Майя Малиновская - Вердана
Когда побег стал казаться единственным выходом, внутри возникло неприятное чувство, противоречия. Оно усиливалось, усиливалось пока не переросло в раздражение. Бегство рисовалось, как трусость. Играла гордыня Верданы. К этому примешивалось сладкое ощущение рискованной ситуации и любопытство. Один визит во дворец может решить множество вопросов. Они могут быть не связаны с поисками Ахши, но непременно расскажут о местных тайнах и прошлом Верданы.
Обладая ее памятью, ее возможностями и еще своими знаниями, умом и подготовкой — грех не воспользоваться шансом. Для наблюдателя контакт — лучшая практика.
Опасения растаяли. Она решительно направилась в свою комнату.
Блокиратор и тетради Ахши валялись на постели. Вердана легкомысленно оставила их тут, на видном месте. Впрочем, никто не решиться тронуть вещи Верданы. Блокиратор она прицепила под ворот одежды, чтобы не был на виду. Тетради разобрала по порядку. Обнаружилось, что она имеет возможность читать на двух языках. Первая тетрадь содержала подробности из истории государства, главным образом, заметки из многочисленных путешествий. Все — на местном языке. Она пролистала тетрадь и отложила, выбрала ту, где записи были на двух языках, и стала читать только то, что на земном наречии.
Первые страницы напоминали сухой отчет. Четкие характеристики, немногословность, суть в одной фразе.
«Мрачное впечатление. Земля жила так же. Ложь, низость доступны им при видимой открытости. Думают не думая. Они умудряются обманывать друг друга. Читают чужие мысли и ошибаются друг в друге. Условия таковы, что возможны любые повороты местной истории».
Это была первая живая запись на земном языке, отличающаяся от предыдущих заметок. Дальше по тексту, написанном местным языком, были добавлены поздние комментарии. Чаще других попадались замечания: «Тут все гораздо сложнее…», или «Я ошибался, все не так».
Потом шла целая страница по поводу увиденной публичной казни.
«Я знал, что подобное возможно, но какое унижение. Чудовищно. Они казались мне более возвышенными существами. Я идеализировал…»
Дальше следовало очень напряженное излияние, с описаниями его состояний. Совершенно ясно, что, не имея возможности поделиться с кем-либо, он доверил чувства дневнику.
Эл вспомнила Тома. Прожив рядом с историком, да еще наблюдателем Галактиса, столько лет, она без труда понимала этого историка-наблюдателя. Он часто смотрел на мир глазами земного историка.
Стоп! Этого не должно быть. Точно! Двойные записи! В Ахши проснулся Виктор Орсеньев!
Потом, судя по дате, шел очень большой перерыв без записи. Ахши долго «молчал». Потом следовало: «Кто мог предположить! Их внутренняя организация позволяет улавливать дальние объекты. Теперь я связываюсь с главным наблюдателем лично. Настоятельно просил базу снять внешнее наблюдение».
Она посмотрела дату. Запись пятилетней давности, по местному времени.
Она перелистала дневник сначала. Ее целью было упоминание о Вердане. Она нашла запись двумя годами раньше: «В поле моего зрения попала местная дворянка Вердана из Дора. Интересный экземпляр. Невероятная мощь, плюс тупость, как у большинства военных».
— Что?
«Однако, наблюдения за ней в течение последнего времени навели меня на мысль, что она в некоторым смысле небезнадежна».
— Интересно.
«Вердана принадлежит к роду, где влияние переселенной расы особенно сильное. К сожалению, я не владею знанием по генетике и мутациям, моя стезя — история. Вердана как раз из тех, кто творит часть истории в Мантупе, сама того не осознавая. Она не анализирует, что вокруг твориться, но она выбирает верный вариант поведения. При здешних интригах подобное достоинство весьма велико. При ее мощной натуре ей бы еще соответствующее духовное развитие и знания, обязательно получился бы сильный лидер. Понимает ли она, что императорская семья потому и держит ее при себе, чтобы в голову Верданы не запали мысли о превосходстве».
— Невероятно.
«Мой предшественник неплохо знал Аху Вердану, как здесь говорят „прародительницу“. Вердана наследовала талант праматери, но ее не стали учить. Старуха понимала, что возвышение внучки грозит истреблением дорскому клану. У меня есть счастливая возможность изучить Вердану. Со дня на день мы станем тесно общаться».
Тут она остановилась. Слова «мой предшественник» насторожили ее больше последующих объяснений. Она перелистала дневник сначала. Она разбирала уже не только записи земными знаками, но и текст на потертых страницах.
За изучением дневников ее застал Урсу. Он с тревогой посмотрел на хозяйку, которая с азартом просматривала найденные вчера тетради.
