Ложь и честь (СИ) - Геллер Ирина

Она видела чьи-то размытые силуэты, показавшиеся впереди, и потянулась за пистолетом. В голове все гудело и ходило ходуном, так что даже кобуру она сразу раскрыть не смогла. Мысли двигались медленно, словно капля варенья, стекающая по стеклянному боку банки, и Аяк почему-то вполне равнодушно подумала, что теперь ее убьют, а она даже и выстрела в ответ сделать не сможет. Девушка все никак не могла сфокусировать зрение, но все же подняла оружие, целясь в быстро приближающиеся силуэты. Они не походили на тех, кто был виден в прицеле винтовки, но мысль дошла уже после того, как Аяк навела пистолет. Палец в последний миг замер на спусковой кнопке.

Раздались выстрелы, только стреляла не она. Одна из фигур в нескольких шагах от нее отлетела назад, другой вмиг снесло верхнюю часть тела, только брызнули кровавые ошметки. Другие фигуры вскинули оружие, стреляя в кого-то за спиной девушки. По каналу, подключенному в наушнике, что-то кричали, но она никак не могла вычленить отдельные слова. Руку с пистолетом отбили в сторону, а саму Аяк схватили за плечи и куда-то потащили. Кажется, она даже на несколько мгновений потеряла сознание.

Во всяком случае, следующий момент, оставшийся у нее в памяти, запомнился тем, что в шею что-то вкололи, и девушка почувствовала боль от иглы. После чего мир сразу стал ярче и четче. К ней обращались. Она слышала чей-то смутно знакомый голос.

— Эй, ты меня вообще слышишь?! — голос доходил как через толстую подушку, едва пробиваясь, и был словно размыт эхом. Девушка в этот момент отстраненно подумала, что еще немного, и ее мозг бы полез через уши. С трудом кивнув головой, что тут же отдалось сильной болью, Аяк сосредоточила взгляд на своем спасителе.

Халтея, одна из бойцов ударной группы каравана, считавшихся самыми сильными и несносными из всех, рискнула собой, чтобы вытащить снайпера из-под огня. Она была из расы рептилий, похожа на человека, но с толстой чешуей вместо кожи и змеиным лицом. Всегда было странно наблюдать, как Халтея говорит на общем языке и кончики ее губ странно двигаются, пытаясь выговорить все необходимые звуки. Теперь она схватила Аяк за плечи и снова довольно грубо встряхнула: — Слушай! Мы должны валить отсюда прямо сейчас! Нас там рвут на куски! Если не можешь идти, мы тебя бросим!

— Но остальные…

— Там еще кто-то выжил, но помочь им уже не сможем. Слишком неравны силы… — Халтея отрицательно покачала головой. — Надо спасать тех, у кого есть еще хоть какой-то шанс.

— Эй! Они уже здесь! — выкрикнул один из солдат, высунувшись из-за своего укрытия и открыв огонь. Почти в то же мгновение его пробил насквозь рельсовый заряд. Верхняя половина тела, перевернувшись в воздухе, упала в паре метров от нижней части. Крик оборвался, едва успев начаться.

— Все! Валим! — Халтея тоже поднялась и махнула рукой остальным. Те, кто еще мог двигаться и не настолько испугался, чтобы парализованным от страха смирно ждать смерти, собрались здесь, под ее руководством. Около десятка вооруженных бойцов и ни одного гражданского. Кто-то даже помог Аяк подняться и сунул в руки короткоствольный автомат кустарной сборки с мятым прикладом и прямым магазином. Девушка, понимая, что ее ждать не будут, сжала зубы, пытаясь сохранить тот же темп, что и у остальных. Введенное лекарство еще действовало, и она чувствовала себя все лучше с каждой секундой. Что именно за стимулятор ей вкололи, девушка не интересовалась, но это ее и не волновало.

Халтея выбрала единственное правильное решение — отступить через развалины ближайших зданий, откуда еще не вели огонь. Тяжелые просевшие стены из бетона и кирпича могли укрыть от снайперов противника, а в узких, засыпанных обломками коридорах негде было развернуться солдатам в тяжелой броне и со щитами. Легко вооруженным кочевникам гораздо легче пробираться среди этих развалин, оставляя за собой на прощание несколько растяжек.

