Сергей Вольнов - Ответный уход
Иван сделал вид, что ищет в воображаемых шкафах искомое, деловито оглядывая пустоту вокруг.
– Ай-я-яй! Представляете, девушка, опять не везёт. Мы же не на курорте… Мы на Родине, а здесь другие карты вин. Насколько я прочувствовал местную питейную моду – сейчас тут идёт «на ура» коктейль «Кровь Земли»… По-моему, это забористее. Прикажете подавать, госпожа?
Ирá, с трудом пряча улыбку, томно прикрыла веки и величаво кивнула:
– Подавайте…
Ох уж эти, угоревшие от избытка чувств, мужчины! Иван неслышно поднялся, с улыбкой зачерпнул полную пригоршню воды из речки, протянул женщине, а потом, увидев, что она до сих пор не открыла глаза, внезапно плеснул холодную жидкость прямо в лицо.
В следующее мгновение у него заложило уши от короткого взвизга. Ирá вскочила, возмущённо сверкая глазами.
– Ой, извините, мадам! Сотня мерси! Споткнулся. Гнать меня надо из официантов! О боги, жалость-то какая! Я сейчас мигом повторю…
– Не-ет уж! Хватит, я оценила букет, – выпалила Ирá, стоило ей услышать о готовящемся повторе.
Она ринулась к речке, возжелав вернуть «напиток» обратно и сполна. Так сказать – «от нашего стола вашему». Но Иван успел её перехватить, однако, не удержавшись, оба повалились прямо в воду. Они шумно плескались, стремясь «напоить» друг друга если не на всю оставшуюся жизнь, то уж точно на бóльшую её половину. Тем более, что в «Крови Земли» нехватки не было…
Когда, спустя несколько минут, мокрые и продрогшие, они прижались друг к другу, Иван спросил:
– Да… А где ты откопала такую шикарную фразу про смерть?
– А-а, оценил? – Ирá расхохоталась. – Тут в психосфере целые залежи полезных ископаемых, только добывай – не ленись… Хочешь услышать сам? Вот, лови этот слепок наследия, в записи. Извини, не могу понять точно какой это век, но то, что древний – несомненно…
Она, напряжённо уставившись Ивану в лицо, принялась транслировать в него выхваченные мыслеобразы и сгустки впитанной энергии. И вдруг он резко поднял руку раскрытой ладонью вперёд, будто останавливая…
– Я-а… – севшим голосом выдавил он, – сам… кажется, я сам могу… я слышу!
– Наконец-то открывается… – прошептала Ирá. – Процесс пошёл…
И на Ивана накатила волна шума, обдала жужжащим фоновым звуком, прошумела и сошла на нет, оставив после себя два голоса.
…Они препирались меж собой, без злости, но и без любви. Старый, хриплый и недовольный. И более молодой, хотя также закалённый ожогами нелёгкой жизни.
– Ну, и где ты шлялся?! Тебя только за смертью посылать, придурок! – прохрипел старый.
– Прикалываешь, Семёныч! И так тошно… опять менты чуть не повязали… – возмущённо отозвался молодой.
– Да ладно гнать беса! На наших заточках уже давно стоит печать на всю рожу: «Вязке не подлежит», как на старых кобелях… Кому мы сейчас нужны, слава самостийности… Ментам геть не до нас, посокращали их наполовину…
– Бля буду, Семёныч… чуть не повязали…
– Да будешь-будешь… угомонись! Давай доставай родимую… У-у! «Союз-Виктан»… Наслушался рекламы, скупаешь всякую дрянь! «Никольскую» брать надо было, урод… Там в той же рекламе сказано – поддержим отечественного производителя! А твоё отечество где? Старый Водопой… Во-от! А моё – не то Лески, не то Намыв… Тоже мне, крымчак из Свинферополя. «Союз-Виктаны» он распивает…
– Тебе, бля, не угодишь, Семёныч… Аристократ местного разлива выискался… Опять будешь полдня рассказывать, как с президентом в одном классе учился, да как он контрольные у тебя списывал?.. Только он – ого где! а про тебя скоро в «Крике» будут рассказывать, чисто криминальную повесть об убиенном Семёныче стольких-то годов отроду…
– Типун тебе на язык! Каркаешь тут! Пей давай, налито… Ну, за город святого Мыколы! За корабелую горячку!..
Голоса стали стихать, утонули в невнятном шепоте до полного исчезновения…
Ирá с устало-удовлетворённой улыбкой откинула голову назад, подставив лицо затихающему солнцу.
– Ну, что? Использовал уникальную возможность – почувствовать себя предком?
– Да уж… конкретно с ЭТИМИ предками, пожалуй, всё понятно. Наши, б… блин, люди. Ир, а что это за мегаполис такой упоминался? Николаев город… Что-то мне это слово напоминает. Случайно не оттуда ли твой род происходит?
– И совсем не случайно. Вообще, мы на этом полуострове между устьев двух рек были, в реале были. Помнишь звездолётные верфи?
