Касание пустоты - Волков Игорь Владимирович
– Не бегаю, – она коротко улыбнулась. – Но гулять хожу, да. Иначе с ума можно сойти от этих унылых стен и бесконечных медицинских исследований. Вообще не могу понять, почему все так зациклились на мысли, что у нас болезнь? Мы же не понимаем природы распада. Не знаем, что исследовать. А медики за все время ничего нового так и не придумали. Одни психотропы.
– Лекарства помогают.
– Помогают. Но ни на миг не приближают нас к пониманию ситуации, не говоря уже об управлении ею.
– Так смерти тоже не приближают.
Постепенно разговор перешел на менее грустные темы. Мы вспоминали курьезные случаи в экспедиции, Лео рассказала пару историй из своей студенческой жизни, я тоже не остался в долгу. За разговором я вилял по дорожкам, оттягивая момент возвращения. Странное дело, но сейчас мне было хорошо. Просто идти. Нечаянно касаться руки своей спутницы. Незаметно любоваться ее профилем. Улыбаться ее шуткам. Но, несмотря на все мои старания, до жилого блока мы все-таки дошли. Взмахнув рукой на прощание, Лео ушла к себе.
А я поднялся на смотровой этаж и вышел на террасу.
Безусловно, для работы практически в любом проекте космической отрасли требовалось крепкое здоровье и отсутствие вредных привычек. Так что все мы, безупречные как герои рекламы, сторонники здорового образа жизни, могли вызвать изжогу у обычных людей своей правильностью. Но теперь, когда мы оказались здесь, в резервации, не имея возможности покинуть эту комфортабельную тюрьму, да что там – даже не ощущая уверенности в наступлении завтрашнего дня, наша безупречность дала трещину. Я, например, откровенно малодушничал. И сейчас, выдвинув кирпич из стены, достал пачку сигарет. Выцепил одну, с удовольствием закурил, а остальные спрятал назад.
Однако как следует надышаться дымом у меня не получилось. В парке началась какая-то суета. Я попытался разглядеть с террасы, что происходит, но раскачивающиеся на ветру голые ветки деревьев сильно мешали. В итоге, с сожалением затушил сигарету о парапет, бросил окурок в мусорку и поторопился спуститься в парк.
Здесь и правда творилось что-то необычное. Приехало с десяток машин – новеньких черных микроавтобусов. Из них высыпали люди в одинаковых рабочих комбинезонах, сопровождаемые охраной в темно-бордовых костюмах биологической защиты. Приехавшие начали быстро возводить забор вокруг одного из жилых корпусов и отмечать яркими оранжевыми кольями зону отчуждения в нескольких метрах от забора.
– Что происходит? – подошел Акихиро. Недовольно покосился на меня, видимо, почувствовав еще не выветрившийся запах сигаретного дыма.
– Непонятно, – честно ответил я. – Где капитан? Может, он в курсе.
Забор возвели с невероятной скоростью, после чего всю окруженную зону накрыли противоинфекционным куполом и протащили от ворот к входу в корпус серебристые герморукава.
Постепенно к нам подтянулись остальные ребята. Но что здесь творится, так никто и не знал.
Со стороны въезда в резервацию появилась еще одна машина – седан, тоже черный. Из нее вышли несколько человек, которых с каким-то особым почтением проводили к уже готовым рукавам. После того как они скрылись в корпусе, из автобусов начали выгружать ящики.
– Еще одну лабораторию делают? – с сомнением протянул Акихиро. – Странно, мы не в курсе.
Ответить ему никто не успел, охрана в мегафон потребовала немедленно покинуть улицу и разойтись по жилым помещениям.
Я попытался вглядеться в едва видимые темные окна здания. Почему-то появилось ощущение, что мне это удается, будто вот я уже внутри, вижу движущихся людей, заносимые ящики, изгибы коридоров, открываемые людьми двери. Если чуть-чуть напрячься, то смогу следовать за кем-то из них, возможно, даже прикоснуться к его плечу. Я слышал неясный шум их голосов, еще мгновение – и смогу различить слова.
Браслет на моей руке нервно запульсировал, одновременно с этим послышались крики. Я хотел вернуть зрение назад, туда, где стоял. Но не успел. Почувствовал укол, и через мгновение сознание ушло в темноту.
