Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан
Без защиты тут было нельзя — сама атмосфера капитанской давила, как многометровая водяная толща. Не давала дышать, а если лёгкие выпрашивали-таки вдох, тяжёлый воздух закупоривал лёгкие.
— Он похудел у тебя на три кило, не меньше, — поморщился генерал Абэлис. В каюте явственно пахло не человеком — зверем. — Бросай, право. Я тебе уже раз десять поверил.
— Дело не в тебе. Ему не дали «перегулять» своё состояние. Теперь нужен стресс, чтобы полностью вытащить человека из того, что ты видишь.
— Ты уже из меня человека вытащил!
Комкрыла тоже выглядел не лучшим образом. Загар скрывал бледность, но не синеву на висках и под глазами.
— Тогда иди пройдись, я ещё не закончил, — с каменным лицом предложил Колин.
Лендслер улыбчивостью и раньше не страдал, и было непонятно, угнетает ли его самого им же созданная тяжесть.
— Думаешь, он потом тебе спасибо скажет? — комкрыла поискал глазами салфетки. Не нашёл. Однако дежурного не позвал.
— В гробу я видел его спасибо. Но я должен быть уверен, что помутнения рассудка у Энрека на Тэрре не случится. Я не собираюсь за ним бегать.
— На Тэрре?
— Не делай такое лицо, словно не понял. Кое-что мы сообщили Драгое по выделенке, но в подземелья мне придётся лезть самому. Коды защитного купола можно ввести только на месте.
— Сумас… — хотел возразить генерал, но оборвал сам себя и обречённо махнул рукой. — Да иди ты хоть к кошачьей матери, спорить с тобой. На шлюпке?
— А как ещё? Время дорого. О, смотри-ка, глаза почти прояснились…
Лендслер, склонив голову к плечу, разглядывал Энрихе. Генерал Абэлис тоже встал над иннеркрайтом: меняющие цвет глаза нежданного гостя, его странные интонации и жесты, пробивающиеся сквозь лоск манер — всё это он уже изучил в подробностях.
— Ты полагаешь, Энрек действительно так опасен?
— Трудно сказать… Но человека пополам порвать может, если ему что-нибудь померещится. Думает он как зверь. В этом состоянии вообще иначе воспринимаешь реальность. Переболеет — тогда будет контролировать себя лучше.
— Как ты? — невесело сыронизировал комкрыла.
* * *
Энрихе на миг открывает глаза. Лицо у генерала Абэлиса синеватое, покрытое испариной. Ему трудно находиться рядом с теми, внутри которых нервничает и ворочается полусонный зверь. Он не знает, как ему повезло, что полусонный.
* * *
— А что, созрели новые претензии? — лендслер поймал и удержал взгляд генерала.
— С чего бы? Ты невыносим, как и всегда, — комкрыла вздохнул, повертел головой, но из сухого в каюте осталось только расшитое декоративным узором полотенце. — Только один человек на моей памяти мог тебя не просто терпеть, и того ты пытаешься сейчас угробить.
— Вот потому я и должен лететь на Тэрру.
Генерал Абэлис, поколебавшись, взял полотенце, наклонился к Энрихе и стал вытирать ему лицо.
— Это не заразно, хотя бы? — спросил он, аккуратно и тщательно убирая пот.
— При контакте? Вряд ли.
— А как?
— Мама в детстве говорила — не ешь с ножа, придёт вашуг, уведёт с собой душу. Часть правды в этом есть. Мне попалась потом старинная история про то, что посредником духу зверя служит именно холодное железо. Вот это мы с тобой сейчас и проверим.
* * *
Странный звук шелестит и тянется во внезапной тишине, как нитка из скрученной шерсти.
Энрихе трясёт головой, выпутываясь из звука, и заставляет себя смотреть, но видит лишь спину генерала Абэлиса и тёмные глаза Дарайи — материнские, тёплые.
— Какой красавец, хоть и однолезвийный, — удивляется комкрыла. — А у нас больше в ходу кинжалы.
— У нас тоже, но кинжалом неудобно бриться. — Вроде как шутит лендслер.
— И что, парня надо совсем зарезать? Или обойдётся кровопусканием? — Комкрыла тоже пытается шутить.
Дарайя бестрепетно наблюдает за происходящим. Крови она не боится.
* * *
— Спирт есть?
