Татьяна Лыткина - Попутный ветер
Лиэлл наблюдала за всем этим немного со стороны. Сергей видел, чувствовал, что ей так же тяжело, как и ему, если не хуже. Он был единственным, кто понимал всю ее тоску, и то напряжение, в котором она пребывала каждый день, каждую минуту. Да, она была соэллианкой, да, ее психика была во много раз более устойчивой. Но она была женщиной. И она ни на секунду не переставала любить человека, который на ее глазах уходил к другой, даже не замечая, как больно он делает Ли. Сергей ничем не мог помочь. Посол запретила ему вмешиваться, как запретила с кем-либо, кроме Майкла, обсуждать их прошлое.
Однажды после его возвращения из Калькутты, где они с профессором Виджаендрой удачно закончили очередную серию опытов, он нашел Лиэлл в саду. Она сидела в своей любимой беседке, подставив лицо солнцу, и просто отдыхала. Сергею соэллианка обрадовалась, и после обсуждения результатов его поездки разговор плавно перетек на события в доме. Лиэлл охотно рассказывала ему об успехах Тео, о том, что Кэти грозится экстерном перескочить следующий курс, о том, что Виктор своими выкладками по одной проблеме физики гиперпространства уже поразил каких-то больших ученых в Риме. И только о Коулсе не обмолвилась ни словом. Сергей вздохнул, но спрашивать не стал. Для поддержания разговора он вспомнил, что еще на Сьенне Виктор смог занять какой-то недосягаемый для обычного пленника пост, где в его обязанности входили какие-то вопросы, связанные с компьютерами и электроникой.
— Да, талант не сотрешь, как память, — сказала Лиэлл. — в этом я убедилась на вашем примере. Слушай, а расскажи мне о нем, — вдруг попросила она. И пояснила, видя его недоумение: — Ну, про Сьенну. Я всегда боялась об этом спрашивать, а знать хочу. Мне снятся какие-то кошмары. Я хочу узнать правду, пусть уж они хоть правдивыми будут, сны эти.
Сергей помолчал немного, собираясь с мыслями, а потом махнул рукой. Она имеет право знать.
Лиэлл слушала молча, не задавая вопросов, и он был ей благодарен. Тяжело было снова погрузиться в тот мир, снова вспомнить тот страх и то одиночество. А потом как-то плавно рассказ перетек к Дику, и соэллианка опять не мешала, слушала, впитывая каждое слово. А когда он закончил, рассказав все, вплоть до побега, вдруг после паузы спросила:
— Расскажи про тот бой.
— Какой? — удивился Сергей, который мысленно еще был на катере, среди чужих холодных звезд.
— С этим… богомолом.
Понадобилось несколько секунд, чтобы юноша понял, о чем она. Как ни странно, вспомнить то, что она просила, было даже приятно.
— Это было… — он прикрыл глаза, вспоминая тот восторг и гордость, которые охватили его там, после того, как он смог выдохнуть, осознать, что Павел жив, что все позади. — Это было так… Знаешь, я никогда им так не гордился.
Лиэлл коротко вздохнула.
— Я всегда знала, что он особенный. Каждая женщина знает это про своего любимого мужчину. Наверное, это будет звучать неправильно, но я все бы отдала, чтобы увидеть то, о чем ты сейчас вспомнил. Я чувствую твой восторг и понимаю, что сама чувствовала бы то же самое, — она замолчала и отвернулась.
Сергей помолчал, стараясь успокоиться, и решился.
— Ли, ты ведь можешь увидеть мои воспоминания? — спросил он вслух, открыв глаза.
Соэллианка резко повернулась, глядя вопросительно, явно сомневаясь в том, что услышала.
— Я не смог тебе привезти его в сохранности, как обещал, — виновато объяснил Сергей. — Но это-то я могу тебе дать.
— Сережа, я не хочу, чтобы ты снова переживал вторжение, — покачала головой соэллианка, которую терзали самые противоречивые чувства.
— Не забывай, что я его так ни разу и не пережил, благодаря тебе, кстати, — остановил он ее движением руки. — Я хочу тебе это показать, оно того стоит.
Лиэлл все еще колебалась. Потом по ее лицу скользнула тень.
— Я боюсь, — вдруг призналась она. — Уже не за тебя — за него. Но ты прав, я очень хочу увидеть, хоть и боюсь.
— Я тоже боялся. Представить себе не можешь как. Ты-то знаешь, что он жив. А я тогда ни в чем не мог быть уверен.
* * *Они снова находились на одной из трибун гостевого сектора — Дик выбрал места подороже, чтобы лучше видеть всю арену с оптимальной точки. Сергей сидел рядом с хозяином.
