Александр Дихнов - Один мертвый керторианец
– О, добрый вечер, Ранье! Рад видеть вас в добром здравии. Чем могу служить?
Глядя как зачарованный в его искрящиеся черные глаза, я позабыл ответить, и, почувствовав мое замешательство, Принц великодушно дал мне время собраться с мыслями, с соответствующей своему рангу неторопливостью опустившись в кресло и закурив.
Это не очень-то помогло, поэтому ему пришлось заговорить вновь:
– О смерти Вольфара…
Я все же не настолько отупел, чтобы не заметить вопроса, когда его задают, поэтому, прочистив горло, постарался говорить спокойно и уверенно.
– Мне известны ее обстоятельства. Его левая бровь изогнулась домиком и чуть отошла назад, так что я пояснил:
– Не настолько хорошо.
– Я так и думал, – еще тише, чем обычно, сказал он, и я почувствовал себя польщенным: подобная откровенность со стороны Принца была большой редкостью. Если, конечно, он не намекал, что я был просто не в состоянии сделать нечто подобное. – Итак, что же вы хотите спросить?
Меня вдруг заинтересовало, насколько же я прозрачен в его глазах.
– А как вы сами полагаете. Ваше Высочество? – Он чуть нахмурился в ответ на подобную дерзость, и я добавил: – Мне и в самом деле интересно.
Он серебристо рассмеялся:
– Вы меня немного удивили, герцог. Простите… Ну так, с ходу, я бы предположил, что вы хотели спросить, откуда мне стало известно о смерти Вольфара.
– В точку, – со вздохом признал я.
– Хотя я бы на вашем месте спросил о другом, – бросил он, аккуратно гася сигарету в пепельнице, исполненной в виде черепа. – Не вижу смысла раздувать из этого секрет. Меня оповестил барон Лаган.
То есть Бренн. На мой вкус, для одного дня его оказалось многовато…
– Вам не очень понравился мой ответ? Я обнаружил, что, подперев кулаком подбородок, Принц смотрит на меня с большим вниманием.
– К сожалению, он достаточно естественен.
– Ценю ваш юмор.
– Тогда о чем же я должен был спросить? Признаться, я уже готов был услышать: “Почему упал флаер?” – но все-таки всеведение Принца не выходило за пределы разумного. Хотя то, что до меня донеслось, удивило меня немногим меньше.
Сверкнув зубами в молниеносной улыбке, Принц скосил глаза в угол.
– С чего вдруг Вольфар вообще оказался на Нью-Фриско?
– И ответ был бы?
– Не знаю!
Посидеть немного с открытым ртом мне мешало лишь присутствие августейшей особы, поэтому я решил устранить это препятствие.
– До завтра, Ваше Высочество!
– До завтра, Ранье!
Обменявшись прощальными поклонами, мы расстались, и я смог вдоволь понаслаждаться своей беспомощностью. Не так уж страшно, если ты вдруг чего-то не понимаешь, – в конце концов, у тебя есть шанс разобраться. Гораздо хуже, когда ты оказываешься запутан в тенетах вложенных смыслов – оттуда можно и не выкарабкаться…
Поэтому в итоге я мудро решил не пытаться разгадывать слова Принца с риском вывихнуть мозги, а подождать, что будет дальше, благо теперь уже и сам разделял уверенность Бренна, что это самое “дальше” воспоследует. И я вернулся к тому, с чего собирался начать день, то есть к просмотру прессы. Правда, теперь я изучал не спортивные новости, а криминальные…
Однако ни в одной из приходящих мне газет (“Фриско геральд” не входила в их число) не нашлось ни слова об интересующем меня происшествии, ни вообще чего-либо, что можно было с ним связать. Это само по себе наводило на определенные раздумья, ведь если виденная мной заметка была напечатана в одной-единственной газете, то… Ну посудите сами, насколько высока должна быть вероятность совпадения, чтобы мой друг Бренн, с утра пораньше обуреваемый желанием приобщиться к свежим новостям города, в который он попал на несколько дней, первым делом схватился за “Фриско геральд”, не самую популярную газету с относительно небольшим тиражом? Немного чересчур, по-моему…
А это было скверно. И вот почему. Видите ли, в керторианской этике существует определенный пунктик относительно, скажем так, вранья. Не вдаваясь в подробности, суть такова, что высказывание лжи, которую никак нельзя конвертировать в правду (очень редкий случай), является демонстрацией открытого неуважения к собеседнику. За что, опять же согласно керторианскому кодексу, можно схлопотать дуэль, не отходя от кассы…
И один момент из моего разговора с Бренном как раз и начинал напоминать такой редкий случай. Я же прямо спросил его, узнал ли он о смерти Вольфара из газеты, на что он однозначно ответил “да”…
Поставив мысленно в графе “барон Латан” еще один вопросительный знак, я встал и направился к двери, собираясь наконец-то поужинать. Однако это пришлось отложить, потому как на выходе я столкнулся с Уилкинсом… Заметив некоторое недовольство на моем лице, он достаточно холодно сказал:
– Простите, босс, но я понял вас так, что сразу по окончании расследования обстоятельств известного инцидента мне следует доложить?
