Илья Тё - Реконструкторы (сборник)
– Ну, ты и истовённо – иномирец, признаю. В Крестолесьи – и то, таких агрегатов не стренуть. Там музыкальные машинки размером с сундучок… Я про таких, как ты, чужеземцев читал, что ёни с севера далёкого походят, изо льдов. Туды купцы из Синелесьи двои-раз ходили, да так и не воротились. Раз ты оттуды пришел, то я непременно должон тебя в город отправить, садись скоре, да полетели!
– А как же мой друг? – сказал Семён.
– Сыщем друга, воперьво давай тебя до Троеугорья довезём. Да и смена моя кончаецца, передаць пора.
Семён кивнул, хотя не знал, можно ли полностью доверять пилоту. В то же время, информация о том, что тут слышали про чужеземцев, придала землянину небольшую надежду – раз были чужеземцы, то, может быть, путь домой не закрыт? Егорий тем временем сел за руль и начал дергать на разные рычажки.
– Троеугорье – это ваша столица?
Пилот посмеялся.
– Какой там, столица – так, городок наш приграничный. Столица-то у Серафимского княуству дальше ко северу лежит, на морьску берегу. Мы, поморы, окромя колоний, все на северах живем.
Поморы. В памяти всплыли кадры из фильмов о русском Севере, фотографии из этнографических книжек. У старшей сестры муж был родом из Архангельска, он рассказывал о своём деде, который был помором. Теперь всё это слилось в одну картину, и Семёну стало ясно, откуда такой удивительный говор, старинные слова и странная одежда. Но мир был другой. Совсем другой. И загадок меньше не стало – откуда в этом мире могли появиться земные поморы, причём с такой необычной техникой? Что за война на западе, и что станет с Игорем? Бывший рекон взял в руки шапку с сиденья и застыл в нерешительности.
В этот момент облака разошлись на большом участке неба. Семён посмотрел наверх и чуть не ахнул: вместо привычного солнечного диска там виднелось огромное светящееся пятно, с рваными краями и прорехами. Сомнения, если после встречи с Егорием они ещё оставались у Семёна, теперь улетучились полностью: он находился не на Земле.
– Ну что, Семён, летишь со мной, здесь остаёсся ль? – спросил Егорий, наклоняясь с переднего сиденья.
Напомнил о себе голод, да и логика подсказывала, что надо лететь. Семён вздохнул, надел шапку и сел на заднее сиденье.
Егорий забормотал что-то невнятное, видимо, оберегающую молитву, затем зашумели трехлопастные роторы винтолёта, и разговаривать стало невозможно. Землянин закрыл дверцу кабинки, прижал шерстяные наушники-затычки к ушам и откинулся на кожаное кресло. Короткий разбег – и машина оторвалась от земли, резко набирая высоту.
Аппарат двигался с приличной скоростью – около сотни километров в час. Сначала они летели над просекой, затем свернули на северо-восток. Хотя сложно было сказать, точно ли это северо-восток – из-за облаков Семён так до конца и не понял, в какой части света он находится и какое сейчас время суток. Лес вокруг казался бесконечным, его пересекали лишь редкие ниточки речушек и ручьев. Впереди виднелись какие-то горы и возвышенности, также поросшие смешанным лесом. Природа казалась нетронутой.
Землянин попытался вглядеться в линию горизонта, но был удивлен, когда не смог понять, где кончается лес, и где начинаются облака. Периодически облака расступались, и в разрывы выглядывало это странное, похожее на пятно, солнце.
Свет его казался каким-то неестественным, и неожиданно Семён понял, в чём это проявляется. Все объекты в этом мире не отбрасывали чёткой тени. Тень получалась размытая, словно от лампы дневного света. Землянин стал думать, в чем может быть дело, и ему подумалось, что это как-то связано с атмосферными явлениями. Возможно, в атмосфере этой планеты есть слой, который таким причудливым образом преломляет свет светила? Поэтому и видно пятно, а не диск. Интересно будет спросить об этом местных ученых, если таковые найдутся. Нет, ученые определенно должны быть, без учёных невозможно сделать такой сложный аппарат, как вертолёт.
Полёт занял чуть больше часа. Семён погрузился в свои мысли и не заметил, что они прилетели. Городок словно вырастал из леса, стоящего на трех холмах, и его постройки можно было заметить только при близком приближении. Посадочное поле было небольшим, всего метров пятьдесят в поперечнике, на нем стояли ещё три таких же винтолёта. Егорий ловко посадил «Каню-24» на крайнюю левую площадку, рядом с высоким бревенчатым забором. Семён снял наушники с шапкой и спросил пилота:
– Куда теперь?
