Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата
Да, ты талантливый. Но не настолько, чтобы рушить ради тебя вековые устои. И если ты захочешь вернуться домой, нам придется тебя ликвидировать так, как мы это делаем с любым дезертиром.
— Обратной дороги нет, Хуан! — закричала она, выплескивая из себя эмоции. Я непроизвольно вжал голову в плечи. — Вот за этим мы сегодня и собрались. Решить, стоит ли нам брать тебя, или же проще отправить домой сейчас, чтобы не брать грех на душу потом. Несмотря на все принятые и утвержденные ранее решения.
Я молчал.
— Ты знаешь, куда идешь? — Сеньора встала и медленно начала обходить длинный стол. — Знаешь, что будет происходить здесь?
— Д-да…С-сеньора… — ответил я, но как-то неуверенно.
— Ничего ты не знаешь! — Она подошла вплотную. — Здесь ты будешь никем, Хуан!
И со всей силы заехала мне кулаком в солнечное сплетение. Я лишь успел отметить факт замаха и факт результата удара. Согнулся.
— Здесь ты будешь лишен всех прав. Автоматически, всех-всех, включая право на жизнь.
Она приподняла мой подбородок и заехала снова. Мне хватило — я вхолостую захватал ртом воздух. Кажется, из глаз покатились непрошеные слезы. Вот это у нее удар! А скорость какова!
— Мы можем наказывать тебя, когда посчитаем нужным, за что посчитаем нужным. Со стороны это может выглядеть произволом, но это будет наше право тебя наказывать. И поверь, мы будем им пользоваться достаточно часто!
Ехидная улыбочка.
— Это НАШ произвол, — подхватила она меня за грудки, видя, что я задышал, и встряхнула. — Мы можем творить с тобой всё. ВСЁ, Хуан!
И с силой толкнула меня, швырнула на пол, я упал.
— Готов ли ты отдать себя нам? В наше полное владение? В наше полное распоряжение? На таких условиях? Повторюсь, у тебя не будет НИКАКИХ прав, только обязанности.
— Я…
Она потянула мне руку, помогла подняться, а когда я сделал это… Съездила мне по скуле.
Меня повело в сторону, но на сей раз я удержался. Лицо запылало. Были мысли плюнуть на все и попытаться достать ее в ответ, но это были мысли глупого мальчика, все еще сидящего где-то глубоко во мне, несмотря на все произошедшее за последнюю пару месяцев. Это тест. Вот это — и есть тест. И его нужно пройти. Какие же они все-таки сволочи!
— Встать! Смир-рно! — отчеканила она громовым голосом.
Я пересилил себя, но встал и вытянулся.
— Правильно. Исполнение приказов — первая и главная из обязанностей.
И вновь удар по лицу. Не сильный, но хлесткий.
— Больно?
Я промолчал.
— Я могу бить тебя. Могу искалечить. И даже убить, если на то будет решение Совета. — Она оглянулась на все так же молча наблюдающих за действом своих. — Ты же не можешь ничего — только слушаться.
Разворот, и вновь удар. Ногой. Под дых. Я вновь согнулся. Сука! Стерва! Мразь! Высокомерная мразь!
— Готов ли ты выдержать все это? Пройти через бесправие и унижение?
Я смотрел на нее… Волком. Готов был убить взглядом. Но взглядом, к сожалению, убивать не мог — нет такого в моих модифицированных талантах. Но было и еще кое-что. Сейчас она бьет меня. Но это ОНА, член совета офицеров. А кто скажет, что будет ждать меня ТАМ, за этими дверями и этим шлюзом. Вполне возможно, это действительно, цветочки.
Она вновь напала. Била серией, по лицу, в живот, снова по лицу. Я отступал, пятился, пытаясь не упасть, она же молча наступала, ехидно ухмыляясь.
— Чувствуешь? Чувствуешь! И как тебе это унижение? Как тебе беспомощность? Бесправие? Нравится? Готов ли ты все бросить и идти через все это?
Я потерял-таки равновесие. Но она не дала упасть, перехватив меня сзади и сдавив локтем горло.
— Отказывайся сейчас, Хуан. Сейчас или никогда. Потому, как если ты решишь отказаться потом, ты превратишься в дезертира. А мы беспощадны к дезертирам.
Ее локоть начал медленно сдавливать мне шею. Я вцепился в ее руку, но сам держался навесу — она держала меня в неудобной позе, в специальном захвате — и сделать из этого положения ничего не мог.
— Думай, Хуан. Думай. Стоит ли игра таких свеч?
Я пытался хрипеть, но воздух в легкие поступить не мог. В голове поплыло. А она все давила и давила, словно получая от этого удовольствие.
— Пророк хренов!
— Достаточно! Он все понял! — вновь прозвучал голос ее высочества. Резкий, звонкий, злой. Повелевающий.
