Кровь на воздух - Павел Сергеевич Иевлев
Вход в реакторный отсек закрыт кодовым замком. Это общее требование, они всегда и везде закрыты. Мой «абордажный набор» с ним справился бы без проблем, но не понадобилось — Катерина, против обыкновения, пошла на сотрудничество и подсказала код.
Оборудование стандартное, это станционный энергомодуль с обычной для них начинкой. Меня в первую очередь интересуют ресурсные показатели. С терминала управления я посмотрел данные — девяносто девять и семь десятых процента. Модуль свеженький, совсем новый, не переснаряжённый, а заводской, первой загрузки. Такой может проработать на стандартной нагрузке лет пятьдесят, а в экономичном режиме и больше.
Термоэлектрические изотопные реакторы великолепная штука — надёжные, безопасные, практически не требующие обслуживания. Подключил и забыл. Один модуль тянет небольшую орбиталку, избавляя её от заботы о капризных, хрупких, недолговечных и мешающих стыковке солнечных батареях. Делают их (как и многое другое) в Поясе Солнечной системы, кажется, на Палладе. Они считаются одноразовыми, но космики не были бы космиками, если бы не насобачились их переснаряжать, благо радиоактивных материалов во всех освоенных системах хватает. «Вторичные» модули считаются «второй сорт», в колониях хуже очищают сырьё, а однажды вскрытая конструкция уже не так надёжна. Но пара десятков лет дополнительной службы и отсутствие необходимости доставлять их межсистемными транспортниками из Солнечной оправдывают хлопоты. Так что в старых колониях «перезагруженных» модулей полно, как бы ни больше, чем новых, причём самые старые перегружали уже раз по пять. Эффективность каждый раз падает, но даже на половине мощности такой прекрасно тянет какую-нибудь небольшую станцию астероидных рудодобытчиков, а стоит на порядок дешевле свежего. Их охотно закупают кооперативы рудокопов, таскающих свои базы с места на место по всему Поясу. Отработают радиус действия краулеров, вычистят то, что легко выковыривается, договорятся с вот таким же буксиром, тот зацепит их станцию со всем скарбом и перетащит к другой группе астероидов.
А вот на кораблях такие реакторы не ставят, потому что, хотя общая мощность у них большая, но пиковой отдачи вообще нет. А двигателям надо много и сразу. Так что корабельные генераторы — отдельная история.
Новый, с иголочки реакторный модуль говорит мне о том, что… Да, в общем, ничего особенного не говорит. Их по очевидным причинам много в Солнечной — они там производятся, но хватает и на молодых колониях — потому что туда обычно везут свежие, чтобы подольше не возиться с реновацией. Если выбирать, я бы поставил на Солнечную, но не из-за реактора, а из-за капсул. Такого количества консервированных планетян взять больше негде.
Пробежавшись по пунктам технических меню, восстановил в памяти процедуру подрыва реактора. Не припоминаю, чтобы кто-то когда-то её использовал, но, тем не менее, она среди процедур предусмотрена. Отголоски ещё той старой паранойи, которую испытывало Человечество на первом этапе освоения Дальнего Космоса. А ну как злые инопланетяне захватят базу колонистов, начнут насиловать женщин, жрать детей и пытать мужчин с целью узнать у них дорогу к Земле. И тут отважный герой пробирается в реакторный модуль, чтобы пожертвовать жизнью колонистов ради спасения родной планеты… Звучит глупо, но сколько видеодрам с таким финалом сняли! Инопланетяне так и не появились, ни один реактор не был взорван, но алгоритм в прошивке оставили. Потому как мало ли что. Странно только, что я его знаю.
— Что вы делаете, капитан? — спросила встревоженно Катерина.
Ага, так и думал, что подсматривает. Камера-то тут есть.
— Освежаю память.
— Вы же не хотите на самом деле…
— Не хочу. Но, если что, рука не дрогнет. Имей это в виду, Катерина.
Глава 14
Как умирают соло
— Тебе стоит кое-что вспомнить, пап, — сказала снящаяся мне дочь. — Но, может быть, и не стоит.
— Довольно противоречивое заявление.
Я, утомившись от бесплодных блужданий по барже и бессмысленных пререканий с искусственным интеллектом, лёг поспать в каюте, и вот на моей кровати снится, поджав ноги, юная девушка. Я, пользуясь случаем, её рассматриваю.
Надо же. Моя дочь.
Не красавица, но очарование молодости, безусловно, присутствует. Симпатичная внешность, притягательная скорее живой непосредственностью и обаянием. В капсуле она старше, но там лицо забывшегося сном раненого человека: по нему трудно судить, куда именно меняется её внешность. Такие девушки могут с возрастом как дивно расцвести, так и остаться «умеренно привлекательными», это зависит от того, как обойдётся с ними жизнь. Сменится вот эта лукавая полуулыбка опущенными вниз уголками рта, как у её матери, — и всё. Пропало волшебство.
— Я понимаю, — продолжает Катя. — И не знаю, как поступить. С одной стороны, мне не нравится, что ты действуешь вслепую. Но, с другой стороны, я боюсь вызвать каскадное возвращение памяти, которое может разрушить твою личность. Правильно было бы, наверное, давать тебе вспоминать по чуть-чуть, мелкими нетравмирующими фрагментами, пока ты снова не станешь собой. Однако времени у тебя остаётся всё меньше и меньше.
— А что у меня со временем?
— Этот рейс скоро будет закончен, и буксир окажется в точке финиша.
— И что там?
— Я не знаю. Я стала сном два года назад и то, что произошло после, просачивается ко мне смутными фрагментами непонятно откуда. Думаю, от той меня, которая в капсуле. Ведь мы всё-таки