– Поглядим, – ответил Егорий. – Воперьво, начальству тебя покажем. Время уж ко вечеру близицце-то. Пошли-ка ко лётному двору.
Глава 3
Очнувшись, Игорь некоторое время лежал с закрытыми глазами. Жесткий войлок покалывал тело. В открытом окне выше над головой слышалось шуршание листвы, лай собак вдалеке.
Даже с закрытыми глазами Игорь чувствовал заливающий мир яркий солнечный свет. Внезапно его заслонил темный силуэт, и на лицо брызнули холодной водой. Вздрогнув и выругавшись, Игорь поднял веки, затем автоматически попытался сесть – в груди резко кольнуло. Непроизвольно застонав, рекон зажмурился и снова откинулся на спину.
Над ним прозвучал звонкий девичий голос, говоривший что-то на незнакомом языке. Впрочем, настолько ли незнакомом? Отдельные слова показались Игорю на удивление понятными.
Вторично открыв глаза, Игорь узрел перед собой чернявую девицу со стянутыми хвостом угольно-черными волосами и темной, почти шоколадного цвета кожей. На первый взгляд девушка казалась необычайно загорелой азиаткой или даже негритянкой, однако черты лица её, правильные и прямые, словно скопированные с античных статуй, были вполне европейскими. В руках «негроидная арийка» сжимала металлический ковш.
Во всем облике девушки сквозило нечто … необычайное, однако Игорь не мог объяснить что именно, кроме внешности, кожи и черт лица: греческий подбородок и нос дополняли широкие скулы, и весьма странным казался разрез огромных, широких глаз. Общая смуглокожесть также наводила на размышления.
Несмотря на странную внешность, девица была удивительно миловидна. Привлекательный образ её усиливала несколько необычная одежда. На девушке красовался очень узкий жилет, едва прикрывавший весьма крупную для тонкой талии грудь, и юбка, доходящая до щиколоток. Юбку рассекал длинный разрез, из которого выглядывало кофейного цвета бедро. Ткани одежды были насыщенного, ярко-алого цвета.
– Arrayven, ich nayv, – повторила невидимая девушка, – gut Gersen farmant[4].
Больной открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут сообразил, на каком языке говорят. В педагогическом Игорь учился на лингвиста скандинавских языков, но кроме основного курса зубрил самостоятельно различные атлантические диалекты странников-норманнов, которые находил интересными для самообразования.
На удаленных островах и уголках суши, куда дикие викинги добирались через седой океан на утлых суденышках, процветала целая языковая палитра, которую при некотором желании можно было назвать подлинным лингвистическим антиквариатом. В частности, Игоря волновали так называемые «Lengmily», использовавшийся когда-то в Исландии, «Harmily», процветавший в свое время на Оркнейях, Шетланде и Фаррерском архипелаге, а также знаменитый и проживший до наших дней «Flandmarol», жестокий, насыщенный нецензурными оборотами и оскорбляющей богов бранью «жаргон рыбаков», используемый северными разбойниками и китобоями.
«Гранит науки» давался Игорю легко, если дело касалось языков, истории, географии, литературы и не затрагивало такие сферы, как математика или физика. Изучению скандинавской лингвистики и культуры способствовали также участие в движении реконструкторов и увлечение тяжёлой музыкой, да и вообще, ярко выраженный гуманитарный склад игоревого ума. Игорь мечтал стать филологом, переводчиком, возможно даже дипломатом, собирался по окончании университета обязательно посетить страны Скандинавии, чтобы пообщаться с «носителями» и познакомиться, так сказать, с предметом изучения непосредственно. Однако… никогда не думал, что владение мертвыми диалектами может понадобиться столь скоро и в столь своеобразных обстоятельствах.
Ибо он понял, что сказала ему девица.
«Arrayven», – означало «живой», насколько он смог уловить. А «Gersen farmant», по всей видимости, «Герсен лечил». Значение слова «герсен» Игорь определить не мог, возможно, это было имя, или одно из названий местного медицинского персонала. Как бы там ни было, общий смысл фразы, оказался рекону доступен и он, пораженный только что сделанным открытием, автоматически воздел руки в универсальном дипломатическом жесте – вверх, раскрытыми ладонями в сторону собеседника.
Жест значил: «Мир. Я безоружен».
Девица премило улыбнулась и кивнула, прикрыв глаза. Было видно, что она поняла этот «жест миролюбия». Смуглянка кинула ему полотенце, поставила ковшик на стоящую рядом тумбу, сказала: «Waiter!»[5] и вышла.