Хватка сразу ослабла, воздух ворвался в легкие, а сам я чуть не брякнулся на пол — она меня все-таки выпустила.
— Понял?
Напрасно я подумал, что на этом всё, она остановится. «Убедительная просьба» самой ее высочества для этой женщины не значили ничего. Эта… штандартенфюрер, — к месту вспомнилось мне ее звание и организация древности, занимавшаяся истязанием людей [14], - вновь схватила меня и придала ускорения в направлении своего стола, в который я с силой врезался, расквасив губу. Язык ощутил соленый привкус.
— Ничего он не понял. И отчасти благодаря тебе. — Насмешка. Над ее высочеством, которая подобное отношение молча проглотила.
Сеньора вновь подняла меня, развернула и бросила на стол на спину. После чего опять сдавила горло руками, навалившись всем телом.
Я вцепился в ее руки, чтобы разжать, но у меня не получалось. Она смотрела мне прямо в глаза и давила. Давила морально. Так, что воля к борьбе, воля к сопротивлению, дисциплинированно сидели в сторонке, слушаясь и этого взгляда, и этого тона.
Я снова начал хрипеть, и в момент, когда почти дошел до точки, когда был готов несмотря ни на что наброситься на нее, хватка ослабла. Я, держась за горло, сполз на пол рядом со столом, жадно вдыхая и выдыхая полной грудью.
— Держи. — «Штандартенфюрер» протянула вынутый из кармана из пачки ароматизированный одноразовый платок. — Вытрись.
Я последовал совету и приложил его к разбитой губе.
— Вот теперь он понял. Надеюсь. Понял, юноша? — Это уже мне.
— Так точно, сеньора. — Прошепелявил я.
— И каков будет твой ответ?
— А какой был вопрос? — Теперь усмехнулся я. Чем вызвал на ее лице довольную улыбку.
— Готов ли ты взвалить на себя все это, зная, что будет ОЧЕНЬ несладко. — Смешок. — Это правда. Все, что я с тобой делала, будет вправе делать с тобой любая из нас. И не только нас.
— Готов.
Она улыбнулась.
— Торопишься. Не спеши, подумай. Далее. Понимаешь ли ты, что отказаться и порвать с корпусом ты не сможешь? Только вперед ногами? Да погоди, не отвечай! — подняла она руку.
Села на стол, закинула ногу на ногу. Лицо ее приобрело задумчивое выражение древнего мыслителя.
— В летной теории есть такое понятие, «точка невозврата». Древние флайеры летали на малоэффективном органическом топливе, которого для полета требовалось очень много. И момент, когда его оставалось половина, назывался этой точкой. Из нее флайер мог либо вернуться на базу, либо лететь дальше и выполнить задание, но без возможности вернуться.
Пауза.
— Это точка невозврата, малыш. Твоя точка. И если ты решишь дезертировать, если поймешь, что всё это не твое, то это будет твоя и только твоя вина. Что не встал сейчас и не ушел своими ногами. Не Мишель, не моя, не королевы. Ничья другая. Только твоя.
И глядя на мое задумчивое лицо, продолжила:
— И еще вопрос. От меня лично. Ради чего тебе это все? Ради чего ты подписываешься умереть за чужого незнакомого человека? Что ты увидел в ней такого, что готов все бросить и служить?
Это не праздный вопрос. Я знаю ее дольше и лучше тебя. И у меня не раз появлялось подобное желание — бросить все и удрать.
А теперь думай. Мы подождем. Только не ври, прошу — в первую очередь себе. Перекур! Пятнадцать минут!
Она скрестила руки, обращаясь уже не ко мне. Тетки начали облегченно вздыхать и небольшими группами, скупо о чем-то переговариваясь, выходить наружу. Я остался один. Всего на четверть часа, но это очень, очень сложные четверть часа!
* * *Лифт остановился на отметке, показывающей цифру «6». Видимо, это и был этаж, с которого мы отправлялись, поскольку перед нами простирался зеленый коридор. Хранители начали покидать кабину, однако, после того, как все четверо вышли, и я собрался идти следом, меня мягко придержали за плечо.
— А ты останься, — сказала сеньора Гарсия, но больше подошло бы «приказала». После чего обернулась, бросила загадочный для меня взгляд на королеву и вышла следом за остальными.
Огромная кабина лифта сразу опустела. Ее величество неспешно подошла к табло и набрала комбинацию из трех цифр. Трех, что насторожило — даже в подземелье цифра этажей была двузначной. Створки начали плавно закрываться: вначале внешняя, затем обе внутренние. Лифт тронулся. Ехали мы вверх.
— Страшно? — обернулась королева.
Я отрицательно замотал головой.
— Вижу же, страшно, — довольно усмехнулась она. — Не бойся, я ничего тебе не сделаю.
