Леонид Смирнов - Офицерский мятеж
Взять такой курс могли клинические идиоты или наглые провокаторы. Вряд ли стоит ждать от хаарцев идиотизма. Значит…
— Запрос повторял?
— Так точно, командир.
— Беру управление, Сережа.
— Ухх! — с облегчением выдохнул Чепелев и откинулся на спинку кресла.
Попробуй пойми: искреннее это облегчение или показное? Плох тот вахтенный офицер, кто не любит порулить боевым кораблем, побыть на месте командира — первого после Бога.
Если ты служишь на краю юнитских владений, забудь о спокойной жизни. На границе всегда будь готов к неожиданной встрече. И приятных неожиданностей здесь не бывает. А уж если твой корвет стережет границу Объединенных Наций на окраине Галактики, ночью и днем жди внезапной атаки. Ведь совсем рядом, за чертой Гепнера — там, куда еще не забирались человеческие корабли, кишат невероятные опасности. Каждый год боевой флот теряет корабли, счет же пропавших торговцев и пассажирских лайнеров идет на десятки.
Петр смотрел на командный экран, куда выводились все данные по управлению ходом и огнем. Разобраться в сотнях непрерывно меняющихся иконок и десятках бегущих сообщений было непросто, однако привычный взгляд каплейта моментально выхватывал самое главное.
У «Джанкоя» было два маршевых двигателя, гравитационная подвеска и четыре маневровых движка. Сейчас корвет черпал энергию от реактора и разгонялся на плазменниках. Это куда быстрее, чем на старом добром фотоннике, надежном, как сормовский паровоз. Долго на нем идти нельзя из-за нехватки антивещества: оно слишком дорого, да и с собой много не утащишь.
— В штаб сообщить, командир? — негромко спросил вахтенный офицер.
— Погоди. Еще ничего не ясно.
— Вас понял.
Боевые командиры обычно докладывали в штаб эскадры или флота, когда операция уже закончена. Начни согласовывать с начальством, по три раза уточнять обстоятельства — оно тебе затормозит погоню и в конечном счете загубит все дело.
Нелюбовь русских военморов докладывать об изменении обстановки и своих действиях в штаб начальство считало патологическим упрямством или врожденным национальным дефектом. Но она имела под собой реальные корни. Общение с адмиралами замедляло принятие и, главное, реализацию правильных решений в разы. Кроме того, в штабах, за редким исключением, сидели инородцы, чьи головы устроены особенным образом. Их приказы редко совпадали с мнением русских военморов.
Стоило упрямым молчунам вроде Сухова прийти на Флот из кадетского училища, как их начинали жестоко наказывать. Без толку, разумеется. Русского человека не переупрямишь. Чем сильнее гнешь — тем хуже он сгибается.
Победителей не судят. Из успешных операций молчуны, как правило, выходили без потерь. У них не было строгачей в личном деле, объявлений о неполном служебном соответствии, отстранений от должности и разжалований. Но зато молчунам не давали орденов. Оставались они в прежних чинах и на старых должностях — не двигали их за строптивость. Ну а проигравшим… Им доставалась лишь вечная память.
В результате очень многие штабисты и — куда реже — боевые офицеры считали русских дикарями и боялись доверять серьезное оружие. И все же русские корабли считались самыми надежными на юнитском флоте. Поверьте, не зря.
У русских военморов имеется еще одна «придурь». На кораблях, где служили русские, умная электроника была не в почете. Все положенные по штату приборы, разумеется, стоят на своих местах. Вот только их провода зачастую никуда не подключены. Эти странные люди убедили себя, что экипаж корабля должен уметь делать все своими руками и управлять кораблем собственной, а не заемной головой. К тому же в космосе всегда есть риск, что искусственные мозги могут внезапно отказать, скажем, при мощных всплесках магнитного поля либо электронных атаках противника.
Головные системы русских кораблей продублированы ручным управлением, хотя такая подстраховка дорого стоит и требует тысяч человеко-часов упорного труда. Благо нашлось кому ударно трудиться — среди русских испокон веков были мозговитые инженеры и мастера золотые руки.
На русских кораблях компьютеры не соединены воедино, а потому в принципе не существует Корабельный Мозг, который может самостоятельно управлять кораблем. Русские командиры предпочитают иметь по отдельности ходовой компьютер, электронного наводчика, электронного штурмана — и далее по списку.
