Иван Граборов - Гончая свора
- Тогда быть может вас оставит Мулг. - ответил Валлур, не покидая места у окна.
- Что говорит тебе о связи 'раппарской чумы' с тем, о чём мне наплели твои спутники, яммтет?
- Возросшая активность, беспорядочные вылазки в верхний предел, таинственный Рикташ, конца правлению которого всё не наступит и при котором ранее относительно тихий Мулг начал повальное производство металлических орудий. Небывалая экспансия. Слишком славно, чтобы быть простой погрешностью. Слишком плохо для столь прекрасного мира.
Орно хотела что-то возразить и продолжить расспросы, как вдруг за окном хрустнула ветка.
- Нукум. - сказал Флойд, пожимая плечами и точно оповещая присутствующих о некоей очевидности.
Маленькие ручки несколько неуклюже зацепились о бортик.
- Надо же, вор угадал!
На сей раз Флойд посмотрел на Аттвуда совсем по дурному.
- Я верю им, Орр. - обратилась Нукум, едва залезла. - Они помогут.
- Малышка, мы не можем на это положиться. - травница подогнула кольцевую подвеску у бедра и присела перед ней. - Мы их совсем не знаем.
- Да, но ты можешь положиться на меня.
- Почему ты так веришь им и в то, что они говорят?
- Я чувствую.
- Этого очень мало, Нук.
- Порой и малого достаточно. - уверенно заявила Нукум, моргнув огоньками фиолетовых глаз. - Порой именно в малом кроются все ответы.
- Адайн сказала мне так же когда-то. Ох Нук, хотела бы я, чтобы это оказалось правдой. - ответила Орно, а после обратилась уже к прочим. - Что ж, надеюсь, в конце пути вы найдёте искомое, раз вас никак от него не отговорить. Быть может и правду считает Нукум, будто некое провидение, что ведёт вас, поможет уберечь вольный народ и не придвинет нас к пропасти назревающей войны. - голова, украшенная светло-зелёным платком, расшитым по контуру полосой синего кобальта из повторяющегося орнамента, склонилась к сжатым на груди ладоням.
- Правда не стоит страха. - Нукум подошла к Орно и обняла её. - Никогда не стоит, сестрица. Помогите им, чтобы они смогли помочь всем.
Адайн почувствовала что-то в её словах, словно бы неосязаемое предчувствие но, за время пока старая звезда, уходя за горизонт, оттягивала лучи, пробивающиеся сквозь листья-двуцветки, не проронила более ни слова, раздумывая о сказанном.
Так охотница, желавшая поступать верно, травница, надеявшаяся любой ценой защитить Фракху, глава охраны секретного объекта, стремящийся спасти старый мир, солдат ставший вором, что надеялся обрести для себя жизнь новую и зилдраанец, искавший истины, волею судьбы собрались под одной крышей, почти полностью скрываемой кустами распушённого пошчака, утонувшего в дыму жёлто-белой испарины с запахом горелого ельника. А следом, подкравшись к распахнутым окнам слово шалтийский чармалл, пришёл рассвет.
Глава 11
- Лим... - алый лучик коснулся холодной щеки.
- Я здесь, милая, я здесь.
Он осторожно, стараясь не потревожить, повернулся на длинной скамье, предварявшей выход к стыковочным башням, и спиной заслонил её от света, отражённого частью полусгнившего фюзеляжа Еквендалла, вросшего в склон, деформированный под воздействием хиинских крушителей, и потому напоминавший видом тысячи заострённых пик, пронзивших своего обидчика.
- Это просто звезда восходит из-за гор. - ритуальные трескучки, протянутые на свежих каменных курганах, оставленных проходящими от космодрома паломниками, подыграли им мелодичной трелью. - Спи Рмун.
- У этого мира тяжёлая песнь, такая большая и мрачная...
- Тише Рмун, - он так нежно как только мог пригладил её ненормально сухую шею. - не трать силы на то, чтобы слушать. Засыпай.
Благословленный год Яавум. Приземлившийся вне космодрома, корабль, как он и ожидал, перевозил не нищих паломников. Напротив, с его трапа сошли сплошь различные знаменитости зилдраанских кровей, уверовавшие в предзнаменование, записанное на столпах у Йакшум, и изо всех своих ресурсов желавшие почтить конец пути великого мудреца, несмотря на запрет. Поскольку космодром был классическим, какой бы то ни было персонал отсутствовал, а учёт вёлся промышленным геф-проектором, производящим анализ звукового колебания проходивших пост контроля. Считалось, что сесть вне пяти башен невозможно в силу сложного рельефа. Оборонных платформ на орбитах, впрочем, империя пока не размещала, хоть и угрожала разместить в каждом втором выступлении правления, что только подстёгивало тягу всё новых паломников к Тал`Иид и скорость приобщения инокультурных рас к вере политически нейтральных морионтов. Сурву в космической игре действовали тонко и деликатно - не подкопаться.
