Машина желаний - Роберт Шекли
– Барстоу… – позвал Дженкинс. – На помощь!
– Прости, не могу, – отозвался бортмеханик. Тьма победила его разум, он окончательно к ней приспособился. Проклятое расписание! Барстоу ни за что от него не отступит.
– Припасы, – сказал он. – Их надо проверить.
И он улетел выполнять свой идиотский план.
– Ты где? – позвал Дженкинс. От страха он вспотел и выставил руки вперед в попытке защититься от нападения из темноты.
В этот момент пилот засвистел. Дженкинс завертелся на месте, пытаясь определить, откуда исходит звук. Размахивая руками, сделал обратное сальто… как вдруг его схватили за ногу.
– А ну отпусти! – в ужасе закричал он и ударил Мастерса по руке. Отбиться удалось, но Дженкинс потерял фонарик. Не сумел удержать.
– Доигрался! – задыхаясь, горько произнес штурман. – Фонарик…
Слышно было, как тот маленьким снарядом бьется о стенки, рикошетит, постепенно теряя скорость, от палубы и потолка.
Наконец пропали всякие звуки.
– Где же он? – спросил Мастерс.
– Не знаю, – ответил Дженкинс. – Где угодно. Мы же в полной невесомости, теперь обыскивать придется каждый квадратный сантиметр корабля. А фонарик между тем, наверное, висит у нас перед носом.
– Мне нужен свет, – прошептал Мастерс.
Ведомый строгим расписанием, в рубку влетел Барстоу. И даже не стал выяснять, что происходит.
Мастерс явно переменился. Помогая Дженкинсу искать фонарик, он сперва молчал, зато через некоторое время принялся упорно свистеть, и уже ничто не могло заставить его заткнуться.
Фонарик то и дело ускользал, никак не желая попадаться в руки. Один раз Дженкинс задел его пальцами, но схватить не смог. Прошло несколько часов, прежде чем Дженкинс нащупал фонарик у одной из стен и с победным криком схватил его.
Он нажал кнопку, однако света не увидел. Лампочка разбилась.
Сбежать в мир грез штурман не мог, ибо чувствовал: Мастерс теперь другой, пилот изменился далеко не в лучшую сторону. Он забивался в углы, свистел, словно забыв нормальную речь, и тем пугал Дженкинса. Штурман уже и не помнил, как выглядит пилот; в мыслях Мастерс являлся ему как изможденный желтолицый призрак отмщения.
Барстоу разводил суету, подчиняясь придуманному расписанию. Выполнял работу за пятерых, тогда как на борту не нашлось бы чем занять и ребенка. Зато для Дженкинса наступила пора дикого страха. Он думать не думал ни о Марсе, к которому они подлетали, ни о корабле. Он только знал, что за ним идет охота. Штурман не мог сомкнуть глаз, зная: где-то рядом, в темноте, затаился озлобленный, сумасшедший пилот. Кожа зудела, и Дженкинс с минуты на минуту ожидал нападения.
– Значит, ты не посветишь мне? – очень тихо произнес Мастерс.
– Лампочка разбилась, – ответил Дженкинс, чувствуя, как по коже ползут мурашки.
– Ты зажигаешь фонарик, когда я не вижу.
– Нет! Клянусь, я…
– Сейчас проверим! – радостно воскликнул Мастерс.
Звать на выручку бортмеханика было бесполезно: Барстоу возился в кормовом отсеке, все еще надеясь починить освещение.
И вдруг лампы зажглись – очень медленно, слабо-слабо загорелись потолочные огни и озарили рубку. Хоть и приглушенный, свет все же резанул по глазам. Дженкинс как будто посмотрел на солнце.
Сощурив глаза в узкие щелки, метрах в десяти штурман увидел Мастерса. Пилот, искусавший себе губы в кровь, подобрался и замахнулся на него осколком плексигласового щитка.
– Починил! – кричал Барстоу. – Работают…
В следующую секунду огни, мигнув, погасли.
– Так, спокойно, – сказал Дженкинс Мастерсу.
Пилот не ответил, и штурман заорал в сторону кормы:
– Верни нам свет!
– Поработаю с ним завтра, – ответил бортмеханик. – А теперь пора заняться системой подачи топлива.
– К черту ее! – крикнул Дженкинс. – Мастерс меня сейчас…
Пилот накинулся на него с такой быстротой, что аж воздух загудел.
– Стой! – завопил Дженкинс. – Мы на месте! Прилетели!
– Куда прилетели? – переспросил Мастерс.
– На марсианскую станцию!
Радар загудел, оживая, и на экране показалось сферическое изображение искусственного спутника планеты.
– Мы прилетели. Ну же, парень, очнись. Сажай нас!
Прошло немало времени, прежде чем Мастерс отбросил осколок щитка и метнулся к пульту управления. Посадка превратилась в новый, ни с чем не сравнимый кошмар: заплата на иллюминаторе лишила Мастерса прямого обзора, и он вынужден был полагаться исключительно на радар. Короткая вспышка света ослепила его, и он не мог различить светящихся приборов на панели. Так, пыхтя от усердия, он невидящими глазами пялился перед собой.
Экипаж облачился в скафандры – воздуха на посадочной площадке не было. Барстоу и Дженкинс не раз садились на этой станции и, даже ничего не видя, знали, что делать.
Спутник, хоть и был одной большой машиной, засек «Персефону» с помощью авторадара. Все его системы с шумом ожили: засверкали посадочные огни, выкатились направляющие, грузовые краны выдвигали и разворачивали стрелы. Пробужденные тем же сигналом и питаемые от того же источника, что и прочая техника, роботы – служители станции – выбегали встречать грузовоз.
Мастерс до того торопился увидеть свет, что при заходе на посадку едва не разбил корабль. При снижении поврежденные двигатели не сработали как надо. Перед глазами у Мастерса все плыло, дрожащими руками он пытался нащупать на пульте нужные кнопки и переключатели. Со страшным скрежетом судно днищем врубилось в посадочную полосу и по инерции заскользило вперед, оставляя за собой борозду и сшибая по пути роботов.
Дженкинс честно предупреждал Мастерса, что скорость они развили слишком высокую, но – тщетно.
На самом краю посадочной площадки корабль наконец встал, успев до этого снести с полдесятка построек.
Трое космонавтов со всех ног поспешили к воздушному шлюзу. Открыли первый люк, забрались в камеру и, подождав, пока давление выравняется, открыли следующий. Падая и чертыхаясь, выбрались наружу и…
– О нет, – выдохнул Барстоу. – Это же не мы…
– О да, это мы, – сказал Дженкинс, – врезались в электростанцию.
На посадочной полосе царила мертвая тишина: роботы, направляющие и все огни, привязанные к одному источнику питания, заглохли.
Мастерс разразился безумным хохотом.
Их окружала полная, непроницаемая тьма.
Гвоздь программы[16]
В девять часов Ричард Мевинс как штык стоял у дверей лаборатории Карпентера. Уже входя, он подумал: а нельзя ли отложить эксперимент? Хотя бы пока тошнота не пройдет? Впрочем, достаточно было взглянуть на решительное лицо профессора Карпентера, чтобы понять – просить отсрочки бесполезно.
– Здравствуйте-здравствуйте. – Карпентер подошел, принял у Мевинса пальто и бросил на спинку стула. – Не будем откладывать дело в долгий ящик. Последнюю волю изъявили? Наследника уведомили? Тогда приступим. – И Карпентер отошел к стене, покрытой бесчисленными реле и датчиками.
– Идеально! – констатировал он, повозившись немного с настройками. – Прошу, юноша, залезайте!
