Крис Банч - БИТВА С НЕБЕСАМИ

Он снова поцеловал ее. Кристина скинула одеяло.

– Не делай этого, – сказал Вольф, – или я никуда не уйду.

– Это будет дурно? – спросила она вкрадчиво.

– Я уже говорил, что отказываюсь вступать в богословские споры.

Вольф позвонил в комнату, спросил Кристину, не спустится ли она к нему в ресторан.

Когда она шла по коридору, ее перехватил Кенфилд.

– Миссис Вольф…

– Просто Кристина, – отвечала она.

– Кристина. Я хотел убедиться, что я… или кто-нибудь еще в «Саратоге» не обидели чем-нибудь вас или вашего друга.

– С чего вы взяли, будто мы сердимся? – сказала Кристина и поняла, что практически повторила утренние слова Вольфа. Ей стало забавно.

– Ну, мне кажется, я угадал в вашем друге человека азартного, и мне странно, что он отклонил предложение посидеть за нашими столами. Я хотел убедиться, что здесь нет нашей вины.

– Разумеется, мистер Кенфилд. Может быть, мистер Вольф просто не уверен, что вам по карману его ставки.

Кенфилд вспыхнул, открыл рот. Кристина поклонилась и прошла в ресторан.

Вольф встал, поцеловал ее, отодвинул для нее стул.

– Вижу, ты болтала с Кенфиддом.

– Да. Он интересовался, не дуемся ли мы на него.

– Дуемся? Нет, не дуемся, – сказал Джошуа. – Он огорчен, потому что мы не попались на его обираловку?

– Это значит – нечестная игра?

– Угу.

– Ну, так вот…

Кристина рассказала, что ответила Кенфилду. Джошуа хохотнул.

– Ловко ты его поддела! Кстати, мне рассказали, что Кенфилд владеет не только «Саратогой», но и остальными тремя игорными домами. Твой друг Тони прав – он душу дьяволу продаст, чтобы стать хозяином поселка. Похоже, ему принадлежит доля в нескольких борделях, а также многие участки вокруг Погоста. Он скупает высокопробный стеллит примерно за тридцать пять процентов рыночной стоимости. В пробирной конторе дают шестьдесят, зато Кенфилд не спрашивает, откуда взялся металл.

– Что такое стеллит? – спросила Кристина.

– Занятный металл, – сказал Вольф. – Красивый. В природном виде – розовато-сиреневый. Под влиянием высоких температур приобретает еще десяток оттенков. Не бьется, не окисляется, не портится от времени, очень легкий, поэтому его используют для управления двигателями звездной тяги, в других тонких механизмах, которые должны выдерживать высокое давление. В обработанном виде становится ювелирным изделием. Запредельно дорогой. Ты, милая, росла вдалеке от света. Если бы ты видела голографии богатых прожигателей жизни, то знала бы стеллитовые побрякушки.

– Меня никогда не интересовало, что болтается на богачах, – ответила Кристина. – Так, значит, Кенфилд заправляет в поселке?

– Пока не совсем, – сказал Вольф. – Чтобы назвать поселок своим, он должен заполучить еще пару штолен. Но он к этому идет. А теперь давай есть, у меня после ленча встреча.

– Можно с тобой?

– Извини. Я очень тебя люблю. Просто не хочу тащить в такую грязь. Я имею в виду буквальную. Что стряслось?

Кристина смотрела на него широко открытыми глазами.

– Ты никогда раньше не употреблял слова «любовь».

Джошуа взглянул прямо на нее и отвел глаза, делая вид, что читает меню.

– Ты права, – сказал он через некоторое время. – Не употреблял.

Вольф свернул с центральной улицы на поперечную колею, ведущую к одной из штолен. Он делал вид, что не замечает идущего за ним невысокого человека в сером костюме.

Вокруг выработки не было ни ограды, ни охраны. Вольф направился к устью. Шахтер в белой каске его заметил.

– Эй!

Вольф подошел.

– Чего ищете?

– Человека по фамилии Нектан.

– Он под землей. Меня зовут Редрут, я начальник участка. Чужим тут делать нечего. И уж тем более я не пушу вас вниз. Слишком опасно.

– А что бывает, когда приходит хозяин?

– А?

– Разве у него нет друзей? Разве они не ходят смотреть, откуда берется его богатство?

– Это другое дело!

Вольф протянул купюру:

– Считайте меня другом.

Редрут задумался, помотал головой:

– Нет. Очень опасно.

На первую купюру легла вторая, затем третья.

– Если убьешься, пеняй на себя.

– Если так случится, можешь затолкать меня в забой, обрушить кровлю и сказать, что никогда меня не видел, – посоветовал Джошуа.

Редрут ухмыльнулся.

