Провинциал. Книга 4 - Игорь Лопарев
А вообще, следует признать, что сестра главы рода оказалась очень подходящим объектом для ментального воздействия.
Еще немного, и она уже начнёт испытывать потребность в его обществе, выработается зависимость. И ему останется только углублять и усиливать её.
Хотя, тут могут возникнуть чисто технические трудности. Для укрепления создаваемых связей ему было необходимо на одном из последующих этапов обработки затащить эту дурёху в койку.
И вот тут начинались трудности. Нет, у Найджела не было сомнений, что ему удастся совратить девчонку. Всё дело именно в койке.
Койку надо куда то поставить. А вот с этим как раз и были проблемы. Он же находится на чужой территории, и никаких гостиниц с почасовой оплатой номеров, как вы понимаете, в пределах досягаемости нет.
На время испытательного срока его поселили в комнате. Но в этой комнате, помимо него поселили ещё одного типа.
Так что привести девушку к себе не получится. Сосед может начать претендовать на то, чтобы тоже принять участие в предполагаемом мероприятии.
Найджел, в общем-то, принципиально ничего против и не имел, так оно было бы даже, наверное, и намного веселее. Но, в данном конкретном случае, получение, так сказать, сексуального удовлетворения стояло далеко не на первом месте.
Прежде всего, необходимо было как следует привязать к себе наследницу, а в этом деле участие соседа было бы, откровенно говоря, совсем лишним.
И сегодня он хотел попробовать, вдобавок ко всему, использовать минимальные дозы афродизиаков, для того, что бы создать ещё один канал привязки.
Эта неопытная дурочка и не поймёт даже, почему у неё начинают подрагивать бёдра и появляется подсознательная потребность тесно прижаться к его крепкому мужскому телу, почувствовать его тепло…
В общем, всё было готово, а Елизавета, как на зло, не появлялась. Он, конечно, сбагрил на напарника всю работу, благо работа эта действительно не пыльная. Как говорят русские: «Работа — не бей лежачего».
Хотя Найджел так и не смог пока понять, какая именно связь между работой и избиением лежачих. Но раз так говорят, значит какая-то связь всё-таки существует… Вообще, этих русских иногда очень трудно понимать…
И, даже, не смотря на то, что обязанности по работе были очень необременительны, напарник, этот меркантильный кровопийца, потребовал, что бы Найджел оплачивал ему то время, которое он отсутствует на рабочем месте и занимается своими делами.
Ну да ладно… Главное, чтобы Елизавета всё-таки появилась сегодня. И тогда все затраты отобьются.
И вот, наконец в самом дальнем конце коридора он увидел её, Елизавету Антонову.
Она приближалась не спеша, на губах её играла едва заметная улыбка.
Найджел вздрогнул. В этой улыбке было столько очарования, что он чуть не задохнулся от внезапно нахлынувших чувств.
В солнечном сплетении как будто взорвался тепловой заряд, и горячие волны омыли всё тело. Ему стало не по себе. Он вдруг почувствовал себя, как мальчишка, без ума влюбившийся в первый раз в недотрогу-одноклассницу. И это его здорово обескуражило и напугало.
Когда он ставил перед собой задачу покорить ту или иную женщину, сколь бы горда и недоступна она ни была, залогом успеха было его внутреннее спокойствие. Способность холодно и рационально оценить ситуацию и принять то, единственно-правильное решение, которое заставит любую гордячку, так или иначе, валяться у его красивых ног и униженно умолять о том, чтобы он снизошёл до неё и подарил ей пронзительное счастье близости с собой.
А сейчас он с ужасом почувствовал, как предательски подгибаются колени и сердце начинает метаться внутри грудной клетки, как птица, рвущаяся на волю…
А Елизавета приближалась. И чем ближе она подходила, тем меньше Найджел понимал, что с ним происходит.
Но, годы работы над собой позволили ему скрыть наружные проявления того внутреннего шторма, который грозил смыть в пучину страсти его рассудок и превратить его, опытного и циничного повесу, во влюблённого идиота, пускающего слюну от вожделения.
— Привет, — радостно прощебетала она, и, о чудо, сжала своими нежными пальчиками его ладонь.
Найджелу стоило неимоверных усилий сохранить видимость спокойствия, хотя внутри всё кипело. Его внутренний самец рычал, бил себя пудовыми кулачищами в бочкообразную грудь и требовал овладеть этой сладкой самочкой прямо здесь. Здесь и сейчас. Зажать в угол, грубо развернуть её лицом к стене, задрать куцую юбчонку…
— Привет, несравненная, — он из последних сил удерживал на своих губах галантную улыбку, прилагая неимоверные усилия воли, чтобы не впиться жадно в её ярко-алый, бесстыдно приоткрытый, рот.
Наваждение не спадало. Всё вокруг плыло. Её мелодичный смех звенел в ушах серебряными колокольчиками, рождая радостную эйфорию.
Она, словно невзначай, легко коснулась его крепким бедром, и одновременно с зовущей улыбкой заглянула ему в глаза из-под полуопущенных пушистых ресниц.
Найджел с ужасом понял, что почти полностью потерял контроль над собой…
И тут ему в ноздри ударили запахи, сложный букет её духов, в который вплетался дразнящий запах текущей самки, этот запах он не перепутал бы ни с чем на свете…
Голова продолжала кружиться, глаза не могли оторваться от её прекрасного лица и ангельской улыбки.
Ощутив тяжесть и стеснение в паху, он опустил глаза вниз, и увидел, что его заинтересованность в этой девушке видна сейчас каждому, кто имеет глаза.
Он снова посмотрел на Елизавету и вдруг покрылся густым румянцем. Всё дело в том, что она с лёгкой понимающей улыбкой смотрела как раз туда, куда он сам смотрел мгновение назад, на тот возмутительно красноречивый бугор, вздыбившийся на его брюках.
А спустя мгновение она опять смотрела на него смеющимися, влажными и развратными глазами. Найджел не знал, куда деваться.
Он, циничный и уверенный в себе плэйбой, совративший и уложивший на своё ложе бесчисленное количество самых разных женщин, вёл себя сейчас, почему-то, как застенчивый девственник-задрот.
Он был готов, как комнатный пуделёк, радостно бежать за своей королевой, куда бы она не пошла. Он готов был сделать всё, что угодно, лишь бы она и дальше позволяла ему изредка заглядывать в свои бездонные глаза…
— Я вижу, ты очень рад меня видеть, — промурлыкала шалунья, опять глядя туда, где под его форменными брюками что-то продолжало неумолимо топорщиться.
Найджел приоткрыл рот, что бы сказать хоть что-нибудь, но мысли путались, и все его чувства, казалось, сконцентрировались именно там, где его естество
