она говорит, что у нее странные галлюцинации, будто она живет в реальном мире. Никак не втолкуешь ей, что она и вправду живет в реальном мире, — ты ей толкуешь, а она тебе: «Вот потому я и говорю, что галлюцинации странные». Не знаю, как вас, а меня такие разговоры утомляют. Накормить ее таблетками, плюнуть и свалить за пивом — вот мой ответ. Как говорится, горбатого могила исправит.
Артур уже не в первый раз нахмурился:
— Ну…
— А все эти сны и кошмары. И врачи твердят, что у нее на энцефалограмме непонятные скачки.
— Скачки?
— Это, — сказала Фенни.
Артур вмиг изогнулся дугой на сиденье и уставил взгляд в ее внезапно распахнувшиеся, совершенно пустые глаза. Она смотрела на что-то незримое, неотрывно смотрела сквозь Артура, брата и машину. Потом ресницы задрожали, голова дернулась, и девушка вновь мирно заснула.
— Что она сказала? — взволнованно спросил Артур.
— Она сказала: «Это».
— Что «это»?
— Что «это»? А черт ее знает! Этот ежик, эта труба, гвоздик от щипцов дона Альфонсо. Кажется, я уже говорил, что у нее шарики за ролики зашли.
— Вас это, судя по всему, не очень-то беспокоит. — Артур попытался произнести эту фразу таким тоном, будто просто констатирует маловажный факт, но у него не получилось.
— Слушай, парень…
— Ну извините, пожалуйста. Это не мое дело. Я вовсе не хотел сказать грубость, — залепетал Артур. — Я понимаю, вы за нее очень переживаете, по всему видно, — солгал он. — Я понимаю, это у вас напускное, чтобы не принимать близко к сердцу. Вы уж меня простите. Я только что вернулся издалека. Из туманности Лошадиная голова.
И в сердцах отвернулся к окну.
К своему удивлению, он осознал, что в этот эпохальный вечер, вечер возвращения на родную, навеки утраченную и чудом вновь обретенную Землю, самым сильным из теснящихся в его душе чувств оказалась внезапная страсть к этой странной девушке, о которой он знал лишь две вещи: что она сказала ему одно слово «это» и что встречи с ее братцем он не пожелал бы даже вогону.
— Так, э-э, что это за скачки, да, скачки, о которых вы говорили? — торопливо продолжал Артур.
— Послушайте, это моя сестра, не знаю, почему я все это вам рассказываю…
— Ну извините. Может, мне лучше здесь выйти? Вот и…
Стоило Артуру произнести эти слова, как выйти из машины стало невозможно — утихшая было гроза внезапно обрела второе дыхание. Молнии принялись злобно хлестать небо. Сверху лилось столько воды, будто кто-то решил вылить на землю Атлантический океан — причем сквозь крупное сито.
Рассел выругался — небеса отозвались ему сердитым грохотом — и вцепился в руль. Вскоре ему удалось сорвать зло, путем лихорадочного переключения скоростей обогнав грузовик, на борту которого было написано: «Грузоперевозки Маккенны — всем стихиям назло». Дождь ослабел, и напряжение спало.
— Это началось, когда в бассейне нашли агента ЦРУ, и у всех были галлюцинации, помните?
На секунду Артур задумался, стоит ли вновь упомянуть, что он только что прибыл издалека, из туманности Лошадиная голова, что — а также много других удивительных причин — как-то помешало ему следить за последними событиями на Земле, но решил промолчать, чтобы еще больше не запутать дело.
— Нет, — сказал он.
— В это время она и спятила. Она сидела в кафе. Где-то в Рикмансворте. Не знаю, что она там делала, но там она и свихнулась. Она вроде как встала, преспокойно сообщила всем, что на нее снизошло необычайное откровение или еще какая-то хрень, зашаталась, захлопала глазами, а в итоге заорала благим матом и упала на стол. Лицом прямо в бутерброды с яичницей.
Артур поморщился.
— Весьма прискорбно это слышать, — несколько чопорно сказал он.
Рассел только раздраженно хмыкнул.
— Ну, а что делал в бассейне агент ЦРУ? — спросил Артур, пытаясь разобраться, что тут к чему.
— Да так, на воде покачивался. Он был мертвый.
— А что…
— Да бросьте, вы же все помните. Галлюцинации. Все говорили, что это просто кто-то напортачил, эксперимент ЦРУ с психотропным оружием, типа того. Кретинская такая теория насчет того, что не надо никого завоевывать
— гораздо дешевле и эффективнее внушить всем мысль, что завоевание уже произошло.
— А какие конкретно были галлюцинации?.. — спросил Артур почти шепотом.
— Как это, какие конкретно? Я говорю обо всей этой истории с большими желтыми звездолетами, когда все с ума посходили и кричали, что мы умрем, а потом — раз, и звездолеты исчезли, и воздействие улетучилось. ЦРУ все отрицает, значит, это его рук дело.
У Артура слегка закружилась голова. Чтобы не упасть, он ухватился за какой-то рычаг и крепко сжал его. Его рот открывался и закрывался, будто Артур хотел что-то сказать, но никак не мог сообразить что.
— Как бы то ни было, — продолжал Рассел, — какой там они наркотик применили — неизвестно, но на Фенни он все еще действует. Я хотел подать в суд на ЦРУ, но мой знакомый юрист сказал: это все равно что брать приступом психушку с бананом вместо пистолета.
Он пожал плечами.
— Вогоны… — выжал из себя Артур. — Желтые звездолеты… исчезли?
— Ну конечно, это была галлюцинация, — ответил Рассел и странно посмотрел на Артура. — Вы хотите сказать, что ничего не помните? Где же вы были, черт возьми?
Это был настолько уместный вопрос, что Артур от нервного потрясения чуть не вылетел из машины.
— Дьявол!!! — завопил Рассел, пытаясь укротить внезапно затормозивший «сааб».
Он едва успел отъехать в сторону, уступая дорогу грузовику, который несся и свернул на лужайку. Вздрогнув, машина остановилась. При этом девушку ударило о спинку сиденья Рассела, и она неуклюже скатилась на пол.
Артур в ужасе обернулся.
— С ней все в порядке? — выпалил он.
Рассел со злостью взъерошил высушенные феном волосы. Подергал светлые усы. И повернулся к Артуру.
— Будьте добры, — сказал он, — оставьте в покое ручной тормоз.
6
Отсюда до поселка было шесть километров: полтора до перекрестка, до которого гнусный Рассел категорически отказался его подвезти, а там еще четыре с половиной по извилистой проселочной дороге.
«Сааб» исчез во тьме. Артур тупо проводил его взглядом. Он был огорошен не меньше, чем человек, который пять лет считал, что совершенно слеп, и вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика.
