Алексей Корепанов - Сон Демиурга
– Здравствуйте, Юлечка, – рассеянно кивнул в ответ доктор Самопалов. – Что Ковалев?
– Нормально… – пролепетала Юлечка. – То есть… В общем, все уколы я… вот, по журналу!
Юлечка принялась поспешно извлекать из-под книг журнал врачебных назначений. Но Виктор Павлович, еще раз кивнув, уже повернулся к ней спиной. И, вынимая из кармана халата съемную дверную ручку, направился к боксу Ковалева. Незримые чаши весов продолжали неуверенно покачиваться, вновь и вновь возвращаясь к равновесию. Доктор Самопалов не решался присваивать себе функции Господа Бога.
Виктор Павлович заглянул в дверное окошко и замер, пораженный увиденным. Затем попятился от двери и повернул голову к нише медсестры. Юлечка вышла оттуда сразу же после того как он направился к боксу Ковалева, и теперь стояла посреди коридора и недоуменно смотрела на него.
– Юлия! – замороженным голосом произнес доктор Самопалов. – Это вы впустили?
– Н-нет… – едва слышно ответила медсестра, явно испуганная вопросом Виктора Павловича. – К-кого?… Я никого…
– Значит, Сиднин, – тем же январским голосом сказал доктор Самопалов. – А ну-ка, милая, давайте его сюда.
– Он уже сменился… ушел… И он тоже никого…
Доктор Самопалов нахмурился, повел головой, словно ему мешал воротник:
– Сменился, значит? Кто у нас сейчас? Ярик?
Юлечка молча быстро-быстро закивала.
– Приглашайте его сюда, будем разбираться.
Медсестра сухим осенним листком на ветру метнулась прочь, на поиски санитара. А Виктор Павлович сунул дверную ручку в карман и, наливаясь гневом, вновь приник к смотровому окошку.
У голубоватой кафельной стены небольшого, без окон, помещения, освещенного одинокой лампочкой в матово-белом шарообразном плафоне, располагалась такая же одинокая койка. Ковалев лежал на спине, сложив руки на груди поверх одеяла. Глаза его были закрыты, и видом своим он походил скорее на покойника, чем на обитателя мира живых – во всяком случае, так представлялось доктору Самопалову. Да и трудно было назвать теперешнее состояние Ковалева пребыванием в мире живых…
Игорь Владимирович Ковалев витал в мире, созданном сильнодействующими медицинскими препаратами.
А вот тот, кто устроился прямо на кафельном полу, завернувшись в нечто зеленое – то ли в одеяло, то ли даже в штору, – на покойника никак не походил. Лежал этот немалых размеров неизвестный на боку, поперек бокса, упираясь подошвами огромных ботинок в стену, лицом к двери. И видно было, что человек вполне жив и просто спокойно спит, словно не впервой ему ночевать на полу в боксах психиатрических больниц. Спит себе – и все…
«Пьяным сном! – подумал доктор Самопалов. – Совсем обалдели!..»
Клиника, в которой работал Виктор Павлович, отнюдь не была этаким «образцово-показательным» медицинским учреждением, которые существуют разве что в платоновском мире чистых идей и телевизионных репортажах по случаю профессионального праздника. Младший медицинский персонал, а конкретно – санитары, тоже не были «образцово-показательными» ангелами с белоснежными крыльями. Ангелы, наверное, проживали и работали только в Лос-Анджелесе… Санитары были публикой разношерстной (тот же Сиднин пришел в клинику с литейного завода, а Ярик-Ярослав раньше работал грузчиком в универмаге), санитары имели доступ к спирту… со всеми вытекающими. Случалось, и приятелей приводили на ночное дежурство, и приятельниц… Но чтобы уложить дружка отсыпаться в боксе – не в пустом боксе, а занятом пациентом! – такого доктор Самопалов припомнить не мог. И с мрачным удовлетворением подумал, что санитару-поэту Сиднину придется с завтрашнего дня сочинять свои стихи в каком-нибудь другом месте. Не здесь. Не в этом отделении. Не в этой больнице.
Виктор Павлович продолжал с негодованием рассматривать здоровенного белокурого парня – тоже, небось, поэта? – который спал, подложив руку под голову. И наконец-то догадался задать себе вопрос: а почему Сиднин, сменившись с дежурства, не разбудил и не забрал с собой на опохмелку своего приятеля? Принял на грудь столько, что напрочь забыл о собутыльнике?
Или?…
Удивительные, очень удивительные были у парня ботинки – большие, высокие, сине-красные, с толстенной подошвой. Не по сезону был обут парень. И вообще не для этих широт. В таких ботинках в самый раз Эверест штурмовать, пробираться к Северному полюсу или бродить по Луне…
Холодок змейкой скользнул в самое сердце, а в солнечное сплетение закатился целый снежный ком.