Разумеется, это грубейшее нарушение правил, однако юнитские адмиралы далеко не всегда фанатично следуют букве Устава. Как правило, они — люди прагматичные и ради пользы дела могут закрыть глаза на многое. И закрывают, пока кто-то из русских военморов не оступается. Вот уж тут спуску не жди. «Показательная казнь» — типичный конец флотской карьеры русского офицера.
Зеленая точка на экране медленно росла.
— Командиры БЧ, доложите о готовности, — приказал Сухов.
На корвете, по старой флотской традиции, было семь боевых частей.
— БЧ-один к бою готова, — раздался в рубке звонкий голос старлея Иванова-Третьего, начальника штурманской боевой части.
— БЧ-два к бою готова, — пробасил старлей Хвостенко. Он командовал двумя батареями ракет с разделяющимися аннигиляционными головками типа «космос — земля» и «космос — космос», а также артиллерийской антипротонной башней.
— БЧ-три готова, — доложил лейтенант Ваня Чонг, начальник минно-торпедной части.
После открытия гиперполя и начала полетов на сверхсветовой скорости было создано принципиально новое оружие: мины и торпеды, которые действуют в гиперпространстве. И когда «Джанкой» уходит из обычного космоса, русский кореец и его БЧ становятся главными на корабле.
— БЧ-четыре всегда готова, — бодро отчитался старший мичман Щепотков, управлявший тахионной связью.
— БЧ-пять к бою готова, — доложил младший лейтенант Гурко, в чьем ведении была зенитная БЧ: два лазерных излучателя, шесть пусковых установок ракет-перехватчиков и четыре автоматические пушки.
Он вспыхивал как порох, и на берегу с Васей Гурко часто происходили чрезвычайные происшествия. Хоть вовсе в увольнение не отпускай. Месяц назад командир БЧ-пять Василий Гурко уже в третий и, как видно, не последний раз был понижен в чине.
— Бээ-Чеэ-шэ-есть в па-арядкэ, — пропел старлей Шамраев, который возглавлял гипер-команду. Следовательно, «Джанкой» в любую секунду может уйти в прыжок.
— БЧ-семь готова, — доложил лейтенант Сидоров.
Его очередь была последней, а БЧ — мобильной. В нее входили четыре боевых катера, что крепились к корпусу «Джанкоя». Их задача: доставка десанта и досмотровых групп. А еще начальник БЧ-семь отвечал за ИБМ — индивидуальные боевые модули. Модуль — это такой большой скафандр или малюсенький кораблик, которым управляет один человек. ИБМ снабжены целым арсеналом космического оружия и порой решают судьбы сражений.
Электронный наводчик выводил на комендорские экраны и командирскую панель все новые и новые ряды цифр — непрерывно корректировал целик, без которого невозможно точное наведение орудий и ракет на цель. Целик — основа полного угла горизонтального наведения. Он включает угол упреждения на боковое перемещение цели, потоки солнечного ветра, вакуумные флюктуации и деривацию. Старый добрый боевой компьютер все фотоумножители выглядел на цель, а приказа стрелять пока не было.
Корвет нагонял нарушителя — это было видно невооруженным глазом. Чужой не очень спешил, либо по его движкам плакала космическая свалка. На старье обычно летают контрабандисты с периферийных планет. Но сейчас речь о людском корабле уже не шла.
Цейссовский фотоумножитель дал четкую картинку чужого корабля: впереди — пучок серебристых кальмаровых щупальцев, в центре — две улитки цвета индиго, позади них — покрытый резьбой и обвитый серебристой спиралью черный цилиндр и гроздь ярко-желтых шаров, а по бокам шесть красных «кеглей» с извергающими плазму соплами.
Все элементы конструкции, кроме шаров, Сухову были понятны. «Щупальцы» — органы чувств корабля, спираль на цилиндре — антенна тахионной связи, «улитки» задают координаты гиперпрыжка и сканируют гиперпространство. Ярко-желтые шары могли оказаться оружием или спасательными капсулами.
— Почему он не гипует? — спросил Сергей Чепелев.
Вахтенный офицер имел в виду уход в гиперпространство.
— Может, знаком с нашими торпедами.
Гиперторпеда, выпущенная с близкого расстояния, нагоняет самый быстрый корабль за два-три прыжка. И спасти его могут только хорошие зенитки или выброс умной АЛЦ — активной ложной цели.
Итак, в перекрестье прицела висел средний хаарский рейдер с обычной для боевых кораблей компоновкой двигателей. Рейдер пытался уйти от юнитского корвета на плазменных подвесках. Фотонного зеркала у него не наблюдалось, а гипердвижок, разумеется, был — тот самый обвитый спиралью цилиндр.