— «Акватика». 72 градуса. Подойдёт?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Дашь ему запить. Если просто кровью напоим — может открыться рвота.
— Чьей кровью?
— Его собственной. С ножа.
— Мракобесие какое-то… — Генерал Дайего Абэлис передёрнул плечами, но бутылку принёс и в стакан чего надо налил.
— Теперь держи его: дёрнется не к месту, а нож острый.
— Может, позвать кого?
— Лучше без лишних глаз. Не бойся, удержишь.
Энрихе вскрикнул, и по его телу прошла судорога. Но той, сумасшедшей звериной силы в нём уже действительно не было.
— Всё, — сказал Колин, вытирая окровавленные руки о вышитое полотенце. — А ты боялся. Сейчас очнётся и полетим. Спасибо, что помог. И… — Он оглянулся на Дарайю. — Проводящую нужно отвезти на Кьясну.
— Я бы ещё погостила на этом удивительном корабле, — улыбнулась эйнитка, превращаясь из статуи в женщину. — Должен же кто-то вас ждать.
— Это может быть опасно для тебя, — нахмурился Колин.
— А может быть и не опасно. И в таком случае вам трудно будет обойтись без меня, — она расправила юбки и улыбнулась. — После.
— Лучше бы не рисковать, — покачал головой лендслер. — И без того рискуем без меры.
— Как знаешь, Носящий зверя, — Дарайя встала. — Я передам Айяне, что ты помнишь. И думаешь о ней. Да и мальчишку вашего заберём, если что. Взяли бы и этого, — Она кивнула на безвольное тело в кресле. — Но отец не отдаст. Вот тут уже ни при каком раскладе, как у вас говорят. Торопись, лендслер. Паутина неспокойна. Если ты не полетишь…
— Я знаю, — нахмурился Колин.
— Тогда — удачи тебе. Хотя вряд ли в этом мире есть слепоглухонемая удача.
Эйнитка тенью выскользнула из каюты. Лендслер тоже поднялся, наклонился к иннеркрайту, похлопал его по щекам, приводя в чувство.
Комкрыла, генерал Абэлис, окинул тоскливым взглядом дефлорированную капитанскую и поднял с пола испачканное кровью полотенце.
— Знаешь, почему я выбрал когда-то Армаду? — спросил он то ли соседнюю стену, то ли пульт. — Я хотел более простой жизни. Безо всей этой мистики, которой забиты мозги в Сороднениях. Мне казалось, что хоть где-то можно жить сообразно законам человеческой мысли, а не биться в невидимых сетях причинных нитей. Как я ошибался.
— Тебе уже перевалило за сто, не пора ли наплевать на утраченные иллюзии? — повёл плечами Колин. — Мир таков, каков он есть. И полагать, что люди определяют его законы, может только щенок, которому хозяин впервые налил в миску молока и тычет туда мордой. Ты не слепой и не глухой, это заметил ещё Адам.
Дайего вздохнул. Меньше всего он сейчас был похож на умудрённого опытом столетнего капитана.
* * *
Уже в шлюпке Энрихе ощутил вдруг холод и сосущее одиночество. Но и силы постепенно возвращались к нему.
Зверь не ушёл, он всего лишь дремал: мышцы наливались энергией по первому зову. Но что-то родное душе удалилось, и иннеркрайт начал тосковать по утраченной части самого себя.
Энрихе стало зябко, и лендслер накинул ему на плечи куртку.
Куртка пахла чужим телом, хранила чужое тепло. Иннеркрайт пригрелся, начал дремать. Ему снилось то, что было явью совсем недавно. То, что было с ним в капитанской каюте «Гойи».
Внутренним зрением Энрихе видел там совершенно иное, чем внешним.
Он видел, как горы вырастали на лезвии тайянского клинка, и солнце садилось сквозь солнечное сплетение.
Стороннему наблюдателю происходящее показалось бы весьма обыденным и банальным. Располосовали ладонь, провели по губам…
Этой обыденностью и отличается настоящий обряд от дешевого спектакля.
Над Тэррой
Из отчёта импл-капитана Пайела
Скорость после выхода из прокола была такой, что мимо Тэрры «Персефону» протащило.
Потому, переполяризовавшись, читай, развернувшись, мы и успели засечь самое начало сражения. Когда корабль-брандер отстрелил своё массивное «пузо», и один из сторожевых кораблей Содружества обратился в плазму.