– Да. Конечно, Уилкинс.
Вернувшись к столу, я снова занял привычную позицию.
– Итак?
Кивнув, он высунул голову в коридор:
– Генри! Давай сюда!
Пропустив в дверь молодого парня, которого, помнится, я нанял совсем недавно, Уилкинс пояснил:
– Работал одно время в криминальной экспертизе. Валяй, Генри!
Немного волнуясь, Коллинз выступил вперед:
– Понимаете, босс, от флаера и его компьютерной системы мало что осталось. Обгорело все здорово. Поэтому, чтобы утверждать что-то наверняка, нужно проводить лабораторные анализы и…
– Мне не нужны точные анализы. Мы же не в суде. Каково ваше мнение, Коллинз?
Приободрившись, он все же кинул вопросительный взгляд на Уилкинса, и тот мрачно кивнул.
– Понимаете, на первый взгляд никаких особых причин для аварии не было. Ни следа взрывчатки или чего-то в таком духе… То есть похоже на отказ бортового компьютера. Но, сэр, они же чертовски надежны…
– И? – подтолкнул его я.
– Ну, я видел разок такое. Полиция Нью-Фриско несколько месяцев голову ломала. Один парень угробил другого похожим способом, перепрограммировав компьютер флаера.
– Хм… Это кажется довольно простым. – Я не стал добавлять: “по сравнению с некоторыми другими известными мне способами убийства”.
– Боюсь, так только кажется, сэр. Я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но в таких компьютерах очень хорошая система защиты. Спецы в один голос утверждали, что тот парень был мастер своего дела и нашел удивительную лазейку…
Меня мало трогали технические детали, но из чисто академического интереса я спросил:
– И как же его вывели на чистую воду? Тут же ничего нельзя доказать?
– Вот-вот, сэр, – деловито подтвердил он. – Вы самую суть ухватили. Дело в том, что парень по пьяной лавочке раскололся своему дружку, а тот его заложил. Бывает… Ну, когда все это всплыло, компания-изготовитель предприняла меры, чтобы такое не повторялось. Но ваш-то флаер старой модели… был. Понимаете?
– Более чем… Но иначе это был тривиальный отказ. Несчастный случай.
– Да, сэр. С вероятностью примерно одна миллионная процента…
– Неважно. – Я все же решил заметить подаваемые Уилкинсом знаки. – Вы свободны, Коллинз!
Когда дверь за ним захлопнулась, в кабинете повисло молчание, прерванное через некоторое время осторожным вопросом Уилкинса:
– Босс, вы ничего не хотите сказать?
– А что, по-вашему, я должен сказать?
– Ну как вам эта версия, например.
– Притянута за уши.
В сущности, я действительно так думал, потому что не мог представить себе керторианца, колдующего над компьютером, хотя и в несчастные случаи с указанной выше вероятностью тоже, конечно, не верил. Более того, даже учитывая некоторые наши способности, показавшиеся бы Уилкинсу немного странными, я не представлял, кто и как мог бы устроить такое…
– Так что же мы будем делать, босс? – настойчиво продолжал допытываться шеф моей охраны.
– Мы будем считать это несчастным случаем.
– Разумеется, – подхватил он. – Официально. Для полиции и семьи погибшего…
– А у него была семья?
– Да, сэр. Жена, двое детей.
Уилкинс старался выглядеть нейтрально, но мне показалось, что в душе он сильно переживает гибель коллеги.
– Вам надо будет поговорить с ними. Относительно пенсии, которую я буду им выплачивать…
– Спасибо, сэр!
– Думаю, необходимо сделать ее достаточно большой, дабы они тоже могли считать это несчастным случаем… со спокойной совестью.
– Безусловно, сэр.
По моим представлениям, тема была исчерпана, но Уилкинс придерживался другого мнения, что уже начинало несколько, надоедать.
– Но какую же версию, босс, примем мы для себя?
– Никакую.
– Никакую?
– Во всяком случае пока. И закончим этот разговор.
– Слушаюсь, сэр.
С удрученным видом он неохотно взялся за ручку двери, и я не удержался от вопроса;
– Послушайте, Уилкинс, что вас так тревожит? Отпустив ручку, он задумчиво произнес:
