Алексей - Единственный метод
След от щупальца.
Он перевел взгляд на болото. Впрочем, это пожалуй, нельзя было назвать болотом: просто большая, почти идеально круглая яма, затянутая черной водой. Поверхность ее уже успокоилась, успокоилась на удивление быстро, и на темной гладкой поверхности не было видно ни малейшего волнения…
…несмотря на сильный ветер?
Позади раздались громкие, утробные звуки: биолога тошнило. Он уже не пытался очистить лицо — желтые следы грязи почти не уменьшились, словно бы въевшись в кожу, — и согнувшись, извергал наружу содержимое желудка. Виктор отвернулся. И нерешительно тронул Аду за плечо.
Он прекрасно знал, как помочь раненому или потерявшему сознание — но при виде пострадавшей женщины испытывал непонятную робость. Что делать? Так, привести в чувство… ампулу с раствором аммиака? Теперь ввести стимулятор…
Предплечье между тем болело все сильнее. Кожу в месте, где ее коснулось щупальце, жгло, будто обожженную кислотой. Впрочем, умение контролировать боль усилием воли знакомо каждому военному, это основа основ, изучаемая еще в "курсе молодого солдата"…
Ада застонала и села, неуверенно опираясь на левую руку. Правую она поднесла к лицу, медленно, нерешительно.
— Оно… оно ударило меня… Ткнуло в лицо…
Голос звучал слабо; она находилась на грани нового обморока. Виктор вгляделся ей в лицо — и похолодел. На нежной, нетронутой загаром коже (как у нее получилось — при здешнем-то солнце?) отчетливо проступал ярко-красный след, похожий на удар плетью. Ярко-красный след, покрытый желтой слизью.
"Обезболивающее. Прежде всего — обезболивающее. Потом слой антисептика на рану, антигистаминная инъекция… странно, если от этой дряни не наступит анафилаксии… Потом повязку. Проклятие, с замотанным лицом она не сможет идти… Глаза. След идет точно через глаз!"
— … Ударило… Больно, жжет…
Виктор поспешно стянул перчатки, извлек из бокового кармана плоский контейнер аптечки. И услышал позади неуверенные шаги.
Биолог подходил медленно, ощутимо пошатываясь. Его глаза, немыслимо расширенные, смотрели словно бы не на Виктора, а куда-то внутрь, вглядываясь в глубину своей боли. Черты лица странно заострились; казалось, сквозь кожу и мышцы уже проступают кости.
— Обезболивающее… Дай! Скорее, дай!
На миг Виктор попятился под этим безумным взглядом — но сразу же овладел собой.
— Здесь женщина. Сначала я помогу ей.
Биолог не услышал ни слова, тупо надвигаясь.
— ДАЙ!!!
Он шагнул, медленно, по-прежнему прижимая ладони к животу — и вдруг бросился вперед, вытягивая руки и растопырив пальцы, будто решив поиграть в пятнашки… Вот этим Киндинова было не напугать, и даже не удивить. Умение драться врукопашную закладывали в него долго и старательно, впечатывая навыки под гипнозом и отрабатывая в сотнях схваток — реальных и виртуальных…
Удар твердым форменным ботинком. Каблуком, пониже солнечного сплетения. Никакой борьбы, лишь старая как мир, надежная ударная техника… Мужчина упал, как подкошенный, и вновь скорчился в приступе рвоты.
Виктор наклонился над женщиной, даже не заметившей короткой схватки, и свинтив колпачок шприц-тюбика, быстро вонзил иглу ей в плечо. Прямо сквозь ткань комбинезона.
Перевязка заняла совсем немного времени — кропотливо вложенные навыки работали независимо от сознания бойца. Осторожно уложив тело на траву, он повернулся к мужчине, собираясь помочь…
Тот, кому приходилось видеть смерть, легко узнает ее приметы на лице человека, еще недавно живого и даже способного двигаться… Виктору приходилось, и он все понял сразу.
Биолог был мертв.
Киндинов некоторое время глядел на неподвижную фигуру — пока не увидел в белеющих на траве рвотных массах странное шевеление. Он отвел глаза, не решаясь всматриваться дальше.
Он все-таки отнес Аду подальше от странной ямы, несмотря на то, что поверхность воды больше не шевелилась, оставаясь ровной, как зеркало. Спустя полчаса — он отметил время автоматически, как учили, — у девушки началась рвота. Виктор осторожно повернул голову бедняжки набок.
Чтобы вытереть лицо, пришлось разорвать ткань комбинезона — ее комбинезона. Приблизиться к трупу не было сил, хотя Виктор и понимал, что не его удар оборвал жизнь биолога… Лицо девушки безобразно распухло и покраснело; больше она не приходила в сознание. Виктор вколол ей оставшуюся ампулу обезболивающего — последнюю, даже не думая о том, что остается без медикаментов сам.
