Иэн Бэнкс - Материя
Анаплиан мягко вышла из сна о Водопаде и необычно медленно обрела полное сознание. Странно, что ей по прошествии стольких лет приснился Хьенг-жар. Когда же это было в последний раз? Она решила не пользоваться невральным кружевом, которое немедленно сообщило бы точную дату — а также о том, что она ела предыдущим вечером, о расположении мебели в комнате, где ей снился этот сон, и о ее спутниках.
Она окинула взглядом широкую пух-кровать. Обнаженный молодой человек по имени Джелтри Скилтц, свернувшись калачиком, сладко спал среди медленно летающих взад-вперед облачков мягкой ткани и чего-то похожего на большие сухие снежинки. Несколько снежинок, кружась, пролетели мимо его все еще очень привлекательного лица (хотя, на взгляд Анаплиан, подбородок был недостаточно мужественным), аккуратно миновав нос и рот. Анаплиан снова вернулась к своему сну, а через сон — к первому посещению Водопада.
Она побывала там еще только один раз — и то после нескольких лет просьб; это было за год до гибели Элима и начала той войны, которая теперь, видимо, подходила к концу. Тогда она все еще оставалась девчонкой, хотя и думала о себе как о зрелой женщине, убежденная, что у нее все уже позади. Хьенг-жар произвел столь же сильное впечатление, как и в первый раз, — он был все таким же, хотя и совершенно другим. За прошедшее время (около десяти стандартных лет, сказала бы она теперь) бездна отступила почти на семьсот метров вверх по течению, обнажив новые кварталы очаровательных и гротескно-разнообразных зданий и сооружений. Да и форма Водопада тоже изменилась до неузнаваемости.
Со свода Девятого он наверняка выглядел примерно так же, как раньше (узнаваемая котловина в виде растрескавшейся чаши, выеденная часть суши), но вблизи оказался другим. Все, что там было прежде, унесла вода, смыла вместе с илом, грязью, песком, породой и камнями в удаляющееся морщили же оно валялось, разбитое и перекошенное, среди сильного, широкого потока, утыканного и окаймленного песчаными банками и печальными обломками строений.
Теперь, оглядываясь назад, Анаплиан понимала, что намерения делдейнов отчасти были очевидны уже тогда. Везде мелькали люди в форме, ощущалось недовольство делдейнов тем, что другие смеют им указывать — на уровне, который делдейны, похоже, считали теперь своим. А все из-за какого-то идиотского договора, подписанного в минуту слабости.
Она уже была достаточно взрослой, чтобы обращать внимание на такие вещи, хотя и недостаточно, чтобы проанализировать ситуацию, увязать ее с общей обстановкой, действовать по обстоятельствам. У нее вдруг мелькнула мысль: будь она тогда в состоянии оценить все опасности — могло бы это что-нибудь изменить? Сумела бы она предупредить отца, смогла бы привлечь его внимание к этим угрозам?
Предупреждения, конечно, поступали. Шпионы сарлов, а также дипломаты на самом Водопаде, в Суллире — столице провинции и при делдейнском дворе, как и во многих других местах, сообщали о царивших там настроениях и о приготовлениях к войне, но их депеши оставляли без внимания. Таких сообщений поступало много, и часто они противоречили друг другу: одни были просто ошибочны, другие приходили от агентов и официальных лиц, склонных преувеличивать собственную важность и заслуги, а третьи были намеренной дезинформацией со стороны противника. Нужно было сортировать их и выбирать нужное, что грозило ошибкой.
Даже ее отец, хотя и ставший к тому времени мудрым воином, иногда был необъективен: он слышал то, что хотел слышать, а не то, что ему говорили. В то время он меньше всего хотел слышать о войне с делдейнами; у него и на Восьмом врагов было пруд пруди, и сарлы были совсем не готовы сражаться с превосходящими силами Девятого.
Нет, не стоило обманывать или корить себя. Даже если бы у нее хватило ума сделать предупреждение, ничего бы не изменилось. И потом, когда это Хауск обращал внимание на слова юной девушки?
* * *Она лежала без сна в своей каюте, юный Скилтц крепко спал рядом. Замаскированная ракета с разумом автономника тоже фактически спала внутри шкафа, надежно упрятанная в сумку. Анаплиан все еще могла пользоваться невральным кружевом, поскольку находилась на корабле, а значит — в пределах галактабазы данных Культуры. Поэтому она попросила спроецировать на дальнюю стену спальни изображение реального звездного поля впереди корабля.