– Каску и наушники возьмешь у ламповщика вон в том сарайчике. Подъемник ездит раз в двадцать минут.

Джошуа кивнул.

Человек в сером смотрел издалека.

Подъемник взмыл к высокой кровле. Оператор откинулся на спинку сиденья.

– Не бывали раньше в работающей шахте?

– В стеллитовой – нет. Да и в такой большой – тоже.

– Хорошая шахта, – сказал оператор. – Леса на планете нет, крепи ставят металлические, так что тут безопасно.

Внизу прогрохотали вагонетки. Ими управлял оператор на грависанях. Два аппарата едва не столкнулись в воздухе.

– А сейчас – самое интересное! – крикнул оператор.

Грависани ухнули в абсолютно вертикальную шахту. У Вольфа все в животе перевернулось.

– Мы соревнуемся – кто спустится быстрее! – заорал оператор. На панель управления он даже не глядел.

– Желаю проиграть! – отвечал Вольф.

– Чего?!

– Не важно!

Оператор двинул рычаг вперед. Сани остановились. Вольфа замутило еще сильнее. Вокруг гудели механизмы.

«Дыши… дыши…»

– Здорово! – прокричал Вольф.

– А вы молодец, мистер. Обычный посетитель после такого полчаса блюет.

– В прошлой жизни я был оператором на американских горках, – сказал Вольф.

– Чего?

– Не важно.

Сани проплыли по горизонтальной выработке, такой же высокой, как и ярусом выше. Вокруг ревели машины. Кое-где Джошуа примечал людей с управляющими панелями – вроде клавиатур – на шеях. Оператор посадил сани у круто уходящего вверх штрека.

– Иди вверх до забоя! – крикнул он. – Нектан, наверное, там. Я здесь подожду. Внутрь не полезу – у меня клаустрофобия.

Почти всю ширину штрека занимала конвейерная лента, на которой подпрыгивали куски породы. Было жарко, пахло машинным маслом и озоном.

Даже сквозь наушники Вольф слышал душераздирающий скрежет.

На дальнем конце конвейера находилась приземистая машина с прозрачной будкой оператора на боку.

На мгновение визг прекратился, машина сдвинулась на дюйм или два вперед и снова принялась вгрызаться в скалу. Вольф влез на корпус, осторожно добрался до кабины, выждал, пока скрежет прекратится, и ударил кулаком по стеклу.

Чумазый оператор обернулся, удивленно раскрыл глаза, выключил мотор. Потом открыл дверцу и рукой показал гостю, чтобы тот входил.

Рядом с местом оператора имелось крохотное сиденьице. Вольф плюхнулся на него. Чумазый закрыл дверь, наступила почти полная тишина.

Шахтер взглянул на Вольфа, ухмыльнулся.

– Небо и земля, верно? Да и воздух здесь настоящий.

Вольф кивнул.

– Кто ты такой?

– Джошуа Вольф.

– У тебя ко мне дело?

– Да, мистер Нектан. Я хотел поговорить о том, как вы разрешили некоему Кенфилду вложить средства в ваш участок.

Нектан покачал головой:

– Нет, нет. Я хорошо усвоил урок. Нет нужды повторять.

– Двойной перелом левой руки, – сказал Джошуа. – Выбита почти половина зубов. Четыре ребра сломаны.

– И до сих пор просыпаюсь по ночам, – добавил Нектан. – Так что зря вы беспокоитесь. Скажите Кенфилду, я ничего не выболтаю, я – человек слова.

Вольф посмотрел на Нектана. Тот явно начинал кипятиться. Потом еще раз глянул Вольфу в лицо. Гнев пошел на убыль.

Вольф дышал медленно, размеренно.

– Кто вы… я хотел сказать, за кого вы?

– За самого себя, – отвечал Вольф. – Собираю занятные факты. Иногда пускаю их в ход.

– Отец всегда говорил, что я дураком родился, дураком и помру, – проворчал Нектан. – Ладно. Спросили, так слушайте. И отвечаю я вам только потому, что надеюсь: и на Кенфилда рано или поздно найдется управа.

Вольф вышел из шахты и направился в сторону Погоста. Человек в сером двинулся за ним.

Дорога шла вниз, петляя между отвалами.

На этой высоте было уже холодно. Человек в сером поднял воротник и прибавил шаг.

Он вышел из-за поворота, увидел впереди пустую дорогу, чертыхнулся. Видимо, Вольф пустился бегом.

Человек в сером потрусил дальше. За спиной у него раздался металлический щелчок. Он остановился так резко, что чуть не упал, и медленно поднял руки.

– Молодец, – похвалил Джошуа. – Я так и думал, что ты узнаешь щелчок предохранителя.

Он подошел к человеку в сером костюме, вытащил у того пистолет.