Георгий Мартынов - Гианэя (изд.1971г.)
Нельзя же было приковать корабль к ракетодрому цепями. Да и какие цепи могли удержать космический корабль таких исполинских размеров?
Командир эскадрильи сообщил о своих сомнениях в штаб операции.
Там не долго думали.
Автоматы гостей — а было ясно, что в данный момент кораблем управляют не люди, а именно автоматы — казались «разумными». Правда, соответствовавшие им земные аппараты были «умнее» и не допустили бы бесцельной траты энергии, но все же они действовали с какой-то логикой, если в них была заложена программа ожидать команды при подходе к планете.
Значит, «почувствовав» землю, они должны были остановить двигатели.
В этом смысле Сабо и ответил командиру эскадрильи.
Восемь кораблей перестроились. Зачем было противодействовать двигателям «гостя», если можно было их использовать.
Заодно людям Земли хотелось проверить, насколько «разумны» автоматы пришельцев.
Прилетевший корабль можно было вести к Земле кормой вперед. Тогда его двигатели, если они будут работать по-прежнему, не помешают, а, наоборот, помогут. Ну, а если они начнут работать в противоположном направлении, тогда придется применить силу, хотя и жаль было тратить столько энергии. Оказалось, что «разум» на корабле гостей более совершенен, чем предполагали.
Едва началась буксировка, двигатели гостя перестали работать совсем. Центральный агрегат, видимо, почувствовал и «понял», что корабль управляется извне.
А может быть, и ничего не понял, но такая посадка была обычной.
Учитывая чудовищные размеры корабля, это было вполне возможно.
Как бы там ни было, это не имело уже большого значения; «гость» не противился, и через полтора часа на освобожденном от всех ракет пиренейском ракетодроме опустились восемь кораблей эскадрильи.
Между ними находилось что-то похожее на призрак.
Исполинское тело закрывало все, что находилось за ним, но было абсолютно невидимо, казалось непрозрачной пустотой.
Люди Земли впервые наблюдали подобное зрелище.
Пришельца встречали только работники космической службы. Элементарная осторожность заставила объявить ракетодром закрытым для посторонних.
Исключение было сделано только для двух человек — Муратова и Гианэи.
Вспомогательные корабли отделились и отлетели к краю ракетодрома.
Гость остался один.
Его надо было сделать видимым!. «Призрак» во многих отношениях был очень неудобен.
Никто не выходил из корабля. Акустические аппараты не воспринимали никаких звуков внутри него. Автоматы телерентгены, сразу подошедшие к нему, не обнаружили никакого движения.
Но ведь на экранах эскадрильи движение видели. Почему же оно теперь прекратилось?
Те, кто находился внутри космического пришельца, словно затаились.
Люди Земли не боялись никаких угроз. Здесь, на Земле, корабль гостей не мог причинить большого вреда: он находился в полной власти хозяев планеты.
Но отсутствие движения невольно наводило на мысль о какой-то угрозе.
Экипаж корабля должен понимать, что попал в плен. Как поступит командир?
Если он вздумает подняться и улететь, — это не спасет. Четыре звездолета эскорта не опустились на землю, они ожидали высоко в небе, над ракетодромом, пристально наблюдая за гостем. При попытке к бегству корабль будет тут же уничтожен.
Люди тщетно старались догадаться, что происходит сейчас внутри корабля.
Как и раньше, никто, в том числе и Гианэя, не мог даже заподозрить истинное положение вещей.
9
Мериго и его три товарища не заметили и не почувствовали замедления полета. Они не знали, что происходит с их кораблем, не подозревали, что долгий мучительный путь закончен, что они благополучно достигли цели.
Безумная попытка, на которую никогда не смог бы решиться технически и научно грамотный человек, увенчалась успехом благодаря целому ряду случайностей… Но и этого они не знали.
Случайностью было, что четверо остались вообще живы. Наивные, они были уверены, что путь до другой планеты короток. И если бы звездолеты «ненавистных» не служили им складом продовольствия, если бы на этом корабле, готовившемся лететь вслед за первым, произвели выгрузку, четверо умерли бы от голода.
Если бы с корабля, когда было решено отменить его полет, убрали воду, приготовленную для бассейнов, четверо умерли бы от жажды.
Если бы вспыхнули тревожные сигналы малейшей неисправности в агрегате управления, четверо не смогли бы ничего исправить, не поняли бы даже значения этих сигналов и навсегда остались бы в космосе.
И много других «если бы» подстерегало их в пути.
