Когда играют все (СИ) - Иванова Татьяна Всеволодовна

— Страсть, — уточнил Сид, делая шаг назад.

— И раз уж разговор зашел об этом, — вмешался дон Альвес, — то, дорогая Фенелла, я теперь являюсь твоим старшим родственником мужского пола. И разрешение на брак твой жених должен просить у меня.

Фенелла резко выпрямилась, Лианда разжала объятия и тихо рассмеялась.

— Кузина, поскольку твой отец при всех назвал донну Меланару своей женой, ты никак не можешь считаться внебрачным ребенком. Достаточно только моего свидетельства, чтобы тебя признали графиней де Маралейд, — закончил дон Альвес.

— Не надо.

— И вы, дон Альвес, не дадите разрешения своей кузине на брак с оружейником? — с горечью уточнил Сид.

Дон Альвес вздохнул.

— На брак с оружейником я бы разрешения не дал, но вы не простой оружейник, сеньор Сид. Вы не так давно были оруженосцем самого дона Гайверелла. Вы подчиняетесь рыцарскому кодексу чести, что недавно доказали. Я советую вам, не спешить. Не торопитесь, чтобы не погубить всем нам дорогую девушку.

Глава семнадцатая

Ночью, когда замученной долгим неподвижным лежание девушке, Сид собрался рассказать очередную сказку Шахеризады, Фенелла взмолилась.

— Сид, я устала это слушать. Наверное, Шахрияр полюбил Шахеризаду с первого взгляда, раз столько времени не спал по ночам, слушая ее истории.

— А я собирался рассказать тебе еще и вариации на основную тему, — усмехнулся оружейник, — Прогрессоры очень любят сказки. Свои поздние вариации они называют «фэнтези». Оно и понятно, собственная жизнь у них не слишком интересная: режим труда и отдыха, сбалансированное питание, культурный отдых… Даже любовь у них бесчувственная какая-то, невыдержанная, короткая, несерьезная.

— Расскажи лучше о себе, — попросила Фенелла. — Раз уж речь зашла о браке со мной, то лучше тебе не скрывать ничего от будущей жены.

В ту ночь небо закрыли тучи, моросил дождик, тучи закрыли луну и звезды, в темноте Сида почти не было видно, звучал только его голос.

— А как же перемещение сквозь пространство, которое ты утратишь в браке?

Вопрос был с двойным или даже с тройным дном. Любила ли она Сида? Насколько она любила Сида?

— Ты знаешь, я очень любопытная. Самой интересно, насколько я утрачу свои способности. И утрачу ли вообще? — добавила девушка еле слышно.

— Утратишь, — ответил Сид, так же тихо. — Моя любовь к тебе стала за последние месяцы чище, глубже и красочнее. Желание обладать женщиной чем-то напоминает звук охотничьих рогов во время охоты. Когда они звучат в полную силу, то шорохи леса, птичьи трели, жизнь лесных зверей не слышны. И лишь когда звуки рогов замолкают, все это можно различить. И все же… Занятие, ведущее к зачатие детей потому и называется плотской любовью, потому что оно совсем не духовное. И я приложу все усилия, чтобы ты разделила со мной это наслаждение. Так что решай сейчас, что для тебя важнее всего в жизни. Я не хочу страдать, слушая твои рыдания о том, как ты непоправимо ошиблась.

— Ты нарочно уклоняешься от рассказа о себе, — капризным тоном протянула сильно смутившаяся девушка. — Я же не прошу рассказать мне что-то слишком личное. Но хоть что-то рассказать ты можешь? Я устала лежать.

— А ты уклоняешься от ответа, милая, — усмехнулся Сид.

— А какой тут может быть ответ? — возмутилась Фенелла. — Мне кажется, что я без тебя долго жить не смогу. А без перемещения в пространстве — не знаю, не пробовала. Говорю же, самой интересно.

Ее жених нашел в темноте ладошку Фенеллы и поднес чуть дрогнувшие пальцы к губам.

— Я с удовольствием расскажу тебе все, даже очень личное. Если ты, конечно, будешь слушать.

Несколько следующих дней прошли незаметно. Лечебный процесс приобрел вид хорошо знакомого распорядка дня и ночи, стал привычным.

— Ты смотришь на меня так, как раньше смотрел только на свои клинки.

Он усмехнулся.

— А ведь ты права. Ты теперь мое изделие, Фенелла. Самое любимое и драгоценное.

