Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский
– Да… говорят всё… болтовня одна… – сказал Марков. – Слушайте, Саул. По-моему, мы пойдём под землянами. Ощущение такое у меня.
– У меня ощущения разные, – сказал Ниткус. – Но и такое имеется.
Не сговариваясь, они двигались к диспетчерской Порта. Космач – суть ритуал и суеверие. Экипаж Ван-Келата начинал любой свой старт распитием ритуальной чашки кофе с дежурным диспетчером. Озабоченность происходящим у Ниткуса просто вытерла из оперативной памяти распоряжение шкипера «идти прямо на „хомут“», а Марков и вовсе о нём не знал. Поочерёдно они пропустили через приёмник замка свои карточки. Люк диспетчерской напрягся, завёл огни, «пыхнул», но компрессор люка был стар, и люк, как всегда, не более чем «на впуск сселся». Марков и Ниткус произвели доотжатие вручную и проникли в тёмную за.
Вплыв, они повисли.
В огромной, плоской, как блин от штанги изнутри, диспетчерской было, можно сказать, пусто. Небывало пусто. Под светом находился только первый пост. На подиуме поста сидел в кресле сам Пулеми, начальник Порта, узнанный ошеломлёнными космачами издали по месту и по габаритам. Нахав-Цац владел, так сказать, остриём атаки на «ОК», а в тылу позиции, за спинкой кресла, стояли подковками Пол Мьюком, новоиспечённый мэр новоиспечённого Города, шкипер Ван-Келат и – землянин в белоснежном, плавающем полами одеянии. Ниткус посмотрел на Маркова. Марков посмотрел на Ниткуса. Марков открыл рот для презрительной улыбки.
– Я не… – начал он вполголоса.
– Господа, приказываю не двигаться! – сказал кто-то низким голосом сверху по-английски, но с большим напором. – Служба охраны сенатора Романова. Повторяю, господа: не двигаться. Не смотреть на меня. Оружие есть?
– А…
– Э…
– Отвечать: оружие есть? – повторил низкий, усилив голос.
– Нет у нас оружия… – сказал Марков. Тени в неизвестном количестве пали на них сверху и смешались в одну. Неожиданно и небывало, но космачи вдруг поняли, что их обыскивают.
– Позвольте! – воскликнул Ниткус, дёргая плечами.
– Не двигаться! – приказал женский голос из самого тёмного места смешавшихся теней. – Это что?
– Груша моя! – рявкнул Ниткус, рвя на себя борт ватника обратно. – Питьевая!
– Мне щекотно! – крикнул Марков.
Ван-Келат уже летел к ним.
– Господин Ван-Келат, прошу не приближаться! – очень громко приказал мужчина с низким голосом.
Ван-Келат, естественно, продолжал лететь, потому что не мог остановиться.
– Лиса, – сказал низкий голос. – Блокировать. Мягко.
Использовав ворот Ниткуса как поручень, скользнула навстречу шкиперу женщина в чёрном матовом спецкостюме с кирасой, серебристым перекрещенной. Ван-Келат, с открытым ртом и растопыренными глазами, не пытался сопротивляться. Точно рассчитанный толчок ногами в грудь. Ван-Келат, шкипер, с двумя Дистанциями на предплечье, пионер и форвард, пилот, провесивший наравне со Шкабом все маршруты Палладины Дальней, один из авторитетнейших серьёзов системы, выборный пилотского клуба, – потеряв скорость, завертелся на месте в поперечнике, размахивая руками и сопя.
– Блокирован! – доложила перекрещенная женщина-кошка.
– Поставь его на подковы.
Компенсированная боковая подсечка. Блок. Опор с плеч. Приём в потолок. Обратный толчок. Подковы в настиле. Более скупо совершённой серии управления телами в состоянии свободного падения Ниткус и Марков не видывали. Ван-Келат утвердился на подковах и взял – уже самостоятельно – перпендикуляр к горизонту помещения. Женщина-кошка висела у него за спиной, на расстоянии доступности опоры, но Ван-Келата пока не касаясь.
– Мои извинения, господин Ван-Келат, – сказала она. Крест на ней поблёскивал.