Четверо совершили космический полет, который безусловно был единственным и неповторимым в истории любой планеты.
Они могли бы гордиться, но для этого надо было понять значение их подвига. А они ничего не понимали и даже не думали о том, что совершили подвиг — мужества, самоотверженности и человеколюбия.
Они не знали, что путь окончен. И, ощутив небольшой толчок при посадке, не поняли значения этого толчка.
Сила тяжести на корабле за все время полета оставалась обычной. Никакого изменения веса они не почувствовали и сейчас.
Ничто не могло указать им, что корабль больше не летит, а неподвижно стоит на планете.
И они долго находились бы в этом заблуждении, вероятно, до тех пор, пока люди Земли сами не явились бы к ним.
Но «ненавистные» позаботились о них сами.
Неожиданно для четверых словно исчезли вдруг стены центрального помещения, где они находились. Открылась непонятная и удивительная картина.
Они ожидали увидеть на планете, куда летели, густые леса, хижины обитателей, мир, подобный их собственному.
Корабль стоял среди огромного ноля, лишенного растительности и странно гладкого, как горное плато. На горизонте поднимались причудливые здания, отдаленно напоминавшие четверым постройки, возведенные «ненавистными» на их планете. Какие-то машины приближались со всех сторон. Они также походили на машины «ненавистных», но были иной формы.
В машинах виднелись люди. Их можно было хорошо рассмотреть.
Четверо в отчаянии упали на пол.
«Ненавистные»!..
Корабль доставил их не туда, куда они стремились. Он оказался на планете «ненавистных», на их родине!
Все погибло, все планы рухнули!
Четверо лежали не двигаясь, покорившиеся своей участи, примирившиеся с роковой неудачей. Пусть входят и делают что хотят.
Для четверых жизнь не имела больше никакой цены.
Первым пришел в себя Вего, самый старший из четверых.
— Нам надо уничтожить содержимое желтого ящика, — сказал он, — пока «ненавистные» не явились сюда. Они обманули нас. Корабль должен был лететь совсем не туда, куда улетел первый. Но здесь ничего не знают. Молчите же, что бы с вами ни сделали.
— Мы будем молчать, что бы с нами ни сделали, — ответили ему трое.
Окраска невидимого корпуса в серый цвет не заняла много времени. Мощные пульверизаторы справились за полчаса.
Колоссальное тело космического исполина пятисотметровой длины возвышалось перед глазами людей, как гора. Оно было продольно ребристое, с утолщениями на обоих концах. Не видно было ничего, что можно принять за дюзы. Видимо, корабль был не реактивный.
— Это тот самый, — сказала Гианэя, — который должен был лететь вслед за нами. Но его решили не посылать. Странно! Зачем он здесь?
— Ваш был такой же? — спросил Муратов.
— Оба совершенно одинаковы.
Больше часа терпеливо ждали. Но из корабля никто не показывался.
— Вход можно открыть снаружи? — спросил Стоун.
— Да.
Обе фразы перевел Муратов.
— Надо войти самим, — предложил Сабо. — Возможно, что экипаж корабля нуждается в помощи.
— Откроем вход, — сказал Метьюз, — и подождем. Состав воздуха внутри корабля может все же отличаться от земного. Надо произвести дезинфекцию.
— Разумеется, — согласился Стоун. — Но можно ли открыть обе двери? Ведь там наверняка есть выходная камера.
Гианэя подтвердила, что выходная камера действительно существует и обе двери, наружная и внутренняя, не могут быть открытыми одновременно.
— Но защита, — прибавила она, — автоматическая. — Ни в корабль, ни из него не может проникнуть ничто вредное. При входе и выходе производится обезвреживание. Вы можете не опасаться. Воздух внутри ничем не отличается от вашего.
— Как же быть? — спросил Метьюз. Слова Гианэи никого не убедили.
— Можно впустить в корабль роботов-дезинфекторов, — сказал Стоун. — Но их надо много. Придется долго ждать, пока их сюда доставят.
— На космических кораблях воздух обычно дистиллированный, — заметил Лещинский.
— Да, но у нас нет уверенности, что у них тоже так.
Положение казалось затруднительным. Войти в корабль, даже в скафандрах, полагаясь на защиту, о которой говорила Гианэя, было рискованно. Микробы в атмосфере корабля могли оказаться опасными для людей. Кто знает, поможет ли вторичная обработка при выходе. Стоило очутиться в атмосфере Земли хотя бы единичным микробам чужой планеты, и дело могло закончиться эпидемией неизвестной болезни.