Она немного смутилась, но замолчала ненадолго.

— Интересно, что это за грохот с утра за окном?

— Какие-то доски везут в центр, — терпеливо ответил он.

— Доски? В центр? Сид, а тебе это не кажется странным?

Ее личный лекарь сосредоточенно принялся снимать мерзко пахнущее средство с ее лица, протер кожу лавандовой водой. Фенелла поняла, что ему не хочется отвечать на ее вопрос и не стала настаивать. Сид и без того выглядел расстроенным.

— Как это супруги де Карседа перетерпели мерзкий запах, который тут наверняка во все въелся? Дон Альвес такой утонченный.

— Он воин, дон Альвес. Неужели, ты думаешь, он не представляет, как пахнет раненный рыцарь, когда его везут на повозке туда, где его ждет, если ждет, лекарь?

И тут их неторопливый разговор неожиданно прервался сильным стуком в дверь, слышным даже и на втором этаже. Настойчиво зазвонил дверной колокольчик. Сид резко выпрямился и вышел. Любопытная Фенелла вытерла лицо окончательно и пошла в свою комнату, чтобы переодеться в свежую одежду. Отсюда голоса снизу были еще слышнее.

— Пропустите меня, Сид Оканнера. Пропустите, — высоким, тонким голосом воскликнул посетитель.

— Нет, сеньор Рубио, — вежливо удержал оборону мастер-оружейник. — Это мой дом. Нечего тут делать помощнику сеньора Хиля Эмарио, да и самому сеньору Эмарио тоже.

— Но я знаю, что она здесь, — утратив всякую выдержку, закричал помощник известнейшего лекаря столицы. — Донья Фенелла, отзовитесь!

И вот тут Фенелле стали понятны все несостыковки в произошедших с ней событиях, которые подспудно тревожили девушку. Откуда король узнал о ее помолвке с Сидом? Почему Лианда попала во дворец, который супруг ей категорически запретил посещать?

Потому что помощником лекаря и учеником прогрессора Айвена рвущийся сейчас к ней человек, возможно и был, но совершенно точно он занимался еще одним видом деятельности.

— Сид, впусти, крикнула девушка, набрасывая на себя плащ с капюшоном и подходя к лестнице. — Я узнала его по голосу. Это королевский шут, сеньор Адрон.

И посетитель мгновенно взлетел по лестнице мимо посторонившегося хозяина дома. Девушка отступила в ту комнату, в которой недавно принимала супругов де Карседа. Без накладного носа, горба и грима этот человечек выглядел подростком, чем и пользовался.

Королевский шут резким движением приблизился к девушке, откинул капюшон с ее головы, вглядывался в лицо почти минуту.

— Но это совсем не «кровавое месиво вместо лица, в котором горят болью непокорные черные глаза», как мне в отчаянии сообщил кум Элан. Да, вы довели своего короля до отчаяния, вам совсем не стыдно, донья Фенелла?

— Нечего было загонять меня в угол.

— О, ее загнали! И чего требовали от несчастной страдалицы? Ее хотели сделать королевой страны. Какое оскорбление!

Фенелла открыла было рот, чтобы ответить, но разъяренного шута оказалось невозможно прервать.

— Вы, когда-нибудь задумывались о том, что король Остарии, тот, от которого зависит благополучие всех остальных, тоже человек? У него есть живое сердце, страдающая душа, он может и сломаться под невыносимой тяжестью! Ну почему, почему, о, Господи, мое сердце, способное преданно любить его, оказалось в настолько тщедушной оболочке?! Почему мне не дано сильного тела, чтобы встать на защиту своего короля? Или красивого женского тела, чтобы родить ему наследника? Но я — ничто.

— Вы очень ошибаетесь, сеньор Адрон, — тихо ответила Фенелла, тронутая проявлением горячей любви. — Вы почти самая важная фигура при королевском дворе. Сядьте. Что вы хотите сказать мне? Вы ведь хотите?

Шут остался стоять. Несколько минут тяжело дышал, успокаиваясь.

— Вы слышали шум на улице? Мимо ваших окон везут доски, а вы знаете, зачем?

— Нет, не знаю, — встревожено ответила девушка.

— На дворцовой площади сооружается эшафот для казни важных государственных преступников. Завтра будут казнены бывший первый советник короля дон Инеас ди Лартега, бывший начальник охраны короля дон Вельидо де Грамейра, несколько менее видных вельмож, два десятка их помощников. Массовая казнь.