– Повезло тебе. Вот бы край моих прямых предков отыскать.
– Отыщем. Точно! Я обещаю.
…Когда последние лучи измождённого солнца скользнули по догоравшим облакам, Ирá склонила голову на плечо Ивана. И шепнула ему на ухо:
– Хочешь, расскажу тебе сказочку?
Он улыбнулся и молча кивнул.
– Слушай… Жил на одной захудалой планете добрый молодец. Красоты он был неописуемой. Ладный да статный, да к военному делу гожий. Жил он, поживал – ума наживал, да мышцами обрастал. Звали его поначалу Ванюшка. Потом Ваня. А там глядишь – дожил, что Иваном величать стали… И всё бы ладно, да не находил себе Иван места. Всё рвался на какую-нибудь текущую войну. Очень уж он хотел подвиг совершить… И вот однажды его взяли. И поручили самое ответственное задание – защитить мир от таких опасных космических злодеев, что супротив них никто не смел даже помыслить, не то что выйти… И пошёл он. И защищал… Да вот только смелости у него было хоть отбавляй, а умения – не очень. Разбил он в пух и прах злодеев. Но сам чуть не погиб. Чудом спасся… Да занесло его за тридевять миров. И мыкался он, мытарился, бедолага, пока не попал к одной прекрасной очаровательной колдунье. Ох и запал он ей в душу… Как сладкая заноза!
– Прекрасная?! Очаровательная?! Та старая карга?! Ещё скажи, что я в неё влюбился и души в ней не чаял! – возмущённо перебил Иван.
– А я разве про тебя рассказываю? – вопросительно распахнула глаза Ирá, с трудом сдерживая улыбку; прикусила коралловую губу жемчужными зубками. – Как знать… как знать… Кстати, если уж ты забраковал слово «прекрасная», то «очаровательная», уж изволь – принять придётся, ведь оно намекает на пользование чарами… А чар-то у неё было, как у дурня слюней… Вот и тот Иван влюбился. И даже мечтал об её объятьях крепких и жарких поцелуях… А она за это… Представляешь, принялась учить его всяким своим чудесам-премудростям! Просто так. На шáру, на халяву то есть… Что ни ночь – какую-нибудь новую штуковину в него вкладывала, от себя одалживала… Да ещё и приговаривала: «Стань ещё на одну жизнь дольше, ещё на одну секунду быстрее…» А однажды, в самую волшебную последнюю ночь, отдала ему самое дорогое свойство… И шептала при этом: «Будь всегда Другим, для того чтобы стать Собой! Придёт час урочный, и станешь…»
– Стоп!.. – казалось, Ивана пронзило разрядом электричества. – Откуда?! Откуда ты знаешь эту фразу? Говори!
– Какую? – её глаза мгновенно превратились в бездонные пропасти, в которых отдыхала Вечность.
– «Будь всегда другим…», – слова произносились с напряжением, словно, вылетая, царапали губы.
– Ты же сам, если мне память не изменяет, рассказывал всё это своему другу, сиччианину Ляпсу Скоузи… Там, в киберпанковском мире. Страна Гибсона… Я запомнила.
– Да не рассказывал я… Точно! Не знаю, кто из вас кому изменяет, память тебе или ты памяти! А вот только я наверняка помню – никому на свете я не повторял этих слов. Никогда! И в те мгновения трансформации, когда я корчусь от боли, усиливают её именно эти слова, грохочущие внутри меня. Как заклинание, раз за разом! И всё опять болит и корёжится… Так откуда ты знаешь эту фразу?!
– Ладно, забудь, милый… – она принялась ласково приговаривать, словно он был капризным больным ребёнком. – Успокойся… Сама не знаю, откуда взялось во мне всё это… А может, из твоей памяти? Я ведь иногда так явственно слышу твои невысказанные слова, которые кричат в тебе, перед тем, как умереть…
Иван молчал. Только испытывающе глядел в её глаза. Потом, отмахиваясь от сомнений, сказал тихо-тихо:
– Маленькая, я тебя прошу – никогда не ройся в моей множественной памяти. Я же тебе говорил, не потому, что я этого боюсь, а потому что слишком в ней много накопилось страха и боли. Я сам боюсь туда заглядывать… Неужели тебе своих бед мало? Кому-то выпадают маленькие порции одиночества, кому-то – большие. И люди помалу начинают даже привыкать жить с этим… Более того, этим даже можно излечиться от множества напастей, – старался он быстрее высказать то, что наболело, – а вот моя доза, моя порция – перебор. Это именно тот случай, когда лекарство становится ядом…
– Не волнуйся так, лю… – она запнулась, но храбро продолжила, впервые открыто сказав ЭТО СЛОВО вслух: – Любимый мой, я стану для тебя противоядием. Я смогу…
Ирá провела кончиками пальцев по его закрытым глазам. Иван, открыв веки, смотрел благодарно и… из его души наконец-то начало всплывать и проситься на язык и в поток сознания то, что он почувствовал давным-давно, но о чём боялся заговорить с НЕЙ.