— Куда прикажете подать ваше платье? — вкрадчиво спросил слуга.
— Не знаю, — неожиданно ответила она.
— Пора приступать к церемонии одевания, госпожа. Я пришлю служанку.
— Не сейчас, — фыркнула Вердана. — Позже.
— Скоро вас ждут во дворце.
— Подождут, — был ответ.
Урсу вздрогнул, замер, а потом, нарушив этикет, подошел к Вердане так близко, как не позволяло уложение.
— Госпожа моя, не гневите императора, подумайте.
— Я как раз думаю, а ты мне мешаешь.
Урсу стоял рядом и не знал, что делать. Господин Нинхау требовал начать церемонию, топотал ногами, но сам к племяннице не пошел. Урсу подумал, что если он вернется с тем ответом, что дала хозяйка, то его поколотит нервный хозяин.
— Что ты дергаешься, стой тут и жди, если не хочешь возвращаться. Дядя не придет сюда.
— Вы дозволяете, госпожа? — очень удивился Урсу.
— Сядь где-нибудь и жди.
От удивления Урсу не сообразил, что делает. Он отошел в угол, сел там и уставился на хозяйку. Она терпеть не могла, когда ей мешали работать. Урсу никогда не видел, чем она занималась в мастерской или библиотеке. Лицо хозяйки было столь озабоченное, что Урсу поверил, что сборы во дворец — теперь не самое главное.
Вердана отложила одну тетрадь и взяла другую лежавшую в стороне. Она открыла ее на первой странице и погрузилась в чтение. Урсу не умел читать и совсем не понимал преимущества этого знания. Ему было странно, что чему-нибудь можно научиться по написанным знакам. Все чему он, Урсу, учился в жизни, он учился на практике, не изучая замысловатых значков и не выводя их на листе. Какой в этом смысл? Он смотрел на Вердану и старался понять. Понял же он другое. Госпожа, теперь уж совершенно, была не похожа на ту Вердану, которая была вчера. Ни следов растерянности, ни грозного выражения лица, напротив, лицо ее было спокойным и светлым, она сложила руки в необычно красивом жесте. И сидела она необычно красиво. Урсу потянул из-за пазухи обрывок рукава и рассмотрел ее изображение, созданное Рушалой. Урсу удивился. Мальчишка смог увидеть ту Вердану, которая теперь сидела напротив. Когда? Где? Урсу опять подумал, что Рушала может оказаться ее сыном. Точно сын.
Вдруг Вердана сделал стремительное движение, схватила, лежавшую рядом тетрадь, и запустила в слугу.
— Ау-ау! — завопил Урсу, потирая то место, куда угодил угол тетради.
— Ах, ты старый развратник! Ты думаешь, что он мой сын? Я могла завести ребенка без мужа? Я терпеть не могу детского визга!
Урсу приготовился быть битым, но, услышав раскатистый смех Верданы, опешил совершенно. Вердана встала на ноги, потянулась с удовольствием.
— Старый ты болван, быть бы тебе битым, верно думаешь, но так и быть, прощаю. Я нашла то, что хотела. Неси платье, я буду одеваться.
— Так вы пойдете во дворец?
— Пойду.
Урсу поспешил удалиться. Через какое-то время за дверью послышался шум шагов и пять слуг во главе с Урсу внесли в комнату платье-подарок императора.
Вердана издала стон, словно ее ранили.
— Нет! Только не это! Уберите!
— Госпожа, в доме нет более приличествующей случаю одежды. Все ваши прежние наряды вышли из моды.
— Да провались она под землю, ваша мода! Это я не надену! Тащите его обратно!
Она сделала угрожающий жест и процессия обратилась в бегство.
— Нет, — сказала она сама себе. — Сейчас начнутся причитания дяди. Неизвестно что хуже, его визг или эта тряпка.
— Дана! Дана!
Дядя верещал где-то по пути в ее комнату.
Господин Нинхау не смог добраться до покоев племянницы. Грохот с силой открытой двери заставил его замереть, и Вердана с мечом в руке вылетела на него во всей своей ярости.
— Пискнешь еще хоть слово, насажу на лезвие по самую рукоятку, пискля пустынная! — орала она. — Уймись!
Пискля пустынная — это был местный зверек, наподобие грызуна, очень маленький, но вредный, к тому же обладавший протяжным, режущим слух голоском. Полчища этих писклей совершали набеги на поля крестьян, где-то раз в год. Стайку несущихся на кормежку зверьков было слышно еще издали. Вредителей стремились уничтожить по пути к полям. Их истребляли в большом множестве, но избавиться от них не было никакой возможности. Глупые зверьки не понимали, что именно выдает их намерения, и с тем же визгом рвались к полям, чуя созревший урожай.