– Всё нормально! Всё нормально! – выкрикнул Ван-Келат, осторожно взмахивая руками и растерянно улыбаясь. – Господа, это мой экипаж! Всё нормально! Прошу вас, господин Шос!
– Господин Ван-Келат, вы приказали – я отчётливо слышал, как, – своему экипажу явиться к предшлюзу терминала, а не сюда, – сказал низкий голос. – Почему приказ игнорирован?
– Мы всегда… – начал Марков.
– Прошу вас заткнуться, господин космонавт. Налицо пренебрежение, господин Ван-Келат. Прикажите людям наново, вдвойне.
Ван-Келат набрал в грудь духу.
– Пошлиотсюдакудаясказал! – заревел он шёпотом, вызверившись.
– Мисс Дейнеко, помогите господам космонавтам выполнить приказ своего шкипера и покинуть территорию пребывания сенатора Романова.
– Есть, лидер. Господин Ван-Келат, вынуждена вновь просить прощения, – сказала женщина-кошка и взяла шкипера сзади за погон.
– К вашим услугам, мисс, – покорно сказал Ван-Келат, выставляя ногу вперёд для упора.
Короче, Ниткуса и Маркова развернули и грубо вытолкали прочь. Они не сопротивлялись. Люк за ними захлопнулся. В коридоре было по-прежнему пусто. Проходивший по коридору прохладный сквознячок им не добавил бодрости. Они пошли отсюда, куда им Ван-Келат сказал. До самой раздевалки в предшлюзе причала, потрясённые, они молчали. В смятении мыслей Ниткус несколько раз проверял таймер, забывая результат, в крайний раз уже на пороге раздевалки, и наконец осознал, что минуту назад наступил шестой час утра, и внезапно сообразил, отчего это кабак Вольта оказался настолько необитаем. Ниткус хохотнул, Марков обернулся, но промолчал. Прошли «улитку», спустились в раздевалку. Барабанчик предшлюза вращался, боковая поставила их на ноги, но стоять космачи не стали, а сразу же уселись на диван. Давление эмоциональное требовало стравиться.
– Мать-перемать! – сказал Марков, ударивши кулаками по коленям.
– Ты же мечтал поговорить с землянами, – сказал Ниткус. Эмоции не эмоции, а переодеваться надо. Он выпростал руки из рукавов осквернённой куртки и принялся за снимание штанов.
– Высокомерные сволочи! – заявил Марков. – Но Ван-Келат!..
– Каков? Согласен. Но не обсуждай с ним никогда случившееся.
– Почему бы?
– Потому что ты млад и девственен, Денис. Без сопливых – как на коньках, потому что.
Марков имитировал презрительный плевок.
– До Четвёрки две недели в римане, – сказал он. – Шкипер сам не выдержит и…
– Четвёрка? А почему Четвёрка? – мгновенно небрежно перебил его Ниткус.
И вот Марков и смешался. Лицо у него заметалось. Бросил он на старшего партнёра взгляд – неожиданно волчий. И только когда Ниткусу всё уже поя[знак ударения без буквы]снело, нашёлся:
– Ну, а до Тройки – три недели. Куда же ещё нас могут направить? Или туда, или туда. Я просто предполагаю, Саул!
– Да ладно, Денис, релакс! – сказал Ниткус и махнул рукой. Подошёл к своему шкафчику в ряду собратьев и взялся за цифровой замочек на ушках. – Ладно. Перегнул я. Мало ли что и откуда ты слыхал. Я очень не в себе, парень. Извини. Я просто боюсь, что кто-то из землян пойдёт с нами… не хочется мне общаться с ними… вот я и злюсь. Извини.
– Блин-малина-водолаз, Саул! – сказал Марков. – Слушайте! Мы, как не мы, сидим у родного порога, я просто не знаю! Так и будем?
– Знаешь, ты очень резко речешь, но гордо, – сказал Ниткус. – Не могу с тобой не согласиться. Почему ты не переодеваешься? Переодевайся и открывай борт. Ты прав: не будем мы сидеть под родным порогом. Мы его переступим. И сидеть будем там.
– Тем более… – Марков вдруг запнулся.