Раздражающе пищал монитор пациента. Мне очень не хотелось выходить из темного уютного сна, но этот равномерный писк, сообщавший миру частоту моего сердцебиения, не оставлял выбора. Я открыл глаза. Голубоватый свет потолочных ламп в палате был приглушен. На подоконнике, на фоне темного окна сидел Виктор с планшетом и, судя по всему, что-то там читал. Я хотел сказать ему «привет», но понял, что не могу. Во рту оказалась трубка от ИВЛ.
Что за ерунда. Еще никто из нас не попадал в реанимацию, тем более с искусственной вентиляцией легких. Обычно все заканчивалось укольчиками с психотропами и многочасовым сном. Я постучал пальцами по бортику кровати, чтобы привлечь внимание.
– О, очухался, – обрадовался Виктор. – Сейчас отключу тебя, подожди.
Дышать без аппарата внезапно оказалось непривычно, и на несколько минут я сосредоточился на том, чтобы снова не потерять сознание. Наконец дыхание восстановилось, и я смог говорить.
– Что случилось? – Получилось хрипло и не очень разборчиво, пришлось прокашляться, чтобы восстановить голос. – Распад?
Пока я приходил в себя, Виктор вызвал дежурную группу медиков и теперь сидел на углу кровати, задумчиво постукивая пальцами по планшету.
– Не уверен… На стандартный распад не похоже. Вообще, даже объяснить не могу, что это было. Вроде кто-то из ребят снимал на видео, покажем тебе. Кстати, к нам приехали китайцы. Много. Заняли отдельный корпус, огородились куполом и забрали туда своих. На контакт не идут, знаниями и предположениями не делятся. Настоящая китайская диаспора, как в кино. Ву Жоу сначала пытался нам что-то писать, но сейчас у него отобрали коммуникатор.
– Звучит так, будто прошло много времени, – удивленно заметил я.
– Два дня, Лёх… – Виктор развел руками. – Вообще, страшное ты что-то учудил, не делай так больше.
На сообщение о том, что я пришел в себя, подошли несколько медиков и капитан. Показанное ими видео впечатляло. Как в фантастических фильмах изображают движущуюся ударную волну, так что-то похожее начало исходить из меня по направлению к огороженному зданию. При соприкосновении с забором волна будто сдетонировала, плеснула вверх, охватив и забор, и купол. Выглядело жутко и нереально.
– А что было потом? – Я нажал повтор воспроизведения.
– А потом было странно. Акихиро ввел тебе лекарство, потому что сработал браслет, как при распаде. И вся эта волна пошла назад, ты ее будто собирал. А когда она вся вернулась, взорвалась внутри тебя. Ой, не спрашивай, мы это уже не снимали, и на камерах видеонаблюдения не видно. Но после взрыва ты перестал дышать и вообще проявлять какие-либо признаки жизни. Хотя физических повреждений нет, мы даже сканером проверили. Так что, считай, легко отделался.
Нормально.
– Что случилось бы, если бы лекарство не ввели? – Я вопросительно посмотрел на наших медиков. – Мне казалось, что я управляю процессом. Возможно, если бы вы не вмешались, обошлось бы без ИВЛ?
– Ой, вот давай без экспериментов! – Акихиро сморщился, как будто ему удалили все зубы разом. – И того, что произошло, уже достаточно. У нас задача – найти способ сделать нас нормальными, а не развивать ненормальность.
– Да брось, – вмешался капитан. – Не будем мы уже никогда нормальными. Вопрос стоит – можно или нет нас допускать к контакту с остальными людьми. Заразно это все или нет. И что это вообще такое – вирус, бактерия? Как мы в закрытом корабле, не выходя на планеты, это подхватили?
– А что делают китайцы, мы знаем? – перевел я тему, надеясь, что уж капитан-то должен быть в курсе. Но он только пожал плечами.
– Оборудование, которое они привезли, не медицинское. Их представитель сказал, что в медицину мы и сами хорошо поиграли, продолжать смысла нет.
– Интересно.
Мы помолчали.
– Ладно, – я махнул рукой в сторону выхода, – когда можно будет отсюда выйти? Браслет есть, повреждений нет, ИВЛ мы уже проверили – работает. Могу идти гулять?
