Солнечный ветер - Нани Кроноцкая
Гесс в своём репертуаре. Он всегда говорил о «Сове» как о чём-то живом.
— Начать подготовку к переключению в активный режим. — Макар выдохнул, ещё сам себе даже не веря. Неужели у них получилось? — Вахтенному и всем офицерам явиться на мостик. — И вспомнив о родственничках, добавил: — Кел, проверить состояние пассажиров в лазарете, Петровичу доложить.
А теперь самое сложное:
— Внимание, экипаж, на борту у нас новый член команды, наш штатный психолог, и моя супруга Нэрис Аверина, — он это сказал. И не умер, и даже язык не отсох, как ни странно. — Нэрис предстоит первый в её жизни прыжок, по прибытии в точку выхода из которого приглашаю всех членов экипажа в кают-компанию для личного знакомства. — Он громко выдохнул. Это было непросто. — Нэрис?
Секунда-другая. Молчание. Наверное, нужно было предупредить её по личной связи. Он всё-таки идиот, совершенно забыл, что малышка не проходила школу курсанства в Космической Академии, что она…
— Да, капитан. Благодарю за представление, с удовольствием познакомлюсь с личным составом «Совы». Разрешите приступить к подготовке?
Умничка. Какая же она умничка. Словно камень с души сняла девочка. Всё правильно поняла, быстро сориентировалась, не подвела. И его собственные ошибки исправила.
Макар испытал чувство гордости. Впервые за многие месяцы, настоящей, такой, распирающей грудь, заставляющей против воли улыбаться дурацкой улыбкой, вопреки всем усилиям, с капитанского лица не сползающей.
— Приступайте.
Она к нему обратилась на «вы» и ему показалось уместным последовать этой идее. Пусть обращение к ней чуть поднимет престиж девушки в глазах всего экипажа. Дальше время покажет…
Отключил жестом общую связь, тут же вышел на личную, пользуясь крохотной паузой в ожидании офицеров в центральном.
— Солнышко, ты была великолепна, — выдохнул то, что так остро хотелось сказать.
Она рассмеялась. А капитан вдруг понял, что слышит впервые её тихий смех. Как ручеёк по камушкам зажурчал. Изумительный звук, вот так бы его вечно и слушал.
— Льстишь мне, конечно, — Мак активировал главный экран и увидел, как она улыбнулась. — но ты ведь не за этим связался?
— Нет, — всё это время, пока каждую крупинку энергии на «Сове» приходилось тщательно экономить, он мечтал о моменте, когда хоть на минуту сможет включить систему видеосвязи и увидеть её. Пока рядом нет никого. — Я отправил инструкцию по подготовке к прыжку для пассажиров на твой видер. Прочти, ничего сложного нет. О подходе сообщат спец сигналы. Будь умницей и не волнуйся.
— Рик, — она лукаво прищурилась, взяв со стола прозрачную панель видера, — сам вибрировать прекрати, я не стеклянная.
— Бабочки твои спят, как и вся живность в хозяйстве Гесса. Пожелай мне удачи.
Зачем он всё это сказал? Даже подумать не успел, прежде чем ляпнул. Само собой получилось.
— Ты самый лучший капитан, Рик Аверин, — и улыбнулась. — Я в тебя верю.
Позади раздались звуки тяжёлых шагов, и быстрым прикосновением, пальцами к голой коже над бритым виском Макар отключил сеанс личной связи.
Полюбовался и хватит.
Оглянулся.
В рубке центрального, на положенных штатных местах, пряча понимающие улыбки, сидели все офицеры его экипажа. За исключением Гесса. Это он был так любезен, с грохотом прошагав мимо Аверина.
Вот такая она, семейная жизнь капитана…
4. Занимательная космография
Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя
Привычный ритм предстартовой подготовки, отчеты ядроидов по отсекам, потрескивание гало-ленты, переливающейся прямо над головами офицеров, сидящих за длинной панелью ручного управления.
Макар оставался одним из тех немногих капитанов малого флота, кто упорно настаивал на прямом управлении кораблем в самых разных условиях. И надо отдать ему должное: “Сова” теперь отправлялась в ремонт впервые, с момента рождения на Шедаре. Среди экипажей имперского флота – своеобразный рекорд.
Последняя перекличка, доклад о готовности всех систем и опрос по отсекам. Секундная заминка, на крохотное: “Ты готова?” и получив лишь одному ему слышный ответ Аверин не сдерживаясь улыбнулся, выдвигая блок ручного управления кораблем.
Запущен обратный отсчет.
Пять.
Когда-то, уже так давно, что Мак и не помнил уже, где конкретно и с кем, он также впервые входил в измерение, романтично прозванное Сумерками. Он был юн и, говоря откровенно, безмозгл совершенно. Ощущал лишь веселый азарт и вращение острого шила в том самом месте, на котором приличные люди сидят.
Четыре.
Мак Аверин вел твердой рукой свой фрегат к точке входа в прыжок, холодея от непривычной и малодушной, наверное, мысли: ему теперь есть что терять. Он не просто ответственен за корабль и за жизни всего экипажа, он сам хочет жить. Просыпаясь каждую вахту вдыхать запах женщины рядом. Открывая глаза ловить ее взгляд. Ждать улыбку ее, словно маленький праздник.
Три.
Жажда жизни, как новая точка опоры. Как тот самый маяк, на который сейчас он ведет свой корабль. Он уже близко. Радары его уже видят, пеленг уверенно взят. Небольшое отклонение от заданных координат и офицеры, сидевшие рядом в который раз мысленно поблагодарили Создателя за осторожного капитана.
Два.
Маяки часто мигрировали, “сползая” на грани пространства. Один градус погрешности пеленга отправит фрегат в шервову задницу космоса, если не дальше. Автоматика точно бы промахнулась. И Болталась тогда бы “Сова”, хорошо, если в Сумерках где-то, пытаясь найти к ней ближайший маяк.
Один.
Точку входа в Сумерки, – загадочное измерение, в котором не работали вселенские закона пространства и времени, маркировали дрейфующим в космосе сооружением, – маяком. У каждого маяка есть свои точные (условно) координаты и… имя. Все космонавты – романтики. У всех маяков женские имена. Этот звали Аглиса.
Вход!
Девчонка не подвела, хоть на подходе и покапризничала. Первое, что ощущают впервые попавшие в Сумерки – это отсутствие времени. Корабль – это жесткая рамка пространства. Его энергетических ресурсов хватит на то, чтобы остаться стабильным, не распыляться на тысячи дециллионов частиц, превратившись в обычное облако. Контур сумеречной гравитации работает только в прыжке. Но над временем он не властен, оно остается за гранью пространства там, в космосе.
Летающие на кораблях дальнего следования космонавты почти не стареют. Первому в жизни Макара преподавателю межзвездного пилотирования было порядка ста лет, а выглядел он просто зрелым мужчиной. Седины даже не было.
Потому они и старались семьи если и заводить, то уже на закате карьеры. Или…
