Борис Георгиев - Космогон
Признаюсь, на сей раз было над чем поработать. Натурально, дым валил у меня из ушей к одиннадцатому часу битвы с текстом о Космогоне-Огороднике. Я составил хронологическую таблицу, провёл сравнительное феноменологическое исследование, попутно строя таблицу терминов. Стол завален был раскрытыми в нужных местах справочниками по астрофизике. Кое-что по квантовой теории поля я тоже держал поблизости, на полу веранды, вдруг понадобится. Закладки поисковой машины теснились, не помещаясь в панели задач, к одиннадцатому часу сражения. И тут я понял, что нужно прерваться. Не только потому, что мозги закаменели, как у крупнотелого вялодумца силиконового, и шевелились с натугой, разве что не скрипели каменно, и не устал я, – просто забеспокоился. Случайно наткнулся на некую мелочь, она засела занозой, не давала сосредоточиться. Я отложил диаграмму Герцшпрунга – Рассела, обхватил голову руками и тупо уставился в текст: «…светило, коему мною назначено во тьме быть светочем, равнять мягкотелых жителей помыслы и склонять их ко счастливому слиянию…» Нет, не то. Унизительно, когда тебя называют мягкотелым и хотят принудить к слиянию, но не в этом суть. Что меня задело? Выше? «Побегопредупреждение» и что-то там было ещё про обрезку побегов. Непонятно, но может, пока и не должно быть понятно, это ведь только начало, текста всего лишь треть проработана. Что меня насторожило? Рассуждения о колышке? С ним всё ясно – Луна это. Я повернул голову. Полноликая Диана равнодушно глядела на меня из тёмного заоконья, бесстрастно, как и на прочих думотериев. Блин на чёрной сковороде. Колышек. Бледный лик, изъязвленный столкновеньями с телами большими и малыми, виден был отчётливо. Моря, кратеры. Близко, значит. Ближе некуда. И тут я понял, что меня занозило. «Вкруг каждой сферы по шарику! На каждом шарике печать треугольная, да так хитро поставлена – точнёхонько против клубня, ближе некуда». Меня пробрал озноб, хоть и не было холодно. Вспомнил, при каких обстоятельствах впервые обратил внимание на треугольное клеймо, странный оттиск на лунной поверхности. Надо было освежить в памяти свидетельство очевидца. Я убрал с экрана всё лишнее, порылся в архиве, отыскал тот файл и стал читать о побеге Вавилова, всё ещё надеясь, что совпадение случайно, а страхи беспочвенны.
Побег первый. Тет-а-тет с одиночеством
Тени
Симпсон прислушался. Минут пять назад батарея тонкостенных стаканов, парадно выстроенная в лотке разливочного автомата, негромким дребезгом отозвалась на сотрясение. Но и не случись этого – чуткий к малейшей вибрации инженер-строитель привычно отметил бы: началась загрузка, второй контейнер с «унитрансом» вошёл в пазы обоймы. Есть стыковка. Какие-нибудь минуты – и всё. Звякнут под барной стойкой стекляшки, отмечая закрытие створов, а это значит, что регламент выполнен, пора домой. Часы над входной аркой поставлены по среднеевропейскому времени, на них семь пятьдесят две пополудни. Линда, будь у неё феноменальное зрение, смогла бы увидеть сверкающую капельку посреди Центрального Залива и рядом с нею чёрную громаду «Гефеста». Луна в последней четверти, терминатор уже отрезал от Sinus Medii немалую долю, тени удлинились, лучшего времени для визуальных наблюдений не придумаешь. Но даже будь у Линды вместо глаз менисковые телескопы большой мощности, разглядеть мужа под зеркально-сверкающей кровлей ей не под силу. Наверняка, она и не пытается. Вернулась из супермаркета, паркует сейчас машину, ворча, что жене строителя не пристало ездить на развалюхе и жить на развалинах. Гаражные ворота заедают ей век. Узки и не с первого раза открываются. Где уж тут вести за Луной наблюдения.
Инженер, сдерживая улыбку, хмыкнул, повернулся на высоком табурете и облокотился о столешницу из фальшивого мрамора, подперев ладонью щёку. «Побриться бы», – лениво подумал он и хотел устроиться с удобством, но под стойкой снова задребезжало стекло. Симпсон встрепенулся и косо глянул на часы. Без пяти, точно по регламенту. Значит, двойная премия. Будет чем задобрить Линду. Где там Пьер? А, ну да, ему ещё надо задействовать автоматику синтезатора, то да сё…
– Соль-до! – прозвучал из-под полированной панели рояльный голос, радуга огоньков за тёмным стеклом зажглась, погасла и замерцала, переливаясь цветными волнами, – синтезатор ожил, проверил собственное самочувствие и показал полную готовность принять заказ. И тут же в отдалении хлопнула дверь.
– Пьер? – спросил Симпсон, вытягивая шею, будто мог заглянуть за угол.
Коридорный зев озарился, световой язык лизнул кремовые плиты пола; и в полутёмное ресторанное помещение вынесло эхо шагов.
