Николай Романов - Генерал от машинерии
Ну и ладно, ну и порядок! Значит, самое время вернуться к работе над шайбой, удлинить, наконец, виртуалке и левую ногу.
61
Ногу он удлинил. И промежность расширил.
Но встретиться с Шакиряновым, как договорились, не удалось, потому что сразу после окончания дежурства Кирилла вызвал к себе майор Шишмаренок.
Кирилл не то чтобы очень уж озаботился, поскольку ничего способного повлечь за собой ржавые пистоны, за последние дежурства не случилось. А и случилось бы, так Кирилл бы произнес в ответ заветные слова: «Этого потребовали интересы государственной безопасности, господин майор».
Возможно, начштаба опять переполнился желанием оказать службе безопасности посильную помощь, кол ему в дюзу!
Как будто мы, штатные эсбэшники, не способны справиться со своими задачами без суетливых дилетантов, возомнивших себя большими специалистами тайных операций!
Впрочем, тут Кирилл был не прав – Шишмаренок вовсе не дилетант. Окажись на месте Кирилла менее сильный хакер, его бы давно уже взяли за одно место и обвинили в постоянных проникновениях в виртуальность без разрешения вышестоящего начальства. Даже несмотря на статус эсбэшника. Начальство не любит, когда в подведомственном ему коллективе что-то происходит без его начальственного ведома. В общем, ржавые пистоны майор бы наверняка попытался организовать слишком самонадеянному старшине…
– Вот что, Кентаринов, – сказал Шишмаренок, когда Кирилл появился в его кабинете. – Вам надлежит в час дня быть в Семецком. Военные следователи, ведущие дело Артема Спиридонова, желают задать вам несколько вопросов.
Конечно, Кирилл бы с гораздо большим удовольствием в это время давил подушку, но приказы не обсуждают. Тем более что речь идет о Спире.
– Слушаюсь, господин майор!
– Вы ведь уже были в столице, не так ли?
– Так точно, господин майор! В тот самый день, когда вы после ранения вернулись из госпиталя в расположение части.
Едва Кирилл произнес слово «госпиталь», мысли его понеслись вскачь. В госпитале сейчас лежала Ксанка, и было бы очень удачно навестить ее. Тоскливо же, наверное, девчонке лежать там. Надо, пожалуй, спросить разрешения у майора на совмещение полезного с приятным.
– Вот и отлично. Возьмите уже летавшую в Семецкий машину и воспользуйтесь автопилотом. По дороге сможете вздремнуть. Но лучше бы все-таки принять таблетку стимулятора, а то будете там, у следователей, как снулая рыба. А поспите после возвращения, перед дежурством.
– Слушаюсь, господин майор!… А могу я посетить лечащуюся в гарнизонном госпитале рядовую Заиченко? Я бы вылетел пораньше. И успел бы.
– А почему бы и нет? Вы молодец, старшина! Не забываете боевых товарищей! Я распоряжусь, чтобы вам в персонкарту записали разрешение на посещение госпиталя. Иначе вас туда не пустят.
Кирилл козырнул и отправился в столовую, где, наконец, и встретился с обеспокоенным Шакиряновым.
Получив шайбу, Фарат вручил Кириллу обещанные двадцать пять монет, и тот поужинав-позавтракав, проследовал в общую часть, за персонкартой.
62
Полетел он на том же самом «чертенке», что и в первый раз. Хорошие советы надо принимать к исполнению. В кармане мундира лежала персонкарта, на кристалле которой имелась отметка об официальном увольнении с десяти утра до тринадцати часов, а с тринадцати – командировочная отметка в гарнизонную прокуратуру.
Запас стимулятора, увы, закончился, но в лазарет Кирилл не пошел – не хотелось видеться с Мариэлью Коржовой. В конце концов, что он, не выдержит еще шесть часов без сна.
Как оказалось, без сна он и в самом дел не выдержал – отключился уже через пять минут после того, как перевел взлетевшего «чертенка» на автопилот. И дрых без задних ног, пока автопилот, приближаясь к городу, не разбудил его.
Кирилл покинул кресло и немного размялся. Молодость брала свое – сон улетел и о себе больше не напоминал. А утреннюю усталость как ветром сдуло.
Когда машина достигла Семецкого, Кирилл перехватил управление и, сверившись с планом города, направил атээску в сторону гарнизонного госпиталя. Оставил «чертенка» на стоянке рядом с госпиталем. На дисплее справочного шеридана, размещенного в холле возле главного входа, значилось, что доступ к больной Роксане Заиченко разрешен. Стол был указан общий, кроме острой пищи.
Кирилл вышел из госпиталя, отыскал ближайший супермаркет, постоял у витрин, размышляя, на что потратить часть полученных от Шакирянова наличных. После долгих размышлений купил разных местных фруктов и полукилограммовый контейнер-холодильник с мороженым. Выбрал крем-брюле. Но не потому что Ксанка любила его (Кирилл понятия не имел, какое мороженое она любила, поскольку ни разу в жизни ему не пришлось угощать девчонку мороженым), а наугад.
