Глаза Младенца - Александр Есентаев
Я рассказывал Полю о марсианском духе и братстве. Что суровые условия закаляли марсиан многие годы, но их сердца не черствели, а наоборот становились добрее. Поль внимательно слушал, а потом спрашивал, когда я снова полечу на Марс и возьму его с собой. Я отвечал, что надо ещё хорошо поработать дома, а потом мы полетим на Марс. Полю скоро будет пять лет, а там уже недалеко и школа. Надо обязательно показать ему Марс, есть время, он уже многое способен понять.
Проходили дни, месяцы, и я всё больше скучал по Марсу, мне не хватало холодного разряжённого воздуха и тёплой проникновенной солидарности. Я чувствовал, думал и смотрел на мир, как марсианин, но был удалён от их мира. Я слушал марсианские новости, но они были поверхностными, и за успехами или сложностями, происходящими на планете, не раскрывалась самоотдача и упорство людей. Но я их воспринимал сердцем. Я общался через Сеть с марсианами, работающими по вопросам развития экологии планеты. Они делились своими подвижками и спрашивали, как идут дела у меня? Я просил их помочь мне в некоторых начинаниях, и они помогали. Я заказал марсианский грунт, чтобы создать у себя искусственные марсианские условия. Мне его доставили, и я построил небольшую теплицу, чтобы удобнее было проводить практические эксперименты с различными сортами земных садовых культур. Поль усердно мне помогал, и также нетерпеливо ждал результатов. Лили тоже загорелась нашими стремлениями, и старалась оказать помощь. А вот её помощь была очень полезной, она за пять лет земной жизни стала настоящим ботаником и селекционером.
Наша жизнь протекала, может показаться с первого взгляда, монотонно, но была важная цель, значит, была работа, и были результаты. Пусть маленькие, не всё сразу. Я, Лили, Поль увлечённо работали, и не было необходимости в каких-то неординарных событиях. Мы были счастливы. Правда, некоторые события всё же произошли. Лили уезжала на выставку и получила почётный приз за достижения в выращивании цитрусовых культур. А меня марсианский Совет наградил недавно учреждённой медалью за освобождение Марса и приглашал на торжественное вручение, я поблагодарил, и сказал, что прилечу на планету позже.
Было ещё одно событие, я встретился с бортмехаником. Не вживую, а через Сеть. Я вспоминал изредка о нём, представляя его на борту космического транспорта, летящего к далёким планетам. Я увидел на голографическом изображении его не по годам юношеское, почти не изменившееся лицо, только взгляд стал более вдумчивым, и очень обрадовался. Он, смущённо улыбаясь, спросил, как мои дела? Я рассказал вкратце о нашей с Лили садоводческой жизни. Потом он спросил о Томе и Манго-10. Я ответил, что Том погиб за революцию, и бортмеханик выразил мне соболезнование, он помнил нашу верную дружбу. Когда я сказал, что Манго-10 тоже погиб, он подвёл итог, что из нашего боевого экипажа осталось только двое – я и он. Я подтвердил печально его слова и попросил рассказать о себе.
Бортмеханик уже побывал на Меркурии и спутниках Сатурна. Он увлечённо рассказал, как красив вблизи Сатурн, так же, как и знакомый для меня Юпитер. Бортмеханик с радостью сообщил, что тоже женился на девушке, работающей научным сотрудником, как Лили. Но потом он смущённо поправился, что, конечно, сейчас Лили не работает научным сотрудником, но это, впрочем, неважно, Лили – замечательная девушка, и он просит меня передать ей привет. А потом он поделился своими перспективами. Его внесли в список кандидатов в космическую экспедицию к самому удалённому спутнику, точнее астероиду Солнечной системы. Я слышал об этом проекте. Там хотят создать космическую станцию изучения далёкого космоса. Экспедиция должна по плану начаться через приблизительно три года. Сейчас идёт строительство по самым современным технологиям на Луне космического исследовательского корабля, способного перемещаться на такие громадные расстояния. Бортмеханик увлечённо продолжал рассказывать, что он понимает, что обрекает себя на многие годы полёта. Но он мечтает оказаться так далеко от Солнца, что оно превратится в очень яркую звезду, зато другие звёзды станут чуточку ближе. Я пожелал ему осуществления его мечты и попросил при первой возможности приехать к нам с Лили в гости вместе со своей женой, нам было бы очень приятно. Бортмеханик пообещал, что приедет, ему тоже хочется нас увидеть.
Я вспоминал и об Антоне. Где он, чем занимается? Сумел ли полноценно вернуться в жизнь? У меня было чувство, что он, как я предугадывал ранее, не живёт, а просто существует. Но не это было главное. Главное, у меня было чувство, что я ему что-то не досказал, не допожелал. Я был уверен, что в целом моё поведение было правильным, но непонятный горький осадок после прощания с Антоном преследовал меня.
Этот горький осадок тревожил мою душу даже больше, чем глаза Младенца. Глаза Младенца иногда продолжали вглядываться в меня, но не причиняли никакой боли и тоски. Может, их взгляд уже был не таким тёмным и тяжёлым. А может, они не успевали глубоко проникнуть в мой внутренний мир, потому что постепенно взгляд Младенца растворялся в глубоких и светлых глазах Поля. В тех глазах, которыми смотрел на меня сын при встрече. Глаза Поля способны были противостоять глазам Младенца и поглощать их в себе. Не знаю, глаза Поля приходили ко мне на помощь, или глаза Младенца сами, по собственной воле превращались в его глаза, оставляя мою душу в покое. Я не знаю.
Прошло полтора года со времени моего возращения домой. Как-то я, работая в своём кабинете, услышал голоса во дворе и подошёл к окну. Во дворе стоял незнакомый юноша, а Лили просила его зайти в дом. Но он не соглашался. Я приблизил лицо к самому стеклу, посмотрел в сторону и всё понял. На пригорке, а не как положено, на стоянке, находился аэромобиль. Удобное место для обзора всего, что происходило во дворе. Лили тем временем приступила к серьезному наступлению, взяла юношу за руку и потянула
