Алан Фостер - Последнее приключение Флинкса
По мнению Клэрити мини-драконша оставалась такой же, как и прежде, но кто станет спорить с хозяином?
– Порт и прилегающие к нему службы остались нетронутыми. Уверена, что там тебе помогут решить все твои проблемы с питомцами.
Обе женщины проводили Флинкса взглядом. Первой нарушила молчание Вандерворт.
– Однако какой удивительный молодой человек! Жаль, что его не интересует биомеханика. Уверена, что он бы мог сделать в этой области большие успехи.
– Это только первые шаги, – возразила Клэрити. – Тебе доводилось слышать об эмоциональных связях, которые могут устанавливаться между людьми и аляспинскими летучими змеями?
– Нет, но судя по твоим словам, именно так и обстоит дело с нашим знакомым и его питомцами.
– Но все гораздо сложнее. Эти сумакреа, которых мы обнаружили, тоже эмпатические телепаты. Это их способ общения. Помимо того они используют нечто вроде зачаточного языка, но их эмоциональный язык развит у них гораздо сильнее.
Вандерворт задумалась над сказанным Клэрити.
– Если то, что ты говоришь, правда, тогда, милочка, средства, отпускаемые на исследования Тоннеля, должны быть увеличены по меньшей мере в четыре раза. Но это при условии, что те организации, которые выделяют средства, способны заглянуть в будущее. Пусть даже с коммерческой точки зрения это открытие не сулит доходов, но любой результат пойдет во благо. Ведь вследствие всего этого можно ожидать значительного расширения официальных правительственных структур, а значит, и помощи на восстановление нашей фирмы. Как ученый, я аплодирую твоему упорству. Пока что в пределах Содружества, Империи и в прилегающих областях не зафиксировано ни одного случая обнаружения телепатических видов. Правда, ты говоришь, что они не являются телепатическим видом в привычном смысле этого слова.
– Они телепаты на эмоциональном уровне. Точно так же, как летучие змеи и наш замечательный Флинкс.
Вандерворт снисходительно улыбнулась.
– Ну, детка, ведь если между ним и летающим созданием существует взаимная привязанность, это вовсе не означает, что он какой-то особенный.
– Как раз очень даже особенный! Эйми, он разговаривал с сумакреа. Ведь только благодаря этому мы смогли вернуться назад в колонию. Он разговаривал с ними, включившись в какой-то непостижимый для нас обмен эмоциями! Ему удалось подружиться с ними и убедить их вывести нас в безопасное место.
– Чушь собачья! Ты просто неверно интерпретируешь то, что видела или слышала. Он не общался с ними, он просто излучал эмоциональное поле, точно так же, как ты и ваш приятель-транкс. А эти сумакреа или как их там, они...
– Они сами себя так назвали.
– Пусть так. Они просто догадались, какие чувства вы испытываете, разгадали вашу тоску, ваше желание вернуться домой и поэтому учтиво вызвались проводить вас назад.
– Извини, Эйми, но все было вовсе не так. Флинкс в действительности эмоциональный телепат, как и сумакреа. Он может устанавливать такую связь и с людьми. Он может сказать, какие чувства я испытываю в каждый конкретный момент.
Вандерворт насупилась.
– Такого не может быть, моя дорогая. Человечество изучало телепатию на протяжении вот уже более тысячи лет и сделало вывод, что телепатов просто не существует, даже на эмпатическом уровне. Я допускаю, что твой Флинкс способен излучать эмоциональное поле более интенсивно, нежели остальные, но чтобы читать чувства? Нет, ты что-то недопоняла.
Вандерворт выпрямилась, сидя в постели, а затем, откинувшись на подушки, покачала головой и принялась поглаживать больную руку.
– Просто он весьма наблюдательный молодой человек и наверняка способный убеждать, – продолжала Вандерворт.
Возможно, всему виной было охватившее Клэрити возбуждение, а возможно, желание во что бы то ни стало убедить подругу.
– Он подвергся генным изменениям, – выпалила она. – Надеюсь, ты когда-нибудь слыхала о запрещенной организации, так называемом Обществе Облагораживателей?
Если кто-то и способен понимать все с полуслова, так это Эйми Вандерворт – женщина-ученый с сорокалетним стажем работы в области генной инженерии, биомеханики и смежных наук, а также с большим опытом руководства научными исследованиями.
Что ж, Клэрити не постигло разочарование. Вандерворт отреагировала, как будто ее ужалили. Она тотчас выпрямилась и уставилась на коллегу, затем медленно откинулась на подушку. Так она и лежала, переплетая пальцы, пока до нее не дошло, что это может нанести вред больной руке. В раздражении она остановилась.