Потом вернулся в госпиталь, предъявил охране персонкарту и был пропущен внутрь. Ему объяснили, что рядовая Заиченко лежит на третьем этаже, в отделении ментальной терапии. Там он ее и нашел.
Палата была рассчитана на троих, но две кровати оказались пустыми. Под третьей стояла утка. А на кровати лежала Ксанка.
Она обрадовалась его появлению так, что у нее даже глаза засияли. Она вытащила из-под одеяла руки, протянула к нему:
– Кира, это ты? Мне не снится? Вот уж не ждала…
Он подошел к ней, взгромоздил на тумбочку коробку с фруктами и контейнер с мороженым.
– Привет! Вот это тебе. Ешь. Неужели в самом деле не ждала?
Она посмотрела на него строгим взглядом, потом не выдержала и рассмеялась:
– Нет, вру, конечно. Травлю вакуум… С самого первого дня ждала. Ты один? – Она коротко глянула на дверь.
Укрытая серым армейским одеялом, она казалась сильно похудевшей и уменьшившейся в росте. И Кирилл вдруг подумал, что почти забыл, как Ксанка выглядела раньше, в «Ледовом раю», когда они все трое только-только познакомились.
– Да, я один, – сказал он. И не стал ничего добавлять.
– Как служба? Сколько гостей перестрелял?… Ты садись. Вон там, у стены, табуретка.
Табуретка оказалась обычной – казначейство Галактического Корпуса экономило на Ф-мебели не только в боевых частях, но и в госпиталях. Кирилл переставил табуретку поближе к кровати и уселся.
– Гостей я больше не стреляю. Прошло уже больше недели, как меня перевели в штаб. Ночным дежурным. Но… – он понизил голос, – это секретные сведения, как ты понимаешь.
– Что ты говоришь! Трудная служба?
– Мне нравится.
– А остальные наши как там? Никто не убит?
– Пару Вин и Юрашу Кривоходова перевели на другое место службы. Где они – я не в теме. Остальные все в расположении базы. Кроме Спири.
– А он куда делся?
Кириллу показалось, что она затаила дыхание от волнения. Но нет, какое там волнение? Серые глаза, занимавшие едва ли не большую часть исхудавшего, обрамленного рыжим ежиком лица, смотрели в упор, а руки вовсе не теребили край одеяла, как вроде бы должно быть.
– Ты не думай… Я просто спрашиваю…
– Да я и не думаю ничего. Он ведь любит тебя.
– Не надо. – Ксанка отвернулась к окну. – Не надо, Кира!
– Надо! – рявкнул Кирилл. – Он сейчас под следствием. И ему нужно, чтобы кто-то о нем вспоминал.
– Под следствием? – Она повернула голову в нему и широко распахнула глаза. – За что?
– Нарушение устава.
– А что он такое совершил?
Она напряженно ждала ответа, но Кирилл решил ничего не объяснять. Зачем?
– Болтали всякое, Ксана. Точно я не в теме, поэтому травить вакуум не стану.
– Что ж, – она легкомысленно улыбнулась, – я помолюсь за него. Но все эти дни я молилась за тебя. Неужели ты не чувствовал?
– Конечно, чувствовал, – соврал Кирилл.
Разговор надо было заканчивать. Все равно он не мог сказать ей те слова, которые она от него ждала. Потому что сказать их значило унизить – и ее, и себя, и Свету.
– Мне пора.
Лицо Ксанки омрачилось, а глаза, казалось, стали еще больше.
– Как? Уже?
– Да, у меня в Семецком служебные дела. – Он встал. – Поправляйся!
– Ты даже не спрашиваешь, сколько мне тут лежать.
– А я знаю, – соврал Кирилл. – Я в справочном узнавал. Сказали, еще недели три.
– Пять. Я еще даже ходить не начала. – Она грустно улыбнулась. – Видишь, наверное, утку под кроватью.
– Подать? – спросил Кирилл.
И даже головой мотнул от чувства неловкости. Все он говорил не то, что она ждала, чего ей хотелось.
– Нет, не надо. Лучше знаешь что? – Она покусала губы.
– Что?
– Поцелуй меня, пожалуйста.
«Не надо», – хотел сказать Кирилл. Но не сказал. Потому что понял: надо. Не имеет сейчас никакого значения, любит он ее или нет и как бы к этому поцелую отнеслась Светлана. Потому что именно от поцелуя зависит, сколько еще недель проваляется Ксанка в этом госпитале и как скоро встанет с этой койки.
Он наклонился и коснулся ее горячих сухих губ, а она вскинула худые руки, обняла его за шею и чуть приподнялась, и они находились так, пока она не устала. Потом ее руки разжались, и она отвалилась на подушку, а он сказал: «Ну, поправляйся!» – и быстро, не обернувшись, вышел и только тут позволил себе, наконец, бурно перевести дыхание.
