Дж. Грегори Киз - СМЕРТЕЛЬНЫЕ СВЯЗИ: ВОЗВЫШЕНИЕ БЕСТЕРА
Бретт получил свой PPG – ненастоящий, конечно, но выглядел он по-настоящему и пищал, нагреваясь. Элу подарили книгу о Джоне Картере, основателе марсианской колонии, и все они получили пластиковые значки Пси-Корпуса. После этого были торты и пирожные, и "прицепи-хвост-ослу", где ползвена пытались помочь игроку с завязанными глазами, а другая половина пыталась помешать ему.
На десерт они получили пикник на лужайке и наблюдали за восходящими на вечернее небо звездами, пока м-с Честейн играла на арфе и пела из песенника звена.
Эл был доволен собой. Казалось, все идет хорошо. Смехуны принесли ему подарок, так что его проступок, должно быть, прощен. Он не собирался оставать, как Хорнбилл, навеки проклятым.
Может, пора снова попытаться влезть на дерево. Он пошел к нему, напевая "С днем рождения нас".
У подножия дуба он заметил, что за ним кто-то идет. Это была новенькая девочка.
– Привет, – сказал он. – Так как тебя зовут?
– Привет, – ответила она. – Мое имя Джулия,– она произнесла это как "Ху-ли-а".
– Мое имя Эл.
– Я думала – Аль-фи.
– Так они меня называют. Мне больше нравится Эл.
– Хорошо. Я просто хотела поблагодарить тебя за помощь с пьесой.
Он кивнул, не в силах встретиться с взглядом ее зеленых глаз.
– Да ладно.
И вот она просто стояла тут, улыбаясь, и ему пришлось придумывать, что бы такое сказать. Но он не сумел. Еще минута – и она бы заскучала и ушла.
– Гляди! – сказал он и, не дожидаясь реакции, подбежал к дереву и начал карабкаться на него. Он перекрутился вокруг ветки и подолжал лезть. Он чувствовал силу, будто мог сделать что угодно. Выше, и вот он снова под той веткой.
На этот раз он не стал смотреть вниз, но вообразил Джулию, наблюдающую, как он взбирается выше и выше. Он утвердился, согнул колени и подпрыгнул как можно выше. Его руки сошлись…
И обхватили ветку. Кряхтя и усмехаясь, он подтянулся на ветку в искушении окликнуть других, чтобы они увидали, что он сделал это. Он глянул вниз посмотреть, какое это впечатление произвело на Джулию.
Ее там не было. Она удалялась рука об руку с Бреттом.
Его чувство торжества испарилось, как исчезающее опьянение.
"Что толку", подумал он. Вот так. Он махнул рукой на девчонок. Что они понимали? Он тут для нее на дерево лез, рисковал своей жизнью…
И тут он осознал, как все было далеко-предалеко внизу.
День Рождения ему опротивел.
Он проснулся от того, что его рот закрывала рука, и Смехун смотрел на него сверху. Он попытался закричать, но рука и свирепая телепатическая команда остановили его. Он с трудом дышал, в нос бил резкий запах перчатки.
Смехун был безлик, без выражения – не улыбался, не хмурился. Когда дыхание успокоилось, его призвали к молчанию, сняли руку с плеча и подали одежду.
Следуй за мной, – скомандовал Смехун.
Они двигались по пустым улицам Тэптауна как привидения, минуя знакомые места, ставшие чужими в этот час.
Тэптаун был так себе, маленький город. В нем был Центр с магазинами и тому подобным – и несколько секторов, каждый с их собственными, маленькими центрами. Эл по-настоящему знал только Сектор Альфа. Когда он был малышом, он, конечно, жил в яслях, в больничном секторе, но этого он не помнил. Он рано проявил пси-способности – этого он опять же не помнил – так что он никогда не жил в "Подвале", а попал прямо в дом первого звена. Хотя он дважды переселялся из дома в дом, становясь старше, все они были в секторе Альфа.
Сейчас он и Смехун прошли из этого знакомого квартала в сектор Начальной Академии. За ней – дальше вправо – была Высшая Академия; Элу никогда не хватало храбрости зайти так далеко, но он путешествовал по территории Начальной, наблюдая за старшими ребятами, пытаясь понять их. Он еще не совсем уяснил, как это устроено, однако он слышал, что здесь звенья разбиваются, и детей перераспределяют по классам. Это звучало не слишком весело, но в Начальную Академию принимали лет с двенадцати, так что об этом ему было рано беспокоиться.
Когда они прошли террирорию академии, он очутился в местах, ему действительно неизвестных. Тут проходило что-то вроде невидимой линии, ограды, о которой ребята знали, что никогда не должны пересекать ее, и по большей части они этого не делали. Тут жили семейные пары, и взрослые, управляющие Тэптауном – некоторые из них нормалы. И здесь были здания мэрии, догадывался он.