Чудовищный инсектоид на огражденной прозрачной стеной арене уже был готов к нападению. Человек напротив него стоял свободно, не напрягаясь, будто это не ему сейчас должны были снести голову сверкающие сабли шкасста. Сергей вновь, как тогда, чувствовал этот животный ужас, страх за него, за того, кто давно был ему уже много больше, чем другом. Павел.
Нет. Взять себя в руки и укрепить пси-блок. Как бы то ни было, помочь ему Сергей не может пока ничем. Только наблюдать и надеяться. А шансов ведь почти нет. «Торжественно обещаю, что он вернется в первую очередь. Под мою личную ответственность». Я не могу. Это мне не под силу, с этим может справиться только он сам. Прости меня, Ли, я тебя все-таки обманул.
Шкасст на арене, резко раскинув верхние конечности в стороны, стремительно бросил вперед и вниз переднюю часть тела, как кобра для укуса, одновременно резко сводя «руки», как будто хотел обнять. За секунду до того, как лезвия сошлись на теле гладиатора, тот выхватил ритчер, почти не целясь, выстрелил в инсектоида и каким-то неуловимым движением переместился левее.
— Попал! — выдохнул Дик. — В основание шеи попал! Это его не вырубит, конечно, но он будет двигаться медленнее. Будем надеяться.
Сергей уже почти забыл, что Дик — враг, хозяин, что нельзя выдавать себя. Сейчас они были вместе. Это было удивительно, но человек рядом переживал за Павла так же, как и сам Сергей. Одно дело — два варианина, другое — свой, землянин, против этой чудовищной твари.
На самом деле, совсем незаметно было, что шкасст стал двигаться медленнее. Либо доза парализатора была мала, либо он не действовал, либо результат его действия просто незаметен невооруженным глазом. Следующий бросок был так же стремителен и, к тому же, усилен коротким прыжком вперед на резко распрямленных паукообразных ногах, и второй заряд ритчера попал в грудь шкасста, защищенную хитиновой броней. Дик, снова заставив Сергея мимолетно удивиться, коротко выругался, ударив кулаком по подлокотнику сиденья — одно из лезвий инсектоида задело Павла. Тот успел увернуться от остальных пяти, и на его лице не отразилось и тени, однако, когда он опустил вниз левую руку, кисть быстро окрасилась кровью, стекающей из рассеченного плеча. Но руку он опустил вовсе не от боли или невозможности двигаться — этим движением Павел сбросил левый слайсер в ладонь и, как только оружие оказалось на своем месте, снова принял боевую стойку, готовясь к очередному броску противника, который не заставил себя ждать.
— Он не может зайти со спины, — горячечно бормотал рядом Дик. — У твари обзор триста шестьдесят градусов. Да и смысл… Уязвимы только брюхо и шея, но у парня всего один заряд, брюхо шкасст подставлять не собирается, а до шеи слайсером не достать.
На этот раз Павел стрелял чуть раньше — едва первые саблеруки отошли в замахе от шеи. Попал. Шкасст снова издал свой пронзительный вопль и на миг скрестил конечности обратно. Отбросив ненужный уже ритчер, Павел стряхнул в правую руку с плеча лассо и отступил назад, раскручивая петлю над головой. Слайсер в левой руке, казалось, совершенно не мешал ему, как и рана на плече.
Неожиданно взгляд Сергея упал на балкон напротив. Катя сидела неподвижно, сжав на груди ладони. Совсем не безразличный взгляд ее был устремлен вниз, на сражающихся. На секунду Сергею показалось, что она та же, что и раньше, и что если встретиться с ней глазами, он сможет в этом убедиться.
Шум на трибунах и крик Дика вернули к действительности. Внизу шкасст отчаянно сопротивлялся затянувшей его поверх верхних саблерук петле. Как он ни старался перерубить четырьмя свободными лезвиями лассо, натягиваемое противником, ничего не получалось. Тогда инсектоид неожиданно устремился вверх, выпрямляя сложенные в «коленях» ноги, рассчитывая на силу этого рывка, и успешно — лассо выскользнуло из рук гладиатора.
— Кровь… — почти простонал Дик. — Скользит, черт бы их всех побрал.
Выпутаться из мешающей петли инсектоиду оказалось не так просто, и пока он, вереща на невозможно высоких нотах, беспорядочно скреб себя лезвиями, Павел предпринял новую попытку обездвижить противника — на этот раз в ход пошла сеть. Он не успел приготовить ее к броску — шкасст внезапно, не прекращая попыток вывернуться из петли, резко выбросил вперед нижние саблеруки, совершая ими убийственные движения наподобие огромных ножниц. Против ожиданий, Павел не отскочил, а, отбросив нераскрытую сеть в сторону, стряхнул и в правую ладонь второй слайсер. Похожие в нерабочем состоянии на кастеты, слайсеры одновременно раскрылись, выпуская сверкающие в свете прожекторов лезвия.
