Вадим Полищук - Возвращение республиканца
Вольдемар, как и вчера, пристроился в конце и осторожно начал высматривать слабые места в системе охраны барака, на предмет их использования для предстоящего побега. Увы, к моменту, когда ему плеснули в подставленный котелок черпак баланды и выдали кусок хлеба с кружкой мутной, но горячей бурды, ничего полезного он не высмотрел. Поначалу Дескин не сильно огорчился, не повезло сегодня, что-нибудь увидит завтра. Но ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня он так и не смог составить план побега, который давал бы хоть один процент успеха. Точнее, у него не было вообще никакого плана, система охраны, казалось, не имела никаких недостатков.
Тогда Вольдемар решил прибегнуть к опыту предшественников. Два дня он бродил между нарами, стараясь держаться ближе к центру. Останавливался, прислушивался к разговорам между другими заключенными, стараясь выловить хоть какие-то крупицы полезной информации. Несколько раз, заметив интерес Дескина к разговору, его прогоняли, пару раз чуть не побили, еще два раза просто продемонстрировали заточку. Его бы приняли за барачного стукача, но такие охране были не нужны, жизнью подопечных внутри барака люди из-за колючего периметра не интересовались. Результат был нулевым, заключенные говорили о чем угодно: вспоминали волю и удачные дела, провернутые на этой воле, жаловались на судьбу, перемывали кости барачным авторитетам, но про побег ни звука. Никто даже не вспоминал про удачные случаи, как кто-то свинтил из барака в обход охраны. Отчаявшись, он напрямую спросил о возможности побега своего зверообразного соседа снизу. Тот только отмахнулся:
– Забудь. Из барака, кроме как через ворота, еще никто не откидывался. С этапа винтили; когда на работы какие гоняли, то, бывало, валили в туман, а из барака нет, я за свои три ходки о таком ни разу не слышал.
Вот теперь было самое время впасть в уныние, но очередная улыбка судьбы подарила надежду буквально на следующее утро. Когда все еще спали, Вольдемар направился к сортиру, чтобы успеть освободить мочевой пузырь и умыться еще до завтрака. Он, по привычке зажав нос, подскочил к двери пластиковой будки и уже почти взялся за ручку, но замер, навострив уши.
– Уже сколько времени копыта точим, а все без толку, – гундел плохо слышимый через стенку голос, сопровождаемый шлепками падения субстанции с приличной высоты. – Сколько можно здесь дуру гнать?
– Отвали, без тебя тошно, – просипел второй. – Как только будет случай, так сразу и дадим винта.
Вольдемар осторожно, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов назад, а потом, топая погромче, подскочил к двери, дернул ручку и, стараясь не выдать свой интерес к будущим подельникам, торопливо начал делать свои дела. Закончив, так же быстро вылетел из будки и, глотнув свежего воздуха, устремился к водяным колонкам умываться.
После завтрака Дескин решил навести справки о парочке из сортира. Сосед снизу оказался ценным источником информации.
– Один гундосит, второй сипит? – Он на секунду задумался и выдал результат: – Сопливый и Сиплый.
– А что они собой представляют? – спросил Вольдемар.
– Сявки, шниферы провинциальные, здесь не в авторитете. Тихушники. А тебе эти чуханы зачем?
– Да так, для информации.
– Ну-ну.
Сосед снизу вернулся к своим делам, точнее, опять завалился спать. Между прочим, зря он Сиплого и Сопливого чуханами назвал. Конечно, образования у Сиплого не было, дифференциальные уравнения второго порядка в уме он решать не мог. И кругозор жизненный у него был узковат, зато он не был обделен природной хитростью и соображал быстро. Сопливый был и вовсе туповат, но силен, и чувство опасности у него работало прекрасно. Вместе эта парочка оставила на воле немало висяков, а если и попадалась, то чаще случайно, в основном на сбыте краденого.
Однако в этот раз Сиплый и Сопливый попали в барак по собственному желанию, но не совсем так, как хотелось бы им. Полгода назад они залезли в дом богатого спекулянта и взяли просто сказочный куш. И все бы хорошо, но помешала домработница, которую хозяин попросил присмотреть за домом. Женщина появилась в самый неподходящий момент, и Сопливый приложил ее по голове подвернувшейся под руку бронзовой статуэткой. Сильно приложил, не рассчитал. Убивать он не хотел, так получилось. В результате вместо привычной банальной кражи они совершили мокрое дело. Однако мотать долгий срок за убийство им не хотелось, и тогда Сиплый придумал гениальный, как ему казалось, ход. Тщательно уничтожив следы своего пребывания в доме и припрятав награбленное в родном городе, парочка подалась в столицу, где, выкинув удостоверения личности, попалась на глаза полицейскому патрулю. Вполне сознательно попалась, Сиплый рассчитывал, что им дадут за бродяжничество два или три года, не впервой. За это время о них забудут и перестанут искать убийцу, а по выходе из барака можно будет пустить добытое в оборот.