Впереди новых паломников для начала выпустили механических многоножек, модели ММ-РК-9, похожих на большие варианты боевых клусских ползунов. Они тут же верными псами перекатились у ног операторов-хозяев и побежали расчищать маршрут до магнитного покрытия от возможной засады фатзумных мин или хиинских болванок.
Одна из многоножек всё же отыскала у придорожного выхода скалы цилиндр стантового снаряда, редкий для хиинского оружия. Ему вспомнилась битва за Клусс, следы от завихрителей, похожие на пучки пытающихся сформироваться торнадо, и невольно Лим поёжился. Вслед, показались робеющие гости, с опаской перебегавшие от камня к камню, ровно за машинами.
Лим не узнал ни одного из них, даже когда они, забравшись наверх, подходили к товарному ангару, чтобы взять какой-нибудь транспорт до святилища. Обманчиво хрупкие ноги, сходные руки-тиски, недвижимая грудная клеть, бесстрастные голоса и на каждом специальная маска с умным керамическим стеклом, поддерживающим синий контраст в надлежащей степени насыщенности. Ещё ребёнком он ловил слухи, будто лица зилдраандцев, без защиты уродуемые в абсолютно любых условиях вне спектра родной звезды, можно увидеть только на их родном мире или в закрытом кластере орбитального города. Воображение тогда рисовало существ необычайной красоты и силы, пытаясь в каждом последующем представлении качественно дополнить образ прекрасного. Теперь он снова смотрел на них, загадочных благодетелей из того славного времени, могущих навсегда избавить страдающих от зла, но видел лишь обманщиков-предателей, молчаливым согласием допустивших гибель миллиардов его соотечественников. И больше не у кого было просить о помощи. Некуда было идти.
Ему отказали, едва он приблизился. Вернее сказать, паломники не взяли за труд даже выслушать.
Галактические потоки геф-линии взорвались сообщениями о настигшей Клусс трагедии вскоре после случившегося. Но Фирим молчал по поводу элв. Казалось в Монн больше были поглощены самим фактом случившегося, масштабами политических перетасовок в посольствах и упреждением новых территориальных претензий, однако угроза распространения болезни Рмун оказалась много важнее даже самой насущной проблемы беженцев, постоянно пребывающих к обжитым мирам Туе-Глюм-IV. Подробное изображение Рмун прилагалось к каждой информационной сноске, к каждой новости, повсюду, какой бы геф-поток не избрал оператор, подключённый к общей сети. У них было всё. Они знали о зарождении вируса, о его развитии, о том где была и что когда-либо делала Рмун, знали о транспортной барке и о ста пятидесяти восьми жертвах 'ядовитого фантрамма', клусского чудовища. Её образ очернили, превратили в кошмар, чтобы ни один мир, входящий в Монн, не приютил у себя несчастную певчую. Эти плоды страха взошли в умах невероятно скоро. Впрочем, как и любые его плоды.
Рмун первым узнал молоденький проводник группы от сурву, решивший побольше заработать на нелегальной операции. Когда он с вытаращенными от страха глазами сообщил об этом остальным, то образовалась неразбериха. Как минимум половина тут же побежала обратно к роскошному кораблю, боясь ужасающих слухов о неизлечимой болезни, другая поскорее активировала транспортный короб, отдававший плохой карикатурой на клусские капсулы, и умчалась к равнинному пустырю сквозь естественный горный тоннель, поддерживающий острыми кольями часть бывшего брюха легендарного судна, упавшего на планету. На брюхе - словно для выведения надписи использовали клусские электрорубила, - было начертано: 'Здесь пал принёсший мор'.
Лим отвернулся и вывел сводку содержимого вкладышей своего обмундирования. Оставалось четыре инъекции.
В тот момент Рмун смирилась. Она молчаливо дремала, не в силах этого сказать или по-другому выразить, но Лим, знавший её как себя, понял и без слов.
- Я боюсь идти туда один. - сквозь горькие слёзы засмеялся Лим, когда Рмун спросила его об этой печали. - Только с тобой мой путь имеет хорошую цель. Плохие цели не для моей песни. Если мы уёдём, то только вместе.