Судно двигалось с умеренной скоростью. Звезды казались почти неподвижными. Анаплиан вглядывалась в скопление крохотных светлых точек, зная, что Мезерифина — звезда, вокруг которой вращался Сурсамен, — пока еще очень далеко и, скорее всего, не видна. Она не задавала вопросов о Мезерифине, не спрашивала, в каком направлении та находится, не просила выдать изображение, а просто наблюдала, как медленно-медленно падают звезды, думала о доме и постепенно погрузилась в сон без сновидений.
14. ИГРА
— Тохо! Ставлю крону против самой мелкой монеты, что ты ее уронишь!
— Принимаю, хоть ты и порядочная скотина, Хондас, — сказал сквозь зубы господин, которому предложили пари.
Он установил палку и кружку у себя на подбородке и замер. Хохотушка-служанка наполнила кружку пивом почти под завязку. Его друзья улюлюкали, смеялись и выкрикивали оскорбления. Яркий свет Пентрла, взошедшего впервые после смерти короля, лился сквозь высокие окна в прокуренный — хоть топор вешай — зал «Плача позолотчика».
Орамен с улыбкой наблюдал за происходящим. Они провели здесь большую часть дня. В игре участвовали пиво, палки, балконы по сторонам главного зала и две девушки-служанки. Игрок вставал под балконом с одной стороны, держа кружку на палке, установленной у него на подбородке. Девушка на балконе наливала пиво, и надо было пройти в другой конец зала, чтобы служанка на втором балконе взяла кружку и отнесла ее вниз — на распитие.
Игра была нелегкой. Большинство участников пока что расплескивали пиво на себя, многие совсем промокли и разделись до пояса. Для игры брались кожаные кружки, пропитанные специальным составом, а не керамические или стеклянные: при падении на голову последствия были не столь плачевны. Балансировать становилось все труднее — игроки и пол все больше пропитывались пивом. Всего сорвиголов собралось около двадцати, включая Орамена и Тоува Ломму. В воздухе висели дым и смех, грубые шутки, запах разлитого пива.
Тохонло, старший из всех и самый высокопоставленный (не считая Орамена), медленно отошел от балкона и стал осторожно пересекать зал. Кружка покачивалась и описывала небольшие круги. Немного эля пролилось прямо на лоб Тохонло. Остальные заревели и затопали ногами, но он только моргнул, отер пиво с глаз и продолжил движение. Кружка на шесте выровнялась. Топанье стало громче и — ненадолго — более стройным.
Тохонло приблизился к противоположному балкону. Хорошо сложенная служанка в платье с низким вырезом перегнулась над перилами, вытянув руку, и готовилась схватить покачивающуюся кружку. Мужчины внизу радостно давали понять, что восхищены ею до невозможности.
— Давай, Тохо, смочи ей сиськи!
Кружка наклонилась и коснулась вытянутых пальцев девушки. Та схватила ее и подняла, негромко ойкнув, потому что чуть не кувырнулась через перила, — но все-таки сумела оттолкнуться и подалась назад. Раздались громкие одобрительные крики. Тохонло опустил подбородок, уронил палку, схватил ее наподобие меча и сделал выпад в сторону тех, кто шумел больше всего, когда ему нужно было сосредоточиться. Его товарищи притворились, будто напуганы, вопя и хватаясь за голову.
— Орамен! — воскликнул Тоув, хлопнув принца по спине и шлепаясь на скамью рядом с ним. Он со стуком поставил на стол две кожаные кружки, расплескав их, и ущипнул приятеля за руку. — Теперь твоя очередь.
— Я же сказал, что больше не хочу пить. — Орамен поднял кружку и помахал ею перед потным лицом Тоува.
Тот придвинулся ближе к принцу — в зале стоял несусветный шум.
— Что?
— Не бери в голову, — сказал Орамен, пожав плечами, отодвинул пустую кружку и отхлебнул из новой.
— Ты должен! — прокричал ему Тоув, наблюдая, как еще один из их компании ставит палку себе на подбородок и ждет, пока девушка наверху не наполнит кружку. Тем временем с балкона спустилась вторая служанка и отдала Тохонло кружку с элем, которую он донес от одного балкона до другого. Потом девушка развернулась и направилась назад на балкон, уворачиваясь от шлепков по мягкому месту. — Ты должен! — повторил Тоув. — Давай! Попробуй! Давай же!
— Я обольюсь.
— Что?
— Обольюсь, — ответил Орамен, перекрикивая шум. Собравшиеся громко и ритмично хлопали в ладоши.
— Конечно, обольешься — в этом-то все и дело!
— Нужно было надеть мундир похуже.
— Тебе вовсе не весело! — сказал Тоув, пододвигаясь к Орамену так близко, что тот ощутил запах его дыхания.