Смехун вел его по не-детской стороне. Эл беспокоился, что это может быть обман – что маска Смехуна нахмурится, и его вдруг накажут за пересечение невидимой границы.
Но сквозь страх он начал ощущать новое чувство. "Может быть, я иду повидать мать и отца", подумал он, "лица из моих снов".
Смехун привел его в просторное здание, через извилистые коридоры тусклого перламутра, в просторный офис примерно такого же оттенка – или, вероятно, такого же, будь включены лампы. Сегодня они горели очень слабо. Смехун провел его через дверь и вышел, затворив ее за собой. Эл остался растерянно стоять в почти полной темноте.
– Подойдите, Альфред Бестер.
Кто-то был там, за большим столом. Он заметил, когда привыкли глаза, что в комнате множество полок, сплошь заполненных бумажными книгами – ни на что другое места не осталось. Нет даже картин, как в кабинете у м-с Честейн, ничего такого. Книги, стены, стол.
И за столом сидел самый старый человек, какого когда-либо видел Эл.
Его волосы были острижены так коротко, что Эл понял, что он не лысый, только потому, что они были белее молока, тогда как остальная часть его головы была как коричневый бумажный пакет, котороый смяли, разгладили, снова смяли, опять разгладили, затем туго натянули на череп. Эл поймал себя на желании прикоснуться к этому лицу, узнать, какое оно на ощупь. Жесткое оно, как кожа – или мягкое, как папиросная бумага?
– Знаете ли вы, кто я, м-р Бестер?
– Нет, сэр.
– Мое имя Кевин Васит. Я директор Пси-Корпуса.
Директор.
– Рад познакомиться, сэр. Корпус – мать. Корпус – отец.
– Разумеется. И, похоже, что матери и отцу пришлось наказать вас, несколько дней назад.
– Да-сэр, – смутный страх в его груди усилился.
– Подойдите ближе.
Эл подошел еще ближе, и внезапно он увидел глаза директора, холодные геммы, лишенные цвета. Как… он не знал, как что.
И он ощутил, как тень прошла сквозь его сознание. Это было не как сканирование, даже не как свет. Он даже не был уверен в реальности этого.
Но директор улыбнулся.
– Ты что-то почувствовал?
– Да-сэр.
– Интересно. Большинство – не чувствуют.
Эл ждал, что директор объяснит, что это такое, чего не замечает большинство людей, но вместо этого старик сцепил руки и подался вперед.
– Послушай меня, Альфред, – сказал он низким и скрипучим, но все еще совершенно отчетливым голосом. – Кем ты хочешь быть?
Это просто.
– Я хочу быть пси-копом, сэр.
– Почему?
Это было потруднее, и Эл задумался на какое-то время. Он слышал, что директором Пси-Корпуса непременно должен быть нормал, назначаемый Сенатом Земного Содружества. Так что он мог бы отделаться ложью…
Нет. Он уже опозорил Корпус однажды, снова он этого не сделает.
– Я знаю, что должен хотеть быть пси-копом, чтобы служить и защищать, и все такое. И я хочу делать все это, действительно хочу, но…
– Это не настоящая причина.
– Нет, сэр. Это потому, что, чтоб быть пси-копом, надо быть лучшим. Самым лучшим.
– А ты хочешь, чтобы люди знали, что ты лучший.
– Да, сэр.
– Тебе известно, что это неправильный ответ, не так ли, Альфред?
– Да-сэр.
Старик задумчиво кивнул.
– У всех разные способности, знаешь ли. Никто не лучше, чем кто-либо другой. Хороший коммерческий телепат, хороший военный телепат – пока наилучшим образом применяешь свои способности, все это равноценно.
Эл и думать не смел отвечать, так что не сказал ничего.
– Ты в это не веришь, так? – спросил директор.
– Я… нет, сэр.
– Хорошо.
Натянутое молчание было таким долгим и хрупким, что Эл испугался, не сломалось ли что-то. Затем старик вздохнул.
– Не рассказывай никому, что приходил повидать меня, Альфред. Теперь ты можешь возвращаться в свою спальню.
Он сделал знак, и дверь снова отворилась. Там ждал Смехун.
– Сэр? – обратился Эл, когда личность в маске вошла, чтобы увести его.
– Да?
– Я стану пси-копом?
– Посмотрим, м-р Бестер. Но… – он помедлил. – Не думай, что став лучшим, ты станешь счастливым. Выдающиеся качества, которые позволяют одно, мешают другому.
– Не понимаю, сэр.
– Знаю. Ты слишком молод. А когда поймешь, будешь слишком стар, – его лицо странно сморщилось. – Было приятно познакомиться с тобой, Альфред. Я думаю – да, в каком-то смысле, думаю, твои родители могли бы гордиться тобой.
