Наталия Ипатова - Врата Валгаллы
— Не стоит нас недооценивать, — сказал им Кирилл. — Зиглинда — щит Галактики и ее меч. Если Зиглинда падет, ее ресурсы и производства достанутся чуждой форме жизни, владеющей техникой гиперпространственного прыжка. Допустим, — помедлил он тогда, — в наших силах уничтожить фабрики, добывающие комплексы и энергостанции, — и только дурак не понял, о чем речь. — Но уничтожить недра невозможно. Я могу, — продолжал император, — рассмотреть как альтернативу эвакуацию населения посредством прыжкового транспорта, практически с поверхности планеты… наобум, обрекая людей на межзвездные скитания или эмигрантскую горькую долю. Лучшие в Галактике специалисты, конечно, найдут себе работодателя. Вот только кто даст гарантию, что подняв однажды голову к небу, простой церерианский обыватель не обнаружит над собой железные брюхи чужих авианосцев, подсвеченные выхлопами дюз? Кто сказал, что даже среди оплавленных осколков нашей родины они не отыщут оружия, которому Федерация просто не сможет ничего противопоставить?
— Я, — сказал Кирилл, — размениваю истребитель на авианосец. — и журналистская камера поймала дернувшийся уголок его рта, и белое как лед лицо министра, стоящего от императора справа. — Мерить нашу стойкость по шкале героизма вы будете позже. Обитаемый мир слишком мал, а истории варварских нашествий — слишком поучительны.
Ваше слово, господа.
Господа, конечно, сказали свое слово. Они сказали много слов, а еще больше написали на бумаге и заверили подписями и печатями. Синдики, правившие Землями Обетованными от лица населяющих их народов, может, слегка ошарашились представившимися им возможностями, но было бы наивным полагать, что они их упустят. Бедственное положение соседа — повод прикупить его имущество на распродаже. И теперь Кирилл вез домой на сердце тяжесть.
— Больше всего мне не нравится этот спутник, — буркнул император в диванную подушку. — На кой им спутник широкого вещания на орбите, если они ежедневно рискуют его потерять?
— Предполагается, будто мы будем беречь штуковину как зеницу ока, — заметил Харальд. — Ибо не приведи силы, если она выйдет из строя. Персонал — их, и зона охвата — на их усмотрение.
— Но это же не военная станция на нашем ближнем рубеже? Какой нам от нее прок?
Эстергази промолчал. Протекторат Федерации на пятьдесят лет, в свете чего наследственный титул превращался в нечто номинальное, а сам император — в представительную марионетку. Хватит с Кирилла принудительной денационализации и акционирования той части производства, которую он более всего желал бы сохранить под контролем Империи. Едва ли у отечественных олигархов, будь они, к слову сказать, хоть сами Эстергази, достанет личных капиталов участвовать в торгах на равных с корпорациями, намеренными кусать от пирога даже под термическими бомбами. Лично он согласен нести эту ношу, но черт его побери, если он в состоянии обсуждать это с Императором.
— Шестьдесят дней. Слыханное ли дело, милорд?! Мы в два часа подняли планету! За шестьдесят дней нас уничтожат шестьдесят раз!
— У них добровольческая армия, — выдавил из себя Харальд. — Едва ли мы получим от них больше, чем людей, заключивших со своей страховой компанией договор на особых условиях. Если они окажутся лучше кадетов-первогодков — что ж, хорошо.
При всей зиглиндианской крутизне и мощи — как мы, оказывается, наивны.
* * *У Эстергази-старого не было времени решать логические задачки извращенным путем. Поэтому он решился принять домыслы Адретт за начало координат, выяснил, какие компании обслуживали рейсы на Сив, ныне оставленную врагу вместе со всеми ее сооружениями, в том числе тренировочной базой Академии, которой все Эстергази непременно отдавали несколько лет жизни, и отправился наносить визиты в кадровые службы. При этом он прекрасно понимал, какое являет собою зрелище. Старая перечница, едва передвигающаяся под тяжестью регалий.
«Я разыскиваю одну молодую леди».
Седина в голову, бес — в ребро. Он бы и сам так думал, глядя на себя со стороны.
«Коротко стриженная брюнетка астенического сложения, в возрасте от двадцати трех до тридцати — с женщинами никогда не понятно! — по имени Натали».
Только большая звезда на адмиральских погонах заставляла этих мерзавцев давиться их мерзкими ухмылками, пока они ворошили электронные досье. Имя… возраст… фас, профиль. Не она? Вы уверены? Очень жаль, извините.