– Нет, не я. Тень моего славного прадеда, – симулируя раздражение, отозвался из коридора Монтескью.
Он ворвался в зал, швырнул на стойку планшет, крикнул в потолок: «Ради чего затемнение? Ждём налёт?» – шустро взлетел на табурет, захлопал ладонью по мрамору, взывая: «Бармен! На два пальца очищенной!»
Инженер поморщился. За неделю эксцентричный помощник надоел горше пускового регламента.
– Анализы смотрел? – спросил Симпсон, следя за голосом, чтобы, упаси бог, тоном не выдать неудовольствия.
– Ослиную мочу пополам с дерьмом вместо «унитранса» подсунули, как и всегда, – хохотнул Монтескью, тыча пальцем в планшет, в подсвеченную зелёным надпись «Качество пасты соответствует норме». – Знаешь этот анекдот? Ваша лошадь больна диабетом. А?! Ха-ха! Люк, ты понял, что показали анализы?
Помощник от избытка чувств толкнул шефа в плечо, тот снёс фамильярность безропотно. Пьер, очевидно, был в восторге от порции соли, растворённой в бородатом анекдоте. «Лучше не отвечать, – решил Симпсон, – иначе правнук благородного прадеда пустится в объяснения, а этого не хотелось бы. Шуточки плоские… В печёнках уже. Кстати, надо бы выяснить, не его ли рук дело. Не он ли вчера устроил? А что?.. Очень на него похоже – разыграл, а я дёргаюсь. Или не спрашивать?»
– Не желаешь ли сам опробовать? – не унимался Пьер. – Доверяй, но проверяй! Анализы анализами… Долой автоматику, да здравствуют вкусовые пупырышки! А?! Ха! Закатим пирушку на манер презренного выскочки де Баца, что бы там ни думала тень моего прадеда! Эй, бармен! Бургонского! Но чш-ш! Прадед может обидеться!..
Пьер сделал круглые глаза и зашептал на ухо начальнику, азартно ёрзая на табурете:
– У предка вздорный нрав. Чуть что поперёк скажешь, сейчас за трость, а в трости у него шпага. С ним шутки плохи, он масон. Я не рассказывал? Вспыльчив как чёрт, стоит при нём помянуть де Баца, лезет в бутылку. Чш-ш!.. И при этом всюду за мною таскается, даже на Луну. Хоть он и призрак, а всё-таки мог в отместку за непочтительность сунуть свой великолепный нос в настройки автоматики. Ты не заметил ничего странного?
«Точно, его проделки, – кипя негодованием, подумал Симпсон. – Нарочно подбросил запись, чтобы напоследок устроить этот балаган».
– Хватит кривляться! – сдерживаясь, чтобы не грохнуть кулаком по столу, гаркнул он. – Младший инженер Монтескью, извольте объяснить ваши действия!
Пьер всё ещё таращился на своего начальника, но больше не скалился, губы кривил в неуверенной улыбке.
– Какие действия? Ты о чём? – после недолгого молчания спросил он. Удивление его казалось искренним.
«Лицемер», – прокомментировал про себя Люк. Никак не мог справиться с раздражением – накипело.
– Не знаешь? – прошипел он. – Значит, клип в медиацентр не ты залил, а тень твоего прадеда. Не ты, а он возился с медиаредактором. Конечно! Выходит, это он снимал потоки с камер наблюдения. Твой предок был видеоинженером?!
– Погоди… Какой клип? Почему видеоинженером? Он был социологом, занимался политикой, – лепетал Пьер. – Потоки с камер? Зачем?
– Я тебя об этом хотел спросить! – взорвался Симпсон – Зачем?! Наверное, затем, чтобы устроить явление призрака! Какого дьявола тебе понадобилось рядить меня в сутану? Что за дурацкие намёки?
– Су… сутану? – ошарашенно переспросил Монтескью.
– И на голову напяливать идиотскую красную шапочку! – добавил, сверля взглядом подчинённого, Симпсон.
Но помощник инженера овладел собой, таращиться бросил, заговорил рассудительно:
– Не кричи. Давай спокойно. Кто-то снял потоки с камер, отредактировал и слил в память медиацентра? И ты думаешь, это я. Слушай, ты меня не разыгрываешь? Клянусь тенью моего… Ну всё, всё. Не буду больше. Клянусь чем хочешь, это не я сделал. Ты вытер?
– Оставил для истории, – огрызнулся Люк. – Вытер! Я даже не знаю, как это делается.
– Ну-ка, – сказал Пьер, слез с табурета и направился к пульту медиацентра.
Затеплились под высоким потолком, разгорелись молочным светом лампы-шары, тьма бежала, засияли плиты пола, миллионами искр засверкал бутафорский металл отделки, никелевые и чернолаковые блики облили «Форд-Т» – раритет, по дикой прихоти оформителя украшавший собою торговый зал единственного на Луне ресторана быстрого питания «BlinOk».