Когда она заговорила, голос ее звучал ровно, вежливо и сдержанно.
– Откуда у тебя такое предположение? И никаких “милочка” или “дорогая моя”. Холодный, деловой тон.
– Он сам мне сказал. – Клэрити пыталась вспомнить, как это произошло.
– Мы стали близки. Если не ошибаюсь, ему тогда хотелось излить кому-нибудь душу. Нет, не хотелось, а требовалось. Ведь с каждым годом ему все труднее удержать это в себе.
– Так значит, мой лучший генный инженер в свободное от работы время понемногу занимается психологией? А тебе не приходило в голову, что он просто хотел произвести на тебя впечатление? А может быть, просто морочил голову?
– Это вовсе не для того, чтобы производить впечатление. И тому у него есть доказательства гораздо более убедительные, чем самые лучшие из слов. По-моему, он пошел на эту откровенность потому, что между нами возникла близость, а он хотел сохранить некоторую дистанцию.
– Какой, однако, обаятельный молодой человек! – задумчиво произнесла Вандерворт. – Разумеется, он прав. Вам непременно надо сохранять дистанцию. Держись от него на расстоянии, моя дорогая. Не позволяй себе чересчур увлекаться им, не дай вскружить себе голову.
Пришел черед Клэрити недоумевать.
– Но почему? Что в этом плохого? Неужели только из-за того, что шайке беспринципных мерзавцев взбрело в голову позабавиться с его ДНК еще до того, как он родился? Неужели он от этого сразу превратился в чудовище? Ты ведь сама сказала, какой он исключительный молодой человек – спокойный, вежливый, рассудительный, привлекательный. Правда, сам он так не считает. А еще отважный и мужественный. Ведь ради меня он подвергал себя опасности не раз и не два. Скажи, какое из этих качеств должно настораживать меня? Признаюсь, не всегда приятно думать, что мужчина рядом с тобой прекрасно знает, какие чувства ты испытываешь, но ведь он же неспособен читать мысли. И если он действительно тот, за кого себя выдает – эмоциональный телепат – я не вижу причин его опасаться.
– Ты для него просто находка, Клэрити. И вообще-то ты права. Если он всего-навсего эмоциональный телепат, тебе нет причин его опасаться. Но вот это как раз нам и неизвестно. Мы не знаем, мы не представляем себе, кем он может еще оказаться. Вдруг кем-то еще, в чем ему не хочется признаться? Или о чем он сам не догадывается? Ведь это так и есть – никто, включая его самого, не ведает, кем он может стать, несмотря на все его обаяние.
– Значит, ты полагаешь, что он может измениться и стать тем, кого следует опасаться?
– Я всего лишь хочу сказать, что раз дело касается результатов деятельности Общества Облагораживателей, ни в чем нельзя быть уверенным, ничего нельзя предсказать. Члены Общества принадлежали к числу самых талантливых генинженеров нашего времени. И одновременно самых неуравновешенных. Они пытались сотворить то, что никому бы никогда и в голову не пришло. И при этом совершенно не задумывались о последствиях. Большинство же их жертв вызывало содрогание. Лишь в некоторых из них угадывались человеческие существа. А несколько, считанные единицы, так и не были найдены. Так что тело и душа твоего молодого человека подобны бомбе с часовым механизмом. Только время взрыва неизвестно. Сейчас, возможно, он почти нормален, в зависимости от того, насколько этот эмпатический талант, который он себе приписывает, действительно присущ ему. Твой Флинкс может остаться нормальным еще долгие годы. А потом совершенно неожиданно могут дать знать о себе те изменения, что накопились в его душе и теле, во всей его личности. Как, по-твоему, почему деятельности Облагораживателей так быстро был положен конец?
– Потому что евгенические опыты над людьми запрещены самой Церковью.
Вандерворт лукаво улыбнулась.
– И не только поэтому, моя дорогая. Облагораживатели замахнулись на нечто такое, что превосходило их собственные возможности, они пытались вмешаться в святое святых человеческой природы. Они поставили себе задачу улучшить ее – уничтожить серьезные заболевания еще в генах, устранить последствия старения, увеличить физическую выносливость и повысить уровень интеллектуального развития. Что ж, это было бы прекрасно. Но они пытались производить и другие опыты. От некоторых становится страшно. Они пытались переделать человеческое тело, приспособить его для того, к чему оно вовсе не предназначено, к тому, что вовсе недостижимо для человека. Они пытались запустить ускоренный эволюционный механизм, чтобы перескочить некоторые стадии развития. Так что дело не ограничивалось только косметическими усовершенствованиями.