Задачи — задачами, но плох тот мужчина, кто, заботясь о себе, откажет в помощи женщине…
Последствия не замедлили себя ждать. След на руке распух и горел огнем; накатывала отвратительная, вязкая слабость и кружилась голова. А спустя какое-то время он ощутил позывы тошноты. Пока еще слабые.
Нужно было двигаться к лагерю. Но он все не мог решиться — понимая, что не сможет сейчас нести на плечах человека. Даже такого маленького и легкого.
Их должны были хватиться. Прислать помощь. Обязательно. След от вездехода, прошедшего сквозь лес, подобно слону, был прекрасно виден с воздуха…
Виктор уже не помнил, как совсем недавно прошел мимо неподвижной туши вертолета с поломанной лопастью.
Оставалась одна ампула стимулятора. Прекрасное средство, поддерживающее силы раненого — или помогающее идти уставшему. Одно из двух… Виктор уже свинтил колпачок с иглы, когда заметил что Ада не дышит. Некоторое время он молча сидел на траве, а потом решительно воткнул острие себе в бедро.
Вещество подействовало почти мгновенно, но еще некоторое время он сидел неподвижно. Левая рука горела огнем, почти до самого плеча, но слабость и головокружение отступили. Надолго ли?
Если он всерьез собирается остаться в живых — следует поторопиться. Конечно, был и другой вариант: оставаться здесь и ждать помощи. Когда-нибудь их обязательно найдут…
Всех троих.
Киндинов оглядел неподвижные тела, стараясь не задерживаться на лицах — и поднялся на ноги. Это удалось ему почти без труда.
Как он и думал, след вездехода четко выделялся среди кустарника. Следовало лишь не сворачивать с дороги… и не подходить слишком близко к зеленой стене леса.
Это ему почти удалось.
Первое помутнение произошло внезапно, когда действие стимулятора еще не ослабло. Виктор упорно шел, стараясь не думать о боли; сквозь жжение теперь ощущалась странная пульсация, беспорядочная, совсем не совпадающая с биением сердца — как вдруг в глазах потемнело.
Впрочем, всего на миг. На миг он позабыл о страдании, об оставшихся позади телах… и сразу же осознал себя вновь. Все оставалось по-прежнему.
Крис Кравчински шагал по рельсовой колее, проложенной точно посередине широкой подземной галереи. Плечо, в которое угодил разряд «ската», почти не слушалось; он мельком взглянул на почерневшую, обугленную кисть и сразу отвел глаза. Да. Чудо, что он по-прежнему держится на ногах. Если бы тварь успела прицелиться чуть точнее, его бы не было здесь. Да и вообще на этом свете. С гарантией…
Штурмовая винтовка оттягивала плечо. Заметив это, Крис удивился — в такой момент оружие должно быть в руках. Может, он решил повесить ее на ремень, когда понял, что почти не владеет левой? Нет. Здесь что-то не так…
Он пристроил тяжелый ствол на плече, как рабочие носят лопаты; рука крепко сжимала ребристую рукоять. При необходимости можно бросить оружие вниз — и послать противнику веер небольших заостренных стальных цилиндров.
Коридор шел как-то странно, поминутно изгибаясь, сворачивая то вправо, то влево — казалось, проложенный без малейшего порядка и плана. У лейтенанта мелькнула мысль, что кое-кто из архитекторов имел явные неполадки с психикой… или придерживался крайне нетрадиционного взгляда на свое искусство. Впечатление подкрепляли бесчисленные куски арматуры, ржавые и изогнутые, тут и там торчащие из пола.
Рука, поврежденная разрядом, ныла все сильнее. Через какое-то время Крис был вынужден остановиться и размотать повязку — естественно, прижавшись к стене, там, где свет ламп был наиболее тусклым. Если появится противник — какое-то время можно будет оставаться незамеченным.
Недолгое время. Но его вполне хватит для того, чтобы поймать чужой силуэт в перекрестье прицела.
Повязку пришлось разрезать ножом — так она впилась в тело. Размотав грязно-серый бинт, лейтенант не поверил глазам: рука безобразно распухла и покраснела. Совсем не так, как бывает при подобных травмах. Больше всего похоже на застарелое гнойное воспаление…
"Если это так — мне долго не протянуть".
Мысль была спокойной и равнодушной — чересчур спокойной и слишком равнодушной. Само по себе это не было необычным для профессионального военного, но Крис почувствовал, как его постепенно затягивает в омут апатии. Стоп, так нельзя… Люди наверху еще не знают о взрыве ускорителя, о ползущей из подземелий заразе…