Аяк полностью сосредоточилась на дыхании, стараясь держать ритм. Перед глазами мелькали пятна фонарей, выхватывавшие куски истрескавшихся стен и просевших потолков, готовых в любой момент рухнуть. Ног девушка практически не чувствовала, лишь с облегчением каждый раз ощущала, как подошва сапога касается пола. В неровном свете нашлемного фонаря мелькала спина шедшего впереди товарища с нашитыми прямо на защитный костюм элементами брони и закрепленным автоматом. Куда именно они направлялись, Аяк не хотела и думать, как не хотела и думать обо всем, что должно происходить вокруг. О том, что могло произойти с остальным конвоем, живы ли те, кого она считала друзьями и товарищами, сколько машин смогло уйти из-под обстрела и где они могли перегруппироваться. Впереди оставалась спина товарища, и только за нее девушка и цеплялась взглядом.

Не потерять этот подвижный силуэт, так и норовивший выскочить из пятна света ее фонаря, а все остальное Аяк старалась выкинуть из головы.

Группа вышла на открытое место, оказавшись в похожем на колодец внутреннем дворе здания. Когда-то его сверху закрывал стеклянный купол с металлическим каркасом. Теперь же от него остались только ржавые обломки и груда острых как лезвия осколков внизу. Одной стороны колодца не было, вместо нее остался огромный пролом, созданный упавшими обломками другого небоскреба, смявшими стены и перекрытия как тонкую бумагу.

Бойцы продолжали идти по открытой галерее на уровне центральных этажей, растянувшись короткой цепочкой. По левой стороне оставались дверные проемы, заваленные обломками или же с пустыми комнатами, где из-под облезшей отделки вылезали старые бетонные стены. А с правой — открытое пространство, куда едва добивал свет фонарей, из такого же серого и гнилого бетона, с выпотрошенными пустыми помещениями. Широкая галерея, где они оказались, когда-то предназначалась для прогулок и отдыха, как подумала Аяк, оглядываясь по сторонам. В свете фонарей еще проскальзывали пластиковые скамейки, покрытые толстым слоем пыли и бетонной крошки, и мелькали горшки с пересушенной землей. Под ногами скрипела старая тротуарная плитка, ломавшаяся под толстыми подошвами сапог.

Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба. Один из бойцов отлетел в сторону, сбитый с ног прямым попаданием, и ударился в стену, оставив там яркие кровавые росчерки, блеснувшие в свете фонаря. Никто даже не успел сразу понять, что произошло, но Халтея первой кинулась к ближайшему укрытию.

— Снайпер! — ее истошный крик заставил остальных опомниться, но слишком поздно. Прямо сквозь стену проломился один из солдат противника, выставив вперед штурмовой щит с перегруженным дефлектором. Обломки разлетелись в стороны, а оказавшийся на его пути охранник каравана от удара перелетел через перила и рухнул вниз. Тристанцы уже были здесь, твердые, как и прежде, в своем желании никого не выпускать живым из захлопнутой ловушки.

Сверкнул силовой клинок, и человек, бежавший перед Аяк, развалился пополам, разрубленный от правого плеча до левого бедра. По инерции тело качнулось вперед и рухнуло, продолжая заливать кровью все вокруг. Девушка, замерев, в ужасе смотрела на эту металлическую фигуру, нависшую над ней. С близкого расстояния были видны детали, какие нельзя разглядеть даже в оптический прицел. Небольшие сколы и вмятины на броне, крепления, разноцветные точки визоров за внешним забралом шлема и едва различимый гул работающего поля силового клинка. Будучи в штурмовой модели боевого костюма высотой почти в два с половиной метра, солдат колониальных войск Тристанского бароната возвышался над снайпером кочевников, буквально давя ее свой массой.

Придя в себя, Аяк вскинула автомат, разряжая магазин буквально в упор, но пули исчезали, превращаясь в яркие вспышки при контакте с дефлекторным полем. Девушка едва успела среагировать, когда тристанец замахнулся снова, и отпрыгнула в сторону, а там, где стояла секунду назад, прошло силовое лезвие клинка. Она умела драться в рукопашных схватках и считалась даже далеко не самым последним бойцом в караване, но сражаться с закованным в полную боевую броню противником ей прежде не приходилось. Ее нож, единственное имевшееся при себе оружие ближнего боя, вряд ли смог даже поцарапать многослойный внешний сталепласт доспеха, поэтому приходилось только уворачиваться и надеяться, что противник однажды ошибется.