Хроники 7 дней - Имран Муса оглы Магеррамов
ВЕЧНАЯ ВАХТА
7 дней назад нас подняли по тревоге и отправили в боевое патрулирование вод Тихого Океана. С тех пор связи с внешним миром не было. В секретном пакете, который мы вскрыли, было поручение нанести ракетный удар по первым обнаруженным позициям противника.
Противник был непростым: агрессивная инопланетная форма жизни. В пакете шел доклад израильского генерала, где описывался внешний вид их кораблей, технологии и тактика войны. Это было большим потрясением для нас, но мы знали, что рано или поздно нам придется иметь дело с чем-то подобным.
Согласно регламенту, во время боевого похода о точном местоположении подводной лодки неизвестно никому, кроме командования, командира и экипажа. Все контакты с внешним миром сведены к нулю. Возможно, именно поэтому противник до сих пор не узнал о нашем существовании, в то время как большая часть всей армии и флота Земли, скорее всего, была уже либо уничтожена, либо сильно потрепана.
Мы не раз расходились курсами с боевыми кораблями разных наций, но, следуя инструкциям, мы не вступали с ними в контакт. В докладе генерала говорилось, что противник может отслеживать любую активность в эфире и наносить удары по ее источникам. В связи с этим мы игнорировали любую встречу с союзными силами, просто меняя курс.
У нашего экипажа нервы на пределе. У всех на суше остались семьи, жены, дети, друзья, но мы ничем не могли им помочь. Первое время я опасался бунта, в связи с чем приказал офицерам не расставаться с табельным оружием. Через 3 дня агрессивные настроения в команде пошли на спад ввиду осознания безысходности нашего положения. Теперь обнаружение крупной цели противника и отстрел всей ракетной нагрузки по ней – смысл нашего существования.
Мы могли бы нанести удар по любому из населенных пунктов, где полностью отсутствовали исходящие сообщения в эфире. Мы могли отлавливать активность, подключаться к спутникам и другим системам слежения без опасности быть обнаруженными, потому что наша лодка шла на глубине 1000 метров, рельеф дна был скалистым, а скорость хода – порядка 3-6 узлов.
Проблема заключалась в том, что через 3 дня у нас полностью исчезли все внешние источники информации. Вести активную гидролокационную разведку было опасно, ибо нас могли обнаружить. Слушать шум винтов также не имело смысла, ибо противник не использовал водный транспорт на винтовом ходу. Да, и затих он в конце второго дня (несмотря на это, акустик не покидал свой пост). Оставалась только разведка наблюдением. Для этих целей 4 раза в сутки мы поднимались на перископную глубину и осматривали горизонт.
В перекрестие перископа попадали разбитые штормом и обстрелом противника гражданские и боевые корабли. Первичный осмотр показывал полное отсутствие признаков жизни на их борту, поэтому мы спешили опускаться на расчетную глубину и продолжать патрулирование.
АПЛ может не всплывать в течение 10 лет. Этого времени было более чем достаточно, чтобы выполнить задачу похода не один раз. Мы все прекрасно понимали, что после первого ракетного пуска нас сразу же обнаружат и нанесут ответный удар, который отправит нас на дно. В связи с этим мы старались как можно тщательнее всматриваться в горизонт, чтобы ничего не пропустить.
28 мая в 23 часа 45 минут по местному времени акустик доложил о шуме винтов прямо по курсу:
– Командир, слышу шум финтов прямо по курсу. Дистанция 7 километров. Крупная цель. Скорость 25 узлов.
– Поднимаемся на перископную глубину. Вахтенному офицеру встать к перископу и осмотреть цель.
– Есть на перископную. Есть поднять перископ и осмотреть цель.
Через 5 минут мы уже были на перископной глубине, а вахтенный офицер осматривал шедший прямо на нас корабль:
– Командир, это тяжелый ракетный крейсер. На мостике вижу активность, так что он управляемый. Идет с креном в 5 градусов на правый борт.
– На какой тяге? – Спросил я.
– Дыма из труб не вижу. Скорее всего, на реакторной.
Ко мне обратился старпом:
– Мы ведь не должны раскрывать свое присутствие в районе, командир?
– По инструкции – да, но это первый корабль за последние 4 дня. У меня предчувствие, что им управляют не опытные военные, а чудом выжившие гражданские. Возможно, они знают больше о текущем положении дел?
– Больше, чем написано в документах из пакета, уже никто не знает. И с чего Вы решили, что за штурвалом гражданские?
– По крену корабля. Хорошие судовые инженеры откачали бы всю воду, а не стали бы везти с собой аварийный остаток. Возможно, у них отказали насосы, но это не оправдание. Плюс 25 узлов – это не потолок скорости. – Я обратился к вахтенному. – Есть возможность разглядеть флаг на флагштоке?
– Флага не наблюдаю. – Ответил он.
– Что ж, тогда всплываем. Попробуем связаться с ними при помощи семафорной азбуки. Благо, видимость позволяет. Вахтенный, убрать перископ. Когда всплывем, возьмите с собой старпома и флажки. Сообщение: «Мы – союзная подводная лодка. Если Ваш корабль сильно поврежден, кому-то из членов Вашего экипажа требуется медицинская помощь, или Вы сбились с курса, мы отправим к Вам спасательную команду и заберем Вас к себе. Если у Вас все под контролем, ответной сигнализацией сообщите нам свое название и выполняемую боевую задачу. Мы готовы обеспечить Вам прикрытие или сопроводить Вас в безопасную зону».
В 23:55 старпом с вахтенным офицером семафором передали на крейсер мое сообщение. К тому моменту дистанция между нами составляла 2 километра. Во избежание столкновения их рулевой предпринял перекладку руля налево на 5 градусов, а также замедлил ход до 15 узлов. На их палубе тоже показались сигнальщики. Приставив бинокль к глазам, я убедился в том, что кораблем управляли гражданские: они были одеты в штатское, а вместо сигнальных флажков использовали лоскуты ткани красного и белого цвета.
Их сообщение было следующим: «Мы идем в полярные широты. Подальше от этих тварей. Сопроводите нас до первой полярной станции. Раненых у нас нет, насосы сломались, поэтому идем с небольшим креном».
Я приказал ответить «Мы можем взять Вас на борт. У нас меньше заметность и выше запас хода. Остановите машину и ожидайте прибытия спасательной команды. Мы примем Вас и доставим на станцию».
«Хорошо». – Сигнализировали они. Через минуту крейсер начал сильное замедление. Его высокий и стройный корпус медленно проскальзывал мимо нас. Я смог разглядеть бортовой номер корабля 375 и на секунду выпрыгнувшую из-под воды их временную латку на корпусе. Вынужден взять свои слова обратно – сделали они ее очень профессионально. Когда крейсер полностью остановился,