Из-за поворота коридора выскочила запыхавшаяся Юлечка. Следом за ней спешил долговязый санитар Ярослав.
– Вот, полюбуйтесь. – Виктор Павлович сделал шаг в сторону от смотрового окошка, жестом приглашая на свое место медсестру.
Юлечка заглянула в бокс и ойкнула. Ярослав, согнувшись чуть ли не под прямым углом, навис над ее головой и мрачно бросил:
– Отпад!
– Знаете его? – спросил доктор Самопалов.
– Не знаю, – торопливо ответила Юлечка, а санитар молча помотал головой.
– Что ж, пойдем будить. – Виктор Павлович вновь извлек из кармана дверную ручку. – Юлечка, принесите, пожалуйста, нашатырь.
И Юлечку вновь как ветром сдуло.
В боксе слегка пахло лекарствами и совершенно не пахло перегаром.
– Как он сюда попал-то? – словно бы про себя пробормотал Ярик, склоняясь над верзилой в зеленом.
– Что, не догадываетесь?
Санитар, упершись руками в колени, исподлобья посмотрел на доктора Самопалова:
– Да нет, Виктор Палыч, Сид не мог… Он, конечно, на стишках своих поехал слегка, но вообще вполне нормальный. Во, вы только послушайте – класс!
Ярик выпрямился и торжественным голосом начал декламировать:
Сколько жизней! мать честная! нам их все не пересилить!укорочены как хорды под прозектора ланцетомчто этруски русы россы анты рысичи россиявсе едино за продмагом горлопанствуем фальцетомгде еще в какой державе сам себя серпом по яйцамили «с гибельным восторгом» их же под тяжелый молот…[6]
– Будет ему и серпом, будет ему и молотом, – зловеще пообещал Самопалов, прервав декламатора.
– Да нет, Сид не мог, – убежденно повторил Ярик.
– А кто же его сюда? – Доктор кивком показал на парня в зеленом. – Если не Сиднин, значит, только телепортация. А что? Дело нехитрое.
– Да ну… – Ярик недоверчиво улыбнулся и шмыгнул носом. – Не катит. Просто он отмычку у Сида забрал. Знаете, бывают такие ситуации…
– Знаю, Ярослав, знаю, но давно уже в таких ситуациях не был. И вам, дорогой, не советую.
Услышав приближающуюся дробь шагов за спиной, врач обернулся. Это примчалась Юлечка с нашатырным спиртом.
Доктор Самопалов не ошибся в выборе средства – содержимое пузырька, поднесенного к носу блондина, произвело нужное воздействие. Незнакомец дернул головой, застонал, застучал подошвами в стену – и вдруг резко сел, так что врач невольно отступил от него. Парень шумно дышал широко открытым ртом, тер пальцами виски, и из его выпученных глаз текли слезы.
– Ни фига себе прикид! – изумленно сказал Ярик.
Зеленый плащ распахнулся (а теперь стало понятно, что это именно плащ, а не штора) и под ним обнаружилось ярко-оранжевое, не очень чистое странное одеяние. Оно смахивало на какую-то спецодежду. Виктору Павловичу сначала подумалось о пожарных, а потом – о летчиках-испытателях.
Приятель Сиднина наконец отдышался, вытер рукавом глаза, и взгляд его стал вполне осмысленным. На похмельного человека блондин никак не походил. Оглядев кафельные стены и неподвижно наблюдающих за его возвращением в реальность доктора Самопалова, Ярика и Юлечку, он осторожно кашлянул и заговорил сипловатым голосом.
Он произнес несколько фраз и замолчал, с недоумением глядя на Самопалова серо-голубыми глазами. И доктор вновь ощутил озноб.
Потому что незнакомец говорил по-английски.
Виктор Павлович знал английский достаточно хорошо – основные материалы по проблемам психиатрии публиковались именно на английском, – хотя разговорной практики у него не было. Он без особого труда понял, что сказал незнакомец:
«Где я? Разве так выглядит Царство Божие? По-моему, это больше похоже на больницу. Я в больнице?»
– Да, вы именно в больнице, – тщательно подбирая слова, медленно произнес врач по-английски. – Кто вы? Как вы сюда попали?
Он с замиранием сердца ждал, что скажет в ответ незнакомец. Он был почти уверен: сейчас этот парень выдаст нечто странное, невероятное… но это невероятное, скорее всего, будет правдой. Незнакомец вряд ли имел какое-то отношение к санитару-стихоплету Сиднину. Незнакомец имел отношение к Ковалеву.
– Мое имя Ральф Харолд Торенссен, – все так же сипловато ответил белокурый. – Дракон сбросил меня в ущелье, и я разбился. Было очень больно… но недолго – мгновение… Откуда здесь больница? Очередная фантазия Сфинкса? А вы ведь не американец, правильно? Акцент…