Не учел Сиплый, что столица – это не провинция. Столичные полицейские быстро выяснили, какие клиенты пожаловали к ним в гости, и очень обрадовались. На провинциальных воров повесили сразу четыре нераскрытых кражи и уличный грабеж, чем они отродясь не занимались. Сиплый и Сопливый попытались выразить бурный протест, но следователь им попался опытный, не чета тому, что вел дело Дескина. Сплюнув выбитые зубы, парочка быстро подписала нужные показания, получила по двенадцать лет на лицо и отправилась в барак. Теперь вместо трех ожидаемых лет им пришлось тащить все двенадцать за чужие дела, а на воле их ждал клад. Естественно, они пожелали ускорить свое освобождение, но случая пока не представилось.
Первым делом Вольдемар поближе подобрался к этой парочке. Для того чтобы освободить нужное ему место, пришлось вытащить из барака труп примерно суточной давности. Однако когда Вольдемар вернулся, место уже было занято нагловатым субъектом. Это действие полностью шло вразрез с местными понятиями – кто труп вынес, того и место. Мириться с таким беспределом Дескин не стал, тем более что габариты наглеца не впечатляли, да и на бойца он никак не тянул. Вольдемар молча взял его за шиворот, выдернул в проход между нарами и, придав пинком ускорение, отправил в глубь барака. Приземлившись на грязный пол, тот сразу вскочил и, подобравшись, двинулся к Вольдемару с явным намерением отомстить обидчику, но был остановлен голосом с первого яруса нар:
– Слышь, ты, сявка борзая! Кончай беспредел творить, еще раз здесь увижу, вломлю по полной.
Видимо, голос принадлежал весьма авторитетному представителю местного общества, которому соседство с этим субъектом не пришлось по вкусу, а может, просто решил свой авторитет окружающим продемонстрировать. Пробурчав под нос что-то извинительное, нарушитель закона растворился в полутьме барака, и Вольдемар занял принадлежащее ему по праву место на втором ярусе. Теперь двое провинциальных воров оказались его соседями и практически весь день были у него на виду.
Однако в ближайшие две недели ничего не происходило, барак жил своей размеренной жизнью. Самым значительным событием стало то, что опустили какого-то баклана, неоднократно накосячившего уже в бараке. Все авторитеты сбежались в гарем пробовать «новенькую», оттуда раздавались придушенные визги, какие-то вопли, гогот.
Вольдемар лежал на нарах, задыхаясь от омерзения, и не мог понять, как человек может дойти до такого скотского состояния. Ему, прошедшему множество боев и с винтовкой в руках, и в кабине истребителя, казалось, что он уже все видел и все испытал. В его жизни уже были боль потерь, страх, разочарование, даже несчастная любовь, но эту сторону человеческого существования он увидел впервые.
Ночью разыгралась буря, на крышу барака хлынули потоки воды, а стены дрожали под напором воздушной стихии. Временами казалось, что хлипкое строение сейчас просто сдует, наружу и носа высунуть никто не смел. Как оказалось, запас прочности барака был вполне достаточным, чтобы благополучно пережить эту бурю. К утру ветер стих, а ливень перешел в мелкий дождь, даже местное светило иногда пыталось прорваться сквозь пелену низких серых облаков. А к вечеру по бараку разнеслась новость о том, что заключенных будут отправлять на работу по расчистке завалов, образовавшихся на дорогах после бури и схода нескольких селевых потоков. Как эта и другие новости проникали в барак, оставалось для Вольдемара полной загадкой: никаких контактов между заключенными и охраной он не замечал, как и коммуникаторов у кого-либо из обитателей барака, даже самых авторитетных.
Новость всколыхнула всех, в последний раз такое событие было три года назад. Как рассказывали старожилы, тогда было не то шесть, не то восемь попыток побега с места работы. Только одна из них закончилась удачно, остальных частично переловила, частично перестреляла охрана. Уцелевшим беглецам накинули три года за попытку побега, и все успокоилось. А сейчас сердце Вольдемара билось в радостном предвкушении свободы, он верил в свою счастливую звезду. В этом же его убедил и подслушанный разговор между Сопливым и Сиплым, из которого он и узнал предполагаемый день готовящегося побега.
