Вспоминая голубую Землю - Аластер Рейнольдс
- Вот именно. - Она почувствовала его удовольствие и облегчение от того, что она разделила его образ мыслей. - А пока это даст нам всем возможность... все обдумать. Мы действительно не знаем, во что ввязываемся. Сегодня мы отскочили, но нам повезло, и в следующий раз нам не обязательно повезет. Мы можем думать, что знаем Юнис, но с таким же успехом это может быть ее способом хорошенько посмеяться над нашим идиотизмом из могилы. Или из места захоронения.
- Она приложила немало усилий, чтобы подложить эту коробку под Пифагор, - сказала Санди. - Что бы ни двигало ею тогда, это была не просто злоба. И она тоже не отправит нас на Марс назло. Она знает, что только семья могла попасть в это хранилище. Возможно, она захочет испытать нас, но она не захочет причинить нам боль.
- Ты надеешься, - сказал Джеффри.
- Я знаю эту женщину, брат. Так же хорошо, как любого живого человека.
И в тот момент она была уверена в этом больше, чем во всем остальном во вселенной.
Она проснулась посреди ночи, рядом с ней лежала прохладная фигура Джитендры в голубых пятнах. Они занимались любовью, когда ее брат спал в соседней комнате, а потом она провалилась в глубокое забытье без сновидений, пока что-то не заставило ее пошевелиться. В кои-то веки мир за пределами ее квартиры был почти безмолвен. За стеной она услышала тихое похрапывание Джеффри. Откуда-то снизу, двумя или тремя этажами ниже ее модуля, до ее ушей донесся обрывок разговора. Что-то щелкнуло в системе циркуляции воздуха; из водопровода послышалось приглушенное бульканье. С расстояния в квартал донесся кошачий визг. Отдаленный городской гул, лежащий в основе всего, как двигатели в подвале реальности.
Санди выскользнула из постели, стараясь не потревожить Джитендру. Сознавая, что ее брат может проснуться в любой момент, она завернулась в узорчатую простыню. Она прошла через гостиную, через беспорядок, оставшийся после их возвращения из ресторана. Еще вино, бокалы с алыми пятнами, бутылки пива. Чама и Глеб вернулись с ними в квартиру, прежде чем уйти в свои покои. Несмотря на то, что разговор зашел в тупик, все закончилось достаточно сердечно. В конце концов, они были друзьями. На самом деле они провели остаток вечера, обмениваясь музыкальными инструментами, Джеффри оказался на удивление проворным в игре на своей старой потрепанной коре, Чама поразил их всех тем, что смог сыграть какой-то пустынный блюз на старой пыльной акустической гитаре, оставленной в углу ее студии бывшим арендатором. Потом они немного посмотрели крикет и выпили еще вина, и смотрители зоопарка попрощались с ними, и вскоре после этого Джеффри лег спать, усталый и встревоженный своим возвращением на Землю.
От беспорядка в ее студии. Она закрыла за собой дверь и перешла к заказанным изделиям, стройным белым фигуркам, которые теперь хотели переделать в черный цвет. Она погладила их с таким трудом обретенные контуры, чувствуя электрическое покалывание от часов накопленной работы. Граница между искусством и китчем была спорной, даже пористой. В правильной обстановке, в правильном контексте эти фрагменты могли бы обладать некоторой сомнительной целостностью. Но она очень хорошо знала, где они окажутся в конечном итоге, черные или белые: у входа в этнический ресторан, который даже не потрудился решить, какую часть Африки он должен был пародировать.
Безразличие переросло в ненависть. Она ненавидела те часы своей жизни, которые это поручение отняло у нее. Она ненавидела его за то, что оно мешало ей создавать истинное искусство. Она презирала его за тот путь, на который это толкало ее в будущем. Ей все еще нравилось думать, что у нее есть амбиции. Штамповка символического дерьма для безмозглых клиентов в это не входила. Было легко взять один заказ здесь, другой там, просто чтобы оплатить аренду. Однако этого слишком много, и с таким же успехом она могла бы перестать называть себя художницей.
В порыве направленной на себя злобы она подняла руку, чтобы разбить скульптуры. Но она заставила себя успокоиться, не заботясь о том, чтобы разбудить Джитендру или Джеффри.
Это ты в двух словах, - подумала она. - Ты терпеть не можешь то, что тебе приходится делать, чтобы удержаться на плаву, но у тебя не хватает смелости что-то с этим сделать. Ты выполняешь дерьмовую работу, чтобы платить за аренду, и можешь есть в хороших ресторанах только тогда, когда Чама и Глеб оплачивают счета. Ты такой же пленник денег, как если бы, в конце концов, решила работать в семейном бизнесе. Ты просто обманываешь себя, думая, что сбежала. Ты могла бы посмеяться над своим братом, отругать его за его несерьезность. Но, по крайней мере, у него есть свои слоны.
Утром они встали пораньше, чтобы проводить его, с сонными глазами и затуманенной после вчерашнего вечера головой. Джеффри нервничал из-за возвращения в Коуптаун, обратно в Центральноафриканский банк. Однако он должен был это сделать. Согласно текущей версии, перчатка все еще находилась в хранилище. Если бы никто не видел, как он возвращался в отделение, его история раскрылась бы при первом же неловком вопросе кузенов.
- У тебя все получится, - сказала она ему.
Он кивнул, менее убежденный в этом, чем она. - Мне нужно зайти в хранилище, потом снова выйти. Это все. И банк не сочтет это забавным поведением?
- Это не их дело, брат. Почему это должно их волновать?
Они проводили Джеффри до терминала, поцеловали его на прощание. Она смотрела, как ее брат стремительно возвращается в Наблюдаемый мир, и размышляла о лжи, которую она только что ему скормила.
Потому что последнее, о чем он просил ее, - это пообещать, что она не совершит ничего опрометчивого.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Капсульный нитепоезд преодолел дистанцию со скоростью около тысячи километров в час. Они усыпили его на конечной станции в Коуптауне, но Джеффри воспользовался своим правом - и счетом двоюродных братьев - на восстановление, когда ему оставалось еще три часа до Либревиля. Привести себя в чувство перед посадкой стоило дороже, чем проспать всю дорогу - для этого требовалась медицинская поддержка на борту, а также комната отдыха и место, где можно размять ноги, - но он сомневался, что Гектор и Лукас откажут ему в этом единственном шансе увидеть пейзаж. В конце концов, он понятия не имел, покинет ли когда-нибудь снова Землю.
Это было днем двенадцатого февраля. Он пробыл на Луне всего