Повезло ему в просторных опустевших офисных помещениях четвертой или пятой по счету фирмы. Толстый штатский с рыжими усами и красными руками в веснушках, сидевший один в комнате, где раньше размещалось не меньше дюжины менеджеров, явно скучал и обрадовался возможности запустить на голографическом мониторе программу создания модели. Сидя в глубоком кресле, адмирал растерянно наблюдал, как бегущие зеленые кривые на его глазах ваяют из черной глубины трехмерный образ лица, фигуры… как оператор заставляет ее шагнуть, повернуться. Униформа одела девушку примерно так же, как если бы в заводском цеху на флайер крепили обшивку. Кусками-лепестками, справа налево, с задержкой между элементами в какую-то миллисекунду. Голос… он не помнил голоса, но несколько стандартных невыразительных фраз из лексикона стюардесс, вполне возможно, были произнесены именно той женщиной, которую он искал. Она тогда не слишком много говорила. Глядя, как модель расхаживает перед ним, Олаф размышлял: пристало ли ему испытать какие-нибудь сентиментальные чувства.
— Пульман, Натали. Уволена в связи с сокращением объема перевозок. Вот код ее персональной карточки. Вы можете поискать ее данные в централизованной планетарной базе, наверняка ее трудоустроили куда-нибудь на конвейер. Хотите, — подмигнул ему усатый, — заставим ее танцевать? Нет? А раздеться? Медленно и печально?
Вот, значит, как он коротает тут рабочие дни. Следовало догадаться.
— Вы немедленно, — произнес Олаф своим старческим надтреснутым голосом, — принесете извинения в адрес упомянутой леди. Я также желаю получить заверения, что впредь эта особа будет избавлена от любой формы домогательств, равно как от эксплуатации снятых с нее цифровых параметров.
Лицо менеджера выразило недоумение и обиду: добро бы еще выживший из ума волокита покусился на святая святых, но найти предосудительное в рутинном, само собой разумеющемся времяпровождении скучающих кадровиков…
— Я подам запрос вашему руководству об удалении упомянутой дамы из вашей базы данных, — сказал Эстергази, испытывая гамму совершенно садистских чувств по мере того, как зажравшийся чинуша за столом осознавал могущество противостоящей ему силы — и имени! — Словно ее там и вовсе никогда не было. Что же касается вас… Я предлагаю вам дуэль на любом оружии по вашему усмотрению. Вы нанесли оскорбление члену моей семьи. Женщине, которую ошибочно посчитали беззащитной. Соответственно, вы нанесли оскорбление лично мне. Каково ваше видение ситуации?
Обезумевший менеджер вперед головой ринулся в оставленный ему выход. Трясущийся маразматик… прихлопнуть Эстергази даже на дуэли чести… запинаясь, он выговорил все пришедшие ему на ум извинения, лепеча их даже когда провожал адмирала к дверям. В конце концов, у каждого князя может заваляться внебрачная дочь.
* * *— Генеральный штаб меня порвет, — возмутился Кирилл, когда адмирал Эстергази изложил ему свои соображения. Ту тщательно отвешенную их часть, которую, по трезвом осмыслении, он решился представить на высочайшее рассмотрение. — Чем, вы думаете, мы тут занимаемся — пропагандой воинственного феминизма? Или все-таки чем-то серьезным?
Перед лицом монаршего гнева Олаф приподнял плечи, но продолжал смотреть в глаза и готов был стоять на своей дороге тверже, чем на ногах. Ни шагу назад. Это мы умеем. В сущности, это единственное, что нам осталось — ни шагу назад.
— Генеральный Штаб меня сожрет, — повторил Император, сбавляя тон. — И пресса.
— А все равно придется, — заметил Харальд, до сих пор умело державшийся в тени разговора. — Шестьдесят дней. Наверху нам понадобится каждый, кто сподобился получить права на вождение флайера. Независимо от пола. Независимо от нашего рыцарства… или нашей предвзятости, с какой стороны посмотреть.
— Если тебе надо спрятать лист, спрячь его в лесу, — невесело ухмыльнулся Кир. — Я кое-что читал в детстве. Вы хотите объявить фальшивый призыв, чтобы протащить в армию всего одну бабу. Не говорите мне, что мы всерьез прячемся за юбки.
— Экспериментальный призыв, сир, — возразил адмирал. — Не более пятидесяти. Но она, — он снова протянул карточку, — должна там быть. Мы призываем первогодков, имея в тылу категорию населения, которая теоретически и практически подготовлена управлять боевой техникой